I Съезд народных депутатов СССР в Кремлевском Дворце съездов. Май – июнь 1989 года. Выступает народный депутат СССР, академик Андрей Дмитриевич Сахаров. 1 июня 1989
© Сергей Гунеев / РИА Новости
После этого выступления выражение «агрессивно-послушное большинство» стало одним из наиболее популярных мемов среди оппозиции.
В последний день Съезда оказавшиеся в меньшинстве оппозиционные депутаты создали Межрегиональную депутатскую группу (МДГ) численностью около 200 человек. Ее сопредседателями стали Андрей Сахаров, Борис Ельцин, историк, ректор Московского государственного историко-архивного института Юрий Афанасьев, экономист Гавриил Попов и действительный член Академии наук Эстонской ССР, ученый химик Виктор Пальм, один из создателей Народного фронта Эстонии. 22 декабря 1989 года 153 депутата подписали заявление, объявляющее МДГ парламентской оппозицией.
Гавриил Попов вспоминал о создании МДГ: «Сахаров и Ельцин были совершенно несовместимыми людьми. <…> Я думаю, большую роль сыграло предложение Сахарова. Когда обнаружилось, что общих идей и программ у членов оппозиции нет, он предложил самую плодотворную идею. Не искать то, что нас позитивно объединяет. На это годы уходят. <…> Выделить только то, что нас объединяет в отрицании. Все мы против власти КПСС. Вот такую объединительную идею мы и выдвинули. Нет – 6‐й статье Конституции. На этой базе объединили всех: монархистов, анархистов, левых коммунистов, социал-демократов…»[117]
Факт создания оппозиционной МДГ стал фактически главным итогом I Съезда народных депутатов СССР. Многие из ее участников в дальнейшем способствовали приходу Ельцина к власти, краху коммунистического правления и распаду СССР, хотя многие участники МДГ, наоборот, стремились к сохранению Союза, пусть в обновленной форме. Сами же по себе Съезды народных депутатов за два года своего существования значимой роли в политической жизни страны не сыграли.
Железнодорожная катастрофа под Уфой 4 июня 1989 года
Крупнейшая по числу жертв железнодорожная катастрофа в истории России и СССР произошла в воскресенье 4 июня в 01:14 по местному времени (3 июня в 23:14 по московскому времени) 1989 года на Транссибирской магистрали в Иглинском районе Башкирской АССР и в 11 километрах от города Аши Челябинской области на перегоне Аша – Улу-Теляк. Причиной катастрофы стал взрыв облака легких углеводородов, образовавшегося в результате аварии на проходившем рядом трубопроводе «Западная Сибирь – Урал – Поволжье». В момент взрыва в этом месте находились два встречных пассажирских поезда № 211 Новосибирск – Адлер и № 212 Адлер – Новосибирск. Из 1284 человек, находившихся в двух поездах, погибли 645 человек, включая 181 ребенка. 623 человека были ранены.[118]5 июня 1989 года в стране был объявлен траур по жертвам катастрофы.
От искры при торможении в низине прогремел мощнейший объемный взрыв. Мощность взрыва была оценена в 250–300 тонн в тротиловом эквиваленте. Гигантский пожар охватил территорию в 250 га. Один из жителей Аши вспоминал: «Во втором часу ночи по местному времени со стороны Башкирии взметнулось яркое зарево. Столб огня взлетел вверх на сотни метров, затем докатилась взрывная волна. От грохота в некоторых домах вылетели стекла».[119] Причина катастрофы заключалась в том, что в трубопроводе образовалась узкая щель длиной 1,7 метра. Из-за протечки трубопровода газ скопился в низине, в 900 м от Транссиба. За три часа до катастрофы приборы показали падение давления в трубопроводе, но операторы, вместо того чтобы искать причину нештатной ситуации, увеличили подачу газа для восстановления давления, что лишь увеличило утечку пропана, бутана и других легковоспламеняющихся углеводородов. Техническими правилами запрещено транспортировать сжиженный газ под давлением по трубопроводам диаметром свыше 400 мм, однако при перепрофилировании нефтепровода в продуктопровод об этом забыли.
Виновными в катастрофе Верховный суд Башкирии в 1995 году признал строителей трубопровода: прораба передвижной механизированной колонны № 1 Фануза Кашапова, его непосредственного начальника, главного инженера ПМК‐1 Рамиля Уразина и начальника участка Игоря Калачева. Они получили по два года лишения свободы с отсрочкой приговора на год, но были освобождены от наказания по амнистии. Два года с отбыванием наказания в колонии-поселении получили начальник генподрядного стройуправления треста Виктор Курочкин и начальник линейной инженерно-технологической службы «Черкассы» Альметьевского управления магистральных продуктопроводов и Минибаевского газоперерабатывающего завода Александр Курбатов. Уголовное дело заместителя начальника ВПО «Союзнефтегазпереработка» Александра Смирнова было прекращено из-за амнистии в связи с 70‐летием СССР.[120]
Сочинско-краснодарское дело
Расследование ряда злоупотреблений, происходивших в Краснодарском крае при тогдашнем первом секретаре крайкома партии Сергее Медунове инициировал в конце 70‐х годов председатель КГБ Юрий Андропов с санкции генсека Леонида Брежнева. При расследовании «рыбного дела» о злоупотреблениях в Министерстве рыбного хозяйства и фирме «Океан» были выявлены связи фигурантов дела с партийными чиновниками курортного города Сочи. Директор первого в стране магазина сети «Океан», открывшегося в Сочи (оборудование для магазина закупили на Западе), Арсен Пруидзе был арестован за передачу взятки заместителю министра рыбного хозяйства Владимиру Рытову. Также были арестованы заместитель директора магазина «Океан», директор базы мясорыбторга, начальник гаража совминовского санатория и др. Они начали давать показания на бывшего председателя Сочинского горисполкома и первого секретаря Сочинского горкома партии Вячеслава Воронкова, который начиная с 1977 года заведовал черноморскими курортами в системе МВД. Пруидзе признался, что давал Воронкову взятки. Был арестован и бывший заместитель Воронкова, секретарь Сочинского горкома партии Александр Мёрзлый, причем с его арестом была целая эпопея. Впервые генпрокуратура запросила согласия на арест депутата Сочинского горсовета Мёрзлого в феврале 1981 года. Однако горисполком и горсовет разрешения не дали. Второе обращение за подписью замгенпрокурора Виктора Найденова последовало осенью 1981 года, и тоже безрезультатно. А в ноябре 1981 года Найденов был снят с поста заместителя генпрокурора и назначен с большим понижением заместителем начальника Академии МВД. В генпрокуратуру, уже первым заместителем, Виктор Васильевич был возвращен только в июне 1984 года, в правление Черненко. Тем не менее генпрокуратура дожала сочинских депутатов, и в мае 1982 года Мёрзлый был арестован.[121]
Следователь Владимир Калиниченко вспоминал: «Я говорю Мёрзлому: “Александр Трофимович, для того чтобы доказать вашу вину в получении взяток, мне придется арестовывать вашу жену… А следом арестовывать тех людей, которые ей давали деньги… Я хотел бы этого избежать, но для этого вы должны сами рассказать обо всем…” Но в планы Мерзлого это не входило. Он никогда не отличался благородством. Наоборот, все валил на жену. В итоге сели оба…»[122]
Александр Мёрзлый и его жена, начальник управления общественного питания Сочи Валентина Мёрзлая по прозвищу «шахиня» обвинялись, в частности, в краже оружия у пограничников, присвоении автомашин, бесплатном строительстве дачи за государственный счет, в приписках, поборах с работников торговли, в симулировании психического заболевания, а также в групповом сексе с немками на берегу моря. Им дали по пятнадцать лет лишения свободы с конфискацией имущества.[123]
В доме Воронкова был произведен обыск. Вячеслав Александрович сам выдал 10 тысяч рублей и золотые украшения, утверждая, что все это заработано честным трудом. Но следователи, имея на руках показания Пруидзе и других фигурантов дела, ему не поверили. Воронков был арестован и доставлен в Москву. Но он так и не дал никаких признательных показаний о коррупции и был приговорен к 13 годам лишения свободы. Советский диссидент Виктор Сокирков в начале 80‐х годов сидел в Бутырской тюрьме в одной камере с Борисом Пруидзе, директором сочинского ресторана и, по всей вероятности, братом и подельником Арсена Пруидзе. По словам Сокирко, «рассказал Борис и о своем следственном деле, и о его главном герое – мэре г. Сочи Воронкове, довольно сложном человеке. Важность государственного деятеля в нем сочеталась с беззастенчивым взяточничеством; ум – с бессмысленным скопидомством, когда копились драгоценности на сотни тысяч рублей без надежды на применение; размеренный семейный быт и утренние прогулки ради здоровья – с мелкими радостями кутежа инкогнито в компании с девицами легкого поведения. Борис – сошка в сравнении с Воронковым, но жил намного царственней и расточительней (хотя так и не умудрился получить нормальную квартиру и ютился до самого ареста с женой и сыном в комнатках старого отцовского еще дома). Прямая иллюстрация различия двух характеров, двух типов первоначального накопления капитала – расточителя и скряги. Однако в нашей жизни более прогрессивному скряге-накопителю почти нет мест, ему просто некуда девать свои деньги, и потому более распространены кутилы и расточители. “Это еще что, – рассказывает Борис, – а вот пришлось побывать в Дагестане на свадьбе сына одного из тамошних миллионеров (сейчас он – участник ‘шерстяного дела’) – вот где денег не считают!”»[124] Как полагал Борис Пруидзе, под Воронкова начали копать после того как покончил с собой покровительствовавший Воронкову заместитель министра внутренних дел.