а дали отрицательный результат, однако анализ обеих проб давал основания для подозрений в том, что они принадлежат разным людям. В связи с этим Аннушу вменили пройти еще одну проверку на допинг, от которой венгерский олимпиец уклонился и тем самым подписал себе приговор.
И все-таки олимпийский турнир запомнился не скандалами. А фантастически красивым финишем Юрия Борзаковского, выигравшего забег на 800 метров. Он совершенно неудержимо летел к финишу, а потом, словно маленький ребенок, рыдал на пьедестале почета. Рыдал так, что назвать это слезами радости было совершенно невозможно. Мял лицо рукой, размазывая слезы по щекам. А они все лились и лились…
Борзаковский плакал, когда стоял около пьедестала, плакал, когда получал золотую медаль и слушал гимн. Но лишь только музыка стихла, его лицо озарила ослепительная улыбка! И больше уже не пропадала.
Возможно, я кого-то обижу, написав, что его победа была самой красивой победой Игр. Но это действительно было так.
2006 год. Турин
Глава 1. Разведка без тормозов
Сперва мне показалось, что я ослышалась. Звук, донесшийся откуда-то снизу, из-под днища прокатной машины, ударил по нервам слишком неожиданно, чтобы поверить в его реальность. Но стоило еще раз слегка надавить на педаль тормоза, скрежет раздался снова. А на дисплее приборной панели полыхнула красная надпись, смысл которой сводился к тому, что следует немедленно остановить машину и вызвать техничку. Затем на экране угрожающе замигало изображение гаечного ключа.
С одной стороны дороги были горы. С другой – обрыв. Шел второй день двухнедельной командировки в Италию, за время которой нам с фотокорреспондентом предстояло побывать на этапах Кубка мира по бобслею в Чезане, лыжам – в Праджелато и вернуться в Турин на чемпионат Европы по фигурному катанию.
Все три мероприятия были не просто спортивными, но и тестовыми: ровно за год до Олимпийских игр Италия принимала на уже построенных олимпийских объектах бобслеистов, биатлонистов, саночников, лыжников, двоеборцев, представителей шорт-трека и фигурного катания. По всей стране что-то достраивалось, и как раз за день до нашего приезда была открыта автомобильная скоростная трасса, соединяющая Турин с западным олимпийским «ядром».
И тут – эти дурацкие тормоза!
В полном ужасе мы вернулись в отель. Позвонили в прокатную контору. Барышня на том конце провода наотрез отказывалась понимать английский язык, моих же познаний в итальянском хватало лишь на то, чтобы понять, что она – всего лишь дежурная телефонистка. Что контора закрыта по случаю конца недели и получить какой-нибудь вразумительный ответ возможно лишь в понедельник. Через три дня.
Хозяин отеля отнесся к проблеме совершенно спокойно.
– Машина заводится? Едет? Тормозит? Ну и ладненько. А звук… Да плюньте вы на этот звук! Разгоняться, конечно, не стоит, но если вести себя осторожненько, так ничего с вами и не случится.
На вопрос, нельзя ли найти станцию технической помощи в Чезане, итальянец недоуменно вытаращился: «Какая станция? Забудьте! Сегодня пятница, друзья. Никто не станет возиться с вашей машиной…»
Три последующих дня прошли замечательно. Под девизами «Почувствуй себя итальянцем!» и «Гори огнем, Олимпиада!» мы ползали по местным горам на скорости двадцать километров в час, врубив радио на полную катушку – чтобы заглушить собственный страх и душераздирающий скрежет из-под колес. Никакого иного выхода у нас просто не было.
Первым пунктом в нашем списке значился бобслей. Трасса в Чезане была полностью готова к проведению соревнований, но вокруг нее высились горы глины, каменных обломков и грязи. Уже к концу первого дня прокатная машинка была угваздана глиной по самую крышу. Мы же чувствовали себя натуральными партизанами: пропуск, выданный организаторами, позволял забираться в гору почти к месту старта.
Сами бобслеисты, впрочем, не обращали на грязь никакого внимания. Они были несказанно рады как возможности посоревноваться в олимпийских условиях, так и нашему появлению в расположении команды: в предыдущие годы пресса этот вид спорта не жаловала. Огромную роль в прогрессе их результатов сыграло то, что навстречу российским бобслеистам пошло спортивное руководство страны. Федеральное агентство по спорту во главе с председателем Вячеславом Фетисовым нашли деньги на сборы, выступления, перевозку бобов.
Редкий случай, но результат соревнований в Чезане волновал команды во вторую очередь. Этап стал рекордным по количеству привезенной на трассу техники: все, и прежде всего лидеры, стремились опробовать максимальное количество вариантов: разные обтекатели, подвески, рамы, рулевое управление. Ведь возможность проехать по трассе в следующий раз всем им выпадала только через год – на Олимпийских играх. Уже было известно, что раньше этого срока на бобслейный стадион будет допущена одна-единственная команда – сборная Италии. Привилегия хозяев…
Двух дней, проведенных на стадионе в Чезане, оказалось достаточно, чтобы понять: самое страшное для любого бобслеиста – потерять машину. Любая авария на трассе – это не просто огромные денежные потери, хотя одна только покраска корпуса обходится в тысячу – полторы тысячи евро.
