Через 48,69 секунды после старта Попов коснулся финиша. Вторым. Результат победителя – все того же Питера ван ден Хугенбанда – выглядел на табло издевательски. 48,30. Ничего особенного…
«Больше всего меня удивило собственное состояние на старте, – сказал пловец после финиша. – Я не волновался. Совсем. Скорее, была даже апатия, было оцепенение».
Поздней ночью у меня вдруг зазвонил телефон. На дисплее высветилось имя Попова.
– Никак не могу заснуть, – объяснил он поздний звонок. – Только сейчас начал осознавать, какой ценой далась мне эта медаль. Знаешь, на самом деле она радует меня ничуть не меньше золотой. Слишком реально было вообще оказаться за чертой призеров. Как это случилось с Климом. Не ожидал, правда, что окажется настолько тяжело…
Спустя два дня Попов проиграл снова. На этот раз – сокрушительно. Самую короткую и самую быструю дистанцию – 50 метров вольным стилем.
Надо было видеть, как болели в тот день за Попова австралийцы! Скандировали его имя, визжали, топали и размахивали австралийскими флагами ничуть не меньше, чем днями раньше – когда поддерживали истинно австралийских кумиров Иана Торпа и Майкла Клима. Предвкушали триумф, не подозревая, что всего через двадцать две с небольшим секунды после старта кумир будет повержен.
На лице российского пловца не было паники. Не знаю, о чем он думал ночью накануне последнего старта, но на бортик вышел проигрывать. Осознанно. И от этого ожидание старта выглядело еще более страшным.
Что произошло с Поповым на самом деле, думаю, еще долго не узнает никто. В какой-то момент заплыва телекамеры переключились на общий вид сверху. Александр выглядел неузнаваемо. Он не плыл, а словно бился, смертельно раненный, за свою собственную жизнь: остервенело рвал воду, и в этом не было ни малейшего намека на фирменный, знакомый тысячам болельщиков стиль. Коснувшись стенки, он даже не стал смотреть на табло. И без этого было ясно, что шанс безвозвратно потерян…
Глава 3. Великие проигравшие
После того финала я проплакала всю ночь. Ни одно из тех поражений, что случались на моих глазах на предыдущих Олимпиадах, не вызывало такой реакции. Но этот случай был совершенно особым. В 1996-м, когда Попов наконец выкарабкался в нормальную жизнь после ножевого ранения и сложнейшей операции, он позвонил мне прямо из больницы и совершенно неожиданно сказал:
– Знаешь, ко мне сегодня Сан Саныч Карелин приезжал. Спросил, крещеный ли я. И когда узнал, что нет, сказал, что повезет меня креститься. Как только из больницы выпишут. А выписывают завтра. Ты могла бы поехать с нами? А то крестный отец у меня вроде как есть уже, он – мой хороший знакомый, но ведь и крестная мать полагается?
Я, признаться, тогда здорово растерялась: никогда не воспринимала себя как сильно верующего человека. Но отказать не смогла.
Обряд получился очень домашним. От святого источника мы всей компанией отправились обедать, и я долго, помнится, пытала священника – настоятеля одного из подмосковных монастырей, как сочетается христианское «смири гордыню» с большим спортом – апофеозом человеческого стремления стать лучшим. Священник долго молчал, обдумывая ответ, затем сказал: «Ежели человек занимается спортом во славу Отечества, это – благое дело…»
Тот день изменил в моем сознании многое. И даже отправляясь в Сидней, я прекрасно понимала, что среди всех российских спортсменов Попов стоит для меня особняком. Как собственный ребенок.
Игры в Сиднее всегда будут помниться российским болельщикам двумя поражениями. Попова и Карелина. Неудачных выступлений, способных ввергнуть болельщиков в шок, на тех Играх хватало. Светлана Хоркина и Алина Кабаева, Светлана Мастеркова и Андрей Чемеркин, Роман Слуднов и Бувайсар Сайтиев… От поражений на Олимпиадах не застрахованы даже самые великие, но тем не менее, с точки зрения большинства россиян, Попов и Карелин не могли проиграть. Ни при каких обстоятельствах. Почему? Наверное, потому, что слишком долго с их именами были связаны самые светлые и святые для любого русского человека понятия. Патриотизм, гордость за державу.
Уверена, что накануне Сиднея, когда олимпийская лихорадка невольно охватила весь мир, множество даже далеких от спорта людей в России рассуждали в душе примерно одинаково: «Пусть мы нищие и полуголодные, зато у нас есть Карелин и Попов. И вы встанете, господа, когда в их честь зазвучит российский гимн».
Реакция на поражение возведенных в ранг небожителей спортсменов была в стране ошеломляющей. Глобальное чувство – растерянность. И глубочайшее сострадание. Но находились и такие, чьей первой реакцией было желание растоптать, развенчать, обвинить во всех смертных грехах. Попову припомнили отъезд из России в Австралию, приравняв его чуть ли не к предательству Родины. Карелину – увлечение политикой и выборы в Госдуму.
