Первый секретарь ЦК Компартии Узбекской ССР Шараф Рашидов выступает на церемонии открытия кинофорума во Дворце искусств (ныне – Панорамный кинотеатр им. А. Навои). VI Международный кинофестиваль стран Азии, Африки и Латинской Америки (Ташкент, 20–30.05.1980). Узбекская ССР, Ташкент. 1980
© Н. Утарбеков / РИА Новости
В апреле 1983 года при получении взятки в размере 1000 рублей был задержан с поличным начальник ОБХСС УВД Бухарского областного исполкома Ахат Музаффаров. Желая облегчить свою участь, он начал давать показания. Также в числе первых был задержан директор Бухарского горпромторга Шоды Кудратов. У него было изъято более 500 000 рублей наличными, ювелирные изделия, золотые монеты – всего на сумму более 4 млн.[148] Дома у Музаффарова было найдено 1,5 млн рублей. В сентябре 1983 года расследование этого дела было поручено следователям по особо важным делам Генеральной прокуратуры СССР полковникам Тельману Гдляну и Николаю Иванову. От Генеральной прокуратуры Союза ССР работу комиссии курировал начальник следственной части союзной