Боб для механиков и гонщиков – родное дитя, в которое вложены сердца и души. Ну, и деньги, само собой. Знаменитый монакский бобслеист наследный принц Альбер в свое время только за тюнинг боба заплатил свыше ста тысяч евро. Причем тюнинговали снаряд специалисты фирмы Феррари. Было это давно, обтрепанный черный боб Альбера позже стал одной из тренировочных машин сборной Монако, но историю вспоминали долго.
Такой же легендой были бобы двукратного олимпийского чемпиона Кристофа Лангена. Его путь в бобслее был довольно стандартным: начинал разгоняющим, потом стал пилотом и параллельно – великолепным знатоком бобслейных механизмов. Много лет работал в связке с двумя выдающимися немецкими конструкторами братьями Зингер. А закончил карьеру совершенно неожиданно – за два года до Игр в Турине врачи обнаружили у спортсмена серьезные нарушения в работе сердечной мышцы и категорически запретили активную гоночную деятельность.
Свой боб-двойку Ланген продал сильнейшему экипажу своей страны. Цена, по слухам, составила сто восемьдесят тысяч евро. На лангеновскую «двоечку» облизывались Монако и Швейцария, и даже денег предлагали не в пример больше. Но великий немец поступил как истинный патриот.
А вот с «четверкой» вышло несчастье. Ланген долго наотрез отказывался продавать снаряд, но в предолимпийском сезоне вдруг передумал: дал попробовать боб лидеру немецкой сборной и тоже олимпийскому чемпиону Андре Ланге. Тот привез машину на этап Кубка мира-2005 в Альтенберг и разбил – перевернулся на дистанции.
Успехи российских бобслеистов были опосредованно связаны с тем же Лангеном. Точнее – с его бессменными конструкторами. Благодаря протекции немца, Зингеры в 1996 году заключили контракт со сборной Германии, и все машины, на которых бобслеисты этой страны становились чемпионами, были подготовлены ими. Зепп Зингер в свое время был неплохим гонщиком – выступал в супербайке, но в конце восьмидесятых потерял ногу в аварии. С тех пор братья успели зарекомендовать себя как лучшие в мире специалисты по карбону и кевлару, стали официальными партнерами автомобильной компании БМВ – занимались тюнингом спортивных машин, но большую часть жизни посвятили бобслею.
Перед Играми в Солт-Лейк-Сити немецкая федерация бобслея выделила на подготовку своих команд четыре с половиной миллиона долларов, причем большая часть этой суммы была переведена на счета официального спонсора олимпийской бобслейной сборной компании FES. А ее представители, в свою очередь, заказали восемьдесят процентов деталей у Зингеров, сделав их своего рода субподрядчиками, но заплатили по минимуму.
Зингеры, естественно, обиделись. Но даже не это послужило причиной последующего конфликта. Накануне Игр конструкторы попросили FES разместить их персональный логотип на корпусах подготовленных ими машин. И получили отказ.
Контракт со сборной Германии, истекавший в 2002 году, Зингеры продлить отказались, и, пока немцы раздумывали, как восстановить отношения, братьев-механиков перехватила Россия. Вот так в лице нашей сборной они приобрели все, о чем мечтали: деньги, свободу творчества на олимпийском уровне и одну из самых перспективных команд мира, лицом которой был, безусловно, Александр Зубков.
В бобслей он попал благодаря стечению обстоятельств – в десятилетнем возрасте пришел в саночную секцию в Братске, провел там четырнадцать лет, выиграл юниорский чемпионат мира в двойке. Попробовать себя в бобслее Зубкову предложил ныне покойный президент российской бобслейной федерации Валерий Лейченко. Сказал парню: «Не понравится – вернешься обратно». Однако как только о намерении Зубкова стало известно его тренерам-саночникам, те заняли довольно категоричную позицию: уйдешь – путь назад будет навсегда заказан. Так что у спортсмена, все-таки пересевшего в боб, не оставалось никакого другого выхода, кроме как продолжать карабкаться вверх.
В Чезане последнюю фразу можно было понимать буквально: несмотря на непролазную снежно-глинистую мешанину вокруг сооружения, Зубков ежедневно карабкался вдоль желоба от финиша к старту. Нам же пояснил:
– Примета такая. Перед тем как ехать, все стараются хотя бы раз пройти по желобу пешком. Понять характер трассы, присмотреться к виражам, решить, как их лучше проходить. Некоторые спортсмены ходят, как едут – сверху вниз. Я привык наоборот – снизу вверх. Уже потом, когда проведена первая тренировка, стараюсь найти возможность прогуляться от старта к финишу еще раз – приглядеться к трассе с учетом тренировочных ощущений.
Немного помолчав, Саша добавил:
– Очень хочется попасть в тройку на Олимпийских играх. Хотя год назад я даже не мечтал о чем-то подобном…
Заезд к лыжникам в Праджелато получился весьма тезисным: всего на полдня. Хотелось просто посмотреть на олимпийскую трассу. Первый раз она была опробована в марте 2004-го, и ее беспощадно раскритиковали. Естественный рельеф склона изобиловал короткими, но весьма крутыми подъемами, по которым приходилось то и дело карабкаться «елочкой». Тогда же этот вариант маршрута был признан не очень подходящим для столь крупного мероприятия, как Олимпийские игры.