Судя по выражению карелинского лица перед финальной схваткой, он не допускал ни малейшей мысли о вероятности поражения. Тем более что впервые за последние четыре года боролся без напоминающих о себе травм. И все-таки это поражение когда-то должно было случиться. Просто все мы отказывались признавать, что фирменный «обратный пояс» – прием, известный в борцовских кругах под шутливым названием «полет шмеля», – удается Карелину все реже и реже. Не принимали всерьез и слова, которые любил повторять трехкратный олимпийский чемпион, говоря о соперниках: «На ковер люди не из больниц приходят».
Его победы как-то незаметно стали для болельщиков такими же незыблемыми, каким когда-то казался СССР. Даже когда Союз распался, а Карелин продолжал одерживать олимпийские победы под новым флагом, это воспринималось своего рода гарантией: пока великий борец на глазах всего мира несет знамя российской сборной – та непобедима.
Первым тревожным звоночком для болельщиков стала именно эта деталь: от роли знаменосца сборной в Сиднее Карелин был вынужден отказаться. В его планы не входило приезжать в Австралию к самому открытию Игр. Мы же отмахивались от суеверия, как от чумы. Уверяли друг друга, что не думаем об этом, и думали еще больше…
Зал борьбы был заполнен в день финального поединка супертяжей под завязку. Присутствовали высшие руководители МОК во главе с президентом – маркизом Хуаном-Антонио Самаранчем, государственные деятели России. Все хотели почувствовать себя причастными к великой победе выдающегося борца.
Вряд ли кто сомневался при этом, что победа будет одержана. Слишком легко Карелин разделывался с соперниками на подходах к финалу. Да и соперник, американец Рулон Гарднер, отнюдь не казался серьезным оппонентом. Греко-римской борьбой он начал заниматься в 1993-м, в 97-м впервые приехал на чемпионат мира и, попав на Карелина в одной из предварительных схваток, трижды за то время, что продолжался поединок, летал с «обратного пояса».
В Сиднее Рулон благополучно докатился до финала и особо не беспокоился о результате заключительной схватки, понимая, что даже серебро сделает его дома героем. Как и его предшественника – Мэтта Гаффари, проигравшего Карелину в Атланте. На ковре Гарднера, по его словам, сказанным на пресс-конференции, заботило одно: по возможности не рухнуть головой в пол с «обратного».
Тем не менее защиту от фирменного карелинского броска американец отрабатывал особенно тщательно. Но еще больше тренировал «крест» – крестообразный захват. По правилам борьбы, если первая трехминутная часть схватки завершается с нулевым счетом, спортсменов ставят именно в «крест». Кто первым вынудит соперника разорвать сцепленные руки, тот получает балл преимущества.
Истинного соотношения сил на ковре этот прием никаким образом не отражает. Правило было придумано лишь для того, чтобы заставить спортсменов бороться более активно и внести в схватку элемент лотереи. К тому же, этот момент схватки давал откровенно слабым борцам чуть ли не единственный шанс не проиграть сопернику всухую. Тот же Карелин не раз терял баллы, проигрывая «крест». Набирал их более радикальными методами – бросками.
Первая трехминутка закончилась с нулевым счетом, и соперников поставили в тот самый злополучный захват. Что произошло потом, не понял никто, включая судью на ковре. Карелин, на мгновение расцепивший руки, вновь соединил их за спиной противника так быстро, что схватку остановили лишь через несколько секунд – по настоянию боковых контролеров. Долго просматривали видеозапись, прежде чем отдать злополучный балл американцу. Отдали.
Спустя год после тех Игр я разговаривала с бывшим главным тренером еще советской сборной борцов Геннадием Сапуновым. И когда вспомнили последний карелинский поединок, тренер сказал: «В правилах есть такая трактовка: если соперников поставили в „крест” и в результате действий кто-то из них ушел „«петлю” – то есть поднял сцепленные руки выше уровня плеч, он сразу должен быть наказан потерей балла. Так вот именно Рулон Гарднер ушел в „петлю”. А секундой позже Карелин разорвал захват. Если бы финский судья оказался поопытнее и понастойчивее, он бы это доказал. Он же растерялся, не среагировал сразу. А потом было поздно…»
Впрочем, в Сиднее никому не пришло в голову паниковать по поводу судейского решения в тот момент, когда оно было принято. Ведь успешно выполненный «обратный пояс» мог бы принести Карелину сразу от трех до шести очков. Правда, один шанс бросить Гарднера в самом начале схватки российский борец упустил. К концу основного времени ему вновь представилась такая возможность. Но Гарднер распластался на ковре таким образом, что Карелин был вынужден расцепить захват. От прочих борцов американца отличала неимоверных размеров грудная клетка, из-за чего он выглядел как коренастый карлик с непропорционально тонкими ногами. Это противоестественное телосложение и, как следствие, сильно смещенный центр тяжести не позволяли трехкратному олимпийскому чемпиону даже оторвать соперника от ковра.
Третья попытка – за минуту до конца дополнительного времени – тоже не принесла успеха. Зал в полной прострации смотрел на табло, на котором шел обратный отсчет времени, и тупо слушал, как информатор дублирует электронные показания в микрофон: сорок пять секунд, тридцать, пятнадцать, десять, пять…