[138]. Прямых показаний против Медунова никто не дал, а Погодин, единственный человек, который, возможно, мог бы дать такие показания, бесследно исчез.
По мнению Александра Звягинцева, Погодин во время последней встречи с Медуновым сказал, что если будет арестован, то молчать не станет[139]. Александр Григорьевич склоняется к версии, что Погодин сбежал по приказанию Медунова, поскольку поиски милиции, альпинистов и водолазов не нашли никаких следов главы коммунистов Геленджика. По одной из версий, Погодин ушел не в Турцию, а одним из первых рейсов улетел по чужому паспорту из Геленджика в Среднюю Азию. Безуспешные поиски Погодина милицией и КГБ продолжались два года.[140]
Сам Медунов в беседе с корреспондентами журнала «Люди» уже после распада СССР, отрицая версию, будто это он заказал ликвидацию Погодина местному КГБ, выдвинул сразу две оригинальные версии, согласно которым глава геленджикских коммунистов либо уплыл в Австралию, либо стал жертвой убийства из-за ревности: «Погодин был беспринципный, и бабская сторона его губила. Он с армянкой, директором школы, сожительствовал, но не разводился с женой. Армяне грозились его убить. Но жена жалобы не подавала. Погодин приехал на пленум крайкома и после пленума уехал в Геленджик. Звонят оттуда: до сих не приехал, где? Начали искать. Кто-то видел ночью, как Погодин пешком шел по городу. Был слух, что ушел он в Австралию, как раз австралийское научно-исследовательское судно в ту ночь отчалило. Я думаю, вот что могло быть: либо кто-то вывез его в море и утопил, или в каньон бросили, а за ночь шакалы съели. Так и отец его погиб, и косточки не нашли. Наш КГБ Погодина очень активно искал».[141]
В обе эти версии прокуроры не поверили. Столь оперативно связаться с австралийскими учеными и договориться о побеге Погодин явно не мог. Да и не могли шакалы съесть его труп вместе с костями.
Всего в ходе расследования Сочинско-краснодарского дела более 5000 чиновников были уволены со своих постов и исключены из рядов КПСС, около 1500 человек осуждены и получили серьезные сроки заключения. За многочисленные факты коррупции в крае в июле 1982 года был снят с работы 1‐й секретарь Краснодарского крайкома КПСС Сергей Медунов.[142] Но, благодаря покровительству Брежнева, привлекать к уголовной ответственности его не стали, а назначили заместителем министра плодоовощного хозяйства СССР. Леонид Ильич будто бы сказал, что Медунова привлекать не надо, поскольку он «в течение долгого времени достаточно успешно руководил огромной партийной организацией. И когда мы такого человека начинаем сажать, пусть даже за дело, то мы наносим больший ущерб».[143] С поста заместителя министра Сергей Федорович в 1985 году благополучно ушел на пенсию.
Зато следователь по особо важным делам при генеральном прокуроре СССР Константин Майданюк сумел раскрутить дело второго секретаря Краснодарского крайкома партии, а потом заместителя министра мясной и молочной промышленности СССР Анатолия Тарады, которого за глаза называли «кошельком Медунова». Он собирал оброк со всего теневого бизнеса в Краснодарском крае. Когда Анатолий Георгиевич понял, что кольцо вокруг него сжимается, он сам пришел с повинной. При обыске в московской квартире Тарады нашли денег и драгоценностей на сумму в 350 тысяч рублей. Кроме того, в доме его водителя за кафельной плиткой находился металлический сейф, где хранились золото и деньги. В сарае на даче Тарады в стену была замурована большая чугунная чушка, набитая драгоценностями. В другом сарае откопали большие бидоны с пачками денег. Тарада на допросе объяснил: «Дом купить я не мог, построить дом тоже не мог, потому что спросит партия, где я взял деньги, что отвечу? Вот и прятал…»[144]
Тарада назвал около 400 человек, которые платили ему взятки. Медунова он упомянул лишь однажды. Как-то раз Сергей Федорович обратил внимание на заграничный плащ Тарады. И намекнул: «Слушай, ты знаешь, на мою фигуру трудно подобрать вещь, а вот твой плащ мне очень нравится…» На следующий день Медунову принесли этот плащ. Причем он его полностью оплатил. Когда следователь собирался направить дело в суд, Тарада попросил его не спешить: «До этого я назвал тех, кто давал деньги мне. А теперь расскажу о тех, кому и зачем давал взятки я…». Вскоре после одного из допросов Анатолий Георгиевич вернулся в камеру в крайне возбужденном состоянии, потерял сознание и был доставлен в городскую больницу, где через день скончался от инсульта. Он очень переживал, что следствие нашло все его тайники, в том числе сберкнижки на предъявителя на общую сумму свыше 200 тысяч рублей, и у него ничего не осталось на «черный день». Однако ходили слухи, что Тарада сам принял яд, или что ему помогли умереть. В любом случае, со смертью Тарады оборвалась ниточка, которая могла вывести следствие на Медунова и возможных московских покровителей коррупционеров в Краснодарском крае.[145]
«Узбекское дело»: хлопок и Кремль
«Узбекское», или «хлопковое» дело возникло в начале 80‐х годов, хотя первые уголовные дела, впоследствии ставшие частями «хлопкового» расследования, были возбуждены в конце 70‐х годов. Всего в рамках «хлопкового дела» и связанных с ним расследований других преступлений было возбуждено 790 уголовных дел, по которым были привлечены к суду 4,5 тысячи человек.[146] «Узбекское дело» стало пиком кампании борьбы с коррупцией, начатой по инициативе тогдашнего председателя КГБ Юрия Андропова и с одобрения Леонида Брежнева в конце 70‐х годов с «икорного (или рыбного) дела» по контрабанде черной икры и приписках в системе магазинов «Океан» и в Министерстве рыбного хозяйства СССР.
В середине XX века доминирующей культурой в Узбекистане стал хлопок, который являлся основным сырьем как для текстильного производства, так и для производства бездымного пороха, что делало данную культуру стратегическим сырьем. Хлопковое волокно, обработанное азотной кислотой, превращалось в нитроцеллюлозу – горючее вещество, из которого и делали порох. Основные же текстильные и пороховые заводы находились в европейской части России и на Урале. Под хлопок в Узбекистане были заняты практически все посевные площади. В 1976 году глава компартии Узбекистана Шараф Рашидов по требованию из Москвы пообещал увеличить производство хлопка с 4 до 5,5 млн тонн.
Благодаря этому Кремль рассчитывал уменьшить импорт хлопка, за который приходилось платить твердой валютой, а не «деревянными» рублями. Для того чтобы выполнить обязательство, на уборку хлопка были брошены едва ли не все жители Узбекистана от мала до велика. Для повышения урожайности поля усиленно обрабатывались пестицидами, что самым разрушительным образом сказывалось на экологии. Однако требуемые 5,5 млн тонн хлопка собрать никак не удавалось. И тогда пошли в ход прямые фальсификации и приписки. В мешки с хлопком стали класть камни. Целые вагоны заполняли отходами – линтом (коротким волокном, или хлопковым пухом) и улюком (очищенными волокнистыми отходами), которые выдавали за хлопок, но которые для текстильного производства были непригодны. Теоретически линт и улюк могли использоваться для производства пороха. Но поскольку на практике почти все вагоны с отходами оказывались в составах, которые направлялись на текстильные комбинаты, линт и улюк не находили никакого применения. Директора заводов, принимавшие хлопок, получали по 5–6 тысяч рублей. Если же вагон был совсем пустой, то такса взятки возрастала до 10 тысяч рублей, что превышало годовую зарплату директора. В преступную схему были вовлечены заводы Самарской, Рязанской, Воронежской и Челябинской областей, а также начальник управления в Министерстве легкой промышленности СССР. Были и более традиционные методы приписок. Например, сгорал склад уже принятого и оплаченного хлопка. В акте о списании указывали, что на складе хранилось 50 000 тонн хлопка, тогда как в реальности количество хлопка на складе не превышало 1000 тонн. Этот метод был хорош тем, что позволял легально «уничтожать» виртуальный хлопок. Но слишком широко применять его было нельзя, так как получилось бы, что на складах сгорает до четверти урожая хлопка, а это уже грозило уголовными обвинениями в халатности. Из 5,5 млн тонн хлопка, которые Узбекистан официально собирал ежегодно во второй половине 70‐х годов, 1,5 млн составляли приписки, главным образом за счет улюка и линта. В систему коррупции была вовлечена вся партийно-хозяйственная номенклатура Узбекистана, от директоров совхозов и председателей колхозов до первого секретаря компартии республики Шарафа Рашидова. По показаниям бывшего первого секретаря Каракалпакского обкома КПСС Калибека Камалова, семья Рашидова получила от него взяток в общей сложности на 750 тысяч рублей.[147] Всего за виртуальный хлопок в Узбекистан было перечислено около 4 млрд рублей, так что подобные выплаты отнюдь не казались чрезмерными. При этом часть средств, полученных за виртуальный хлопок, все-таки шла на развитие Узбекистана и нужды его населения. Так, в 1977 году в Ташкенте был открыт метрополитен, построенный во многом благодаря средствам, полученным за приписанный хлопок. Эти средства также шли на строительство больниц и школ и ремонт дорог. В то же время часть незаконно заработанных средств участники хлопковой аферы обращали в золото и драгоценности.
Рашидов на волне выполнения и перевыполнения планов по производству хлопка в 1974 году получил первую, а в 1977 году – вторую золотую звезду Героя Социалистического Труда. Но ситуация изменилась, когда умер Брежнев, к которому был близок Рашидов. Новый генсек Юрий Андропов санкционировал расследование выявленных к тому времени приписок урожая узбекского хлопка. В МВД СССР при Главном управлении по борьбе с хищениями социалистической собственности (ГУБХСС) в свое время была организована ЦНИЛ – Центральная научно-исследовательская лаборатория экономико-правовых проблем охраны социалистической собственности. В 1983 году после снятия с должности министра внутренних дел Николая Щелокова ЦНИЛ была упразднена, и основная часть ее кадров влилась во ВНИИ МВД СССР, в научно-исследовательскую лабораторию по исследованию криминологических и оперативно-разыскных проблем борьбы с экономическими преступлениями. Материалы ЦНИЛ доказывали факт существования масштабных искажений экономической отчетности в Узбекистане.