Супруга Хармана сразу это почувствовала. Как и прочие колонисты. Последний мысленный вопль чудовища с шипением покидал головы людей, точно грязная вода, что сливается по водостоку в канаву.
Все, кроме стражников, сбежались к Яме из палаток и укрытий и встали группами, не веря собственным ощущениям и глазам.
– Что ж, полагаю, теперь до жребия не дойдет, – прошептал Греоджи на ухо Аде, склонившись к ней посреди оглушительной тишины.
Внезапно со всех сторон послышался страшный шум – жужжание, свист и гул одновременно. Сперва отдаленный, он стремительно нарастал, и вскоре скрежет зловещим эхом наполнил лес и окрестные холмы.
– Какого лешего… – начал Касман.
– Войниксы, – произнес Даэман. Мужчина взял у кузины винтовку, перезарядил и вернул хозяйке. – Они уже идут. Все разом.
81
И вот я наблюдаю, как бог сходит с ума.
Не знаю, какой подмоги я ожидал найти на Олимпе для затравленных, умирающих ахейцев, но в итоге сам угодил в западню подобно им. Греки бьются на узкой полоске пляжа, прижатые к морю врагами, а я стою, обливаясь потом под кожей хамелеона, бок о бок с тысячей бессмертных, и почти не дышу, дабы не выдать своего присутствия, взирая на Зевса, царя над небожителями, и слушая, как он провозглашает себя единым Вечным и Всемогущим Богом.
Впрочем, не стоило волноваться, что меня заметят. Олимпийцы внимают ему, разинув божественные рты и выпучив бессмертные очи.
Кронид помешался. Брызжа слюной, он разглагольствует о своих притязаниях на исключительную божественность и, кажется, насквозь буравит меня темными зрачками. У Громовержца взгляд сытого кота, забавляющегося с мышью. Можно не сомневаться, что я раскрыт.
Кладу руку на квит-медальон, висящий на груди под липким хамелеоньим костюмом.
Куда же мне испариться? Обратно на берег, к ахейцам, – неминуемая гибель. Назад в Илион, к Елене, – удовольствия и безопасность, но это значит стать изменником… кому? Греки даже не обращали внимания, когда я ходил между ними, по крайней мере с тех пор, как Лаэртид и Ахилл исчезли по ту сторону сомкнувшейся Брано-Дыры. И почему я должен хранить верность, когда они…
И все-таки.
Кстати об Одиссее… Память подсовывает непрошеные картинки для взрослых… Я ведь могу вернуться на «Королеву Мэб». Там самое надежное место. Хотя чутье подсказывает: мне вообще нет места среди моравеков.
Кажется, что бы я ни выбрал, все будет неправильно. Трусливое предательство – в лучшем случае.
«Да ради Бога, кого ты предал?!» Тут я нечаянно употребляю имя Господа всуе, ибо единственный Всемогущий Бог прожигает меня взором и заканчивает свою тираду, брызжа слюной и грохоча кулаком.
И хотя владыка Зевс не завершает речь знаменитым: «ВОПРОСЫ ЕСТЬ?!», однако на плотную тишину, что воцарилась в Великой Зале Собраний, он без боязни мог бы усесться.
Внезапно и совершенно необъяснимо внутренний голос неумирающего педанта – скорее профессора из будущего, нежели служителя музы из прошлого, – огорошивает меня мильтоновской фразой Люцифера, с точностью очертив весь ужас происходящего: «Я вознесу свой трон превыше Божьих звезд…»
Что-то срывает крышу и начисто сносит верхние этажи Великой Залы. В обнажившемся небе высится бесформенная фигура. Слышится рев голосов и ветра.
Одна из стен обваливается внутрь. Гигантские существа, лишь отдаленно похожие на людей (да и то не все), рушат каменную кладку, опрокидывают колонны, вырываются из-под облаков и кидаются на собравшихся. Те из бессмертных, кто сохранил остатки разума, квитируются куда подальше либо спасаются бегством. Я каменею на месте.
Громовержец рывком поднимается на ноги. Золотые латы и оружие сложены на полу в каких-то двадцати футах от престола, но и это чересчур далеко. Молниеносная атака неисчислимых врагов даже Отцу Богов не позволяет вооружиться.
Он выпрямляется и заносит могучую руку, чтобы в буквальном смысле метнуть гром и молнию.
Однако ничего не выходит.
– Ай! Ай! Я больше над стихиями не властен! – восклицает Зевс, уставившись на пустую правую руку, так вероломно обманувшую его ожидания.
– СПАСЕНЬЯ НЕТ! МОЛЬБЫ НАПРАСНЫ! – громогласно раздается из грозовых туч, густо клубящихся над разломанным зданием, где боги бьются с чудовищами. – ИДИ ЗА МНОЮ В БЕЗДНУ, САМОЗВАНЕЦ. КТО УЦЕЛЕЕТ, БОЛЬШЕ НЕ ВОЗЛЮБИТ НИ ТРОНОВ, НИ СУДОВ, НИ АЛТАРЕЙ, НИ ТЮРЕМ – ЭТИХ МЕРЗОСТНЫХ ЯВЛЕНИЙ, ОТВЕРГНУТЫХ И БОГОМ И ЛЮДЬМИ. ИДеМ ЖЕ, УЗУРПАТОР И ТИРАН ЗЕМЛИ, ТЕБЯ ЖДеТ НОВАЯ ОБИТЕЛЬ – НЕЗДЕШНЯЯ, УЖАСНАЯ И ЗЛАЯ, НАПОЛНЕННАЯ ПРИЗРАКАМИ МРАКА.
Этот жуткий голос пугает даже не своей громоподобностью, но ледяным спокойствием.
– Нет! – вопит Зевс и квитируется прочь.
Из гущи борьбы слышатся крики: «Титаны!» и «Крон!»
Вот тут и я пускаюсь наутек, молясь про себя, чтобы костюм хамелеона сохранил невидимые свойства, мчусь между падающими колоннами, между сражающимися, а вокруг полыхают молнии, низвергаясь с раздираемых огнем туч над Олимпом.
Кое-кто из богов устремляется к летающим повозкам, но в небесах на них нападают исполинские, странного вида колесницы, управляемые неописуемыми возничими. Все побережье кальдеры охвачено битвой богов с титанами и прочими чудовищами. На моих глазах существо, которое явно может быть Кроном, бросает вызов одновременно Аресу и Аполлону. Олимпийцы спасаются бегством.
И вдруг меня хватает чья-то могучая рука, прищемляет мне ладонь, не позволив ухватиться за квит-медальон, и стягивает хамелеонью кожу, словно плохо закрученную обертку с рождественского подарка.
Это Гефест, главный ремесленник Олимпа. За его спиной на траве, кажется, рассыпаны пушечные ядра, среди них валяется пустой аквариум.
– Ты что здесь делаешь, Хокенберри? – рычит косматый бородач. Карлик по сравнению с остальными бессмертными, он все еще на целый фут выше меня.
– Как ты меня увидел? – только и могу выдавить я.
Примерно в пятидесяти ярдах от нас Крон убивает Аполлона – судя по всему, исполинской дубиной. Кажется, свирепые ветры, воющие у вершины Олимпа, понемногу развеивают громадину из грозовых туч, которая высится над оставшимися без крыши стенами Великой Залы Собраний.
Гефест усмехается и щелкает по прибору из стекла и бронзы, висящему на его жилетке среди сотни прочих безделушек.
– Увидел, не сомневайся. И Громовержец тоже. Знаешь, почему он велел мне создать тебя, Хокенберри? Чтобы его нынешнее восхождение на Божественный Престол не осталось без наблюдателя – такого наблюдателя, провались он пропадом, который мог бы все записать. Мы же сплошь неграмотные, ты в курсе?
Не дав мне пошевелиться или сказать хоть слово, бессмертный карлик берет мой тяжелый квит-медальон, срывает его, сломав цепочку, и крепко давит в массивной грязной руке.
«ОГосподиИисусевсемогущийненадо…» – успеваю подумать я.
Бог огня чуть раскрывает огромный кулак и ссыпает блестящие крошки в широко оттянутый карман жилета.
– Не наложи в штаны, Хокенберри! – хохочет бессмертный. – Эта игрушка никогда не работала. Смотри – никакого внутри механизма, мать его! Один диск, чтобы было что крутить. Слышал когда-нибудь о перышке Дамбо?
– Он же работал… как же раньше… я же вернулся с… он же помогал…
– Это не он, – возражает Гефест. – Собирая вас, я вложил наногены, которые позволяют любому квант-телепортироваться, совсем как большие мальчики. То есть как мы, боги. Просто вам не полагалось ведать об этом раньше времени. Афродита совершила фальстарт, когда вручила тебе подделку, вздумав использовать тебя как наемника против Афины.
Я дико озираюсь. Великая Зала Собраний рухнула. Поваленные колонны лижет яркое пламя. Поле битвы стремительно разрастается, однако вершина вулкана заметно пустеет: боги все исчезают, ища спасения на Земле Илиона. Тут и там открываются Брано-Дыры. Титаны и чудища преследуют удирающих олимпийцев.
Существо из грозовых туч, сорвавшее крышу и три этажа Великой Залы Собраний, бесследно исчезло.
– Помоги мне спасти греков, – говорю я, невольно стуча зубами.
Гефест опять смеется и вытирает жирный рот тыльной стороной ладони, испачканной в саже.
– Я уже очистил вашу чертову Землю Илиона от всех остальных людей. С какой стати беспокоиться из-за греков? Или троянцев, если на то пошло? Много они обо мне заботились в последнее время? Впрочем, кто-то ведь должен поклоняться новому владыке трона, который я через несколько дней займу…
– Так это ты очистил планету? – Мои глаза лезут на лоб. – Ты превратил человечество этой Земли в синий луч, который растет из Дельф?
– Проклятие, а ты на кого думал? На Зевса? С его-то мозгами? – Гефест качает головой.
Братья-титаны Крон, Япет, Гиперион, Кей, Крий и Океан шагают в нашу сторону. Их руки залиты ихором.
Внезапно из-за горящих руин появляется Ахиллес. Он облачен в золотые доспехи. Красивый щит щедро забрызган бессмертной кровью, клинок высоко поднят, глаза безумно сверкают сквозь щели пыльного, в грязных разводах шлема. Не обратив на меня внимания, призрак орет Гефесту:
– Зевс удрал!
– Само собой, – отзывается бог огня. – Ты думал, он станет ждать, пока Демогоргон утащит его за собой в Тартар?
– Даже локатор голографического пруда не смог его отыскать! – бушует быстроногий. – Я заставил помочь Диону, мать Афродиты. Она сулила найти Кронида в любой точке вселенной, а когда не справилась, я порубил ее на кусочки. Так где же он?!
Бородатый карлик ухмыляется.
– А помнишь, мужеубийца, куда Зевс укрылся от всех глаз, когда Гера пожелала затрахать его и погрузить в вечный сон?
Ахиллес хватает олимпийца за плечо и чуть ли не отрывает от земли.
– Дом Одиссея! Перенеси меня туда! Быстро!
Очи Гефеста недобро сощуриваются.
– Не смей приказывать будущему владыке Олимпа, сингулярность. Ты все-таки кратковечный, так что учись уважать старших.
Человек разжимает пальцы, отпустив кожаную жилетку бога.
– Пожалуйста. Скорее. Прошу тебя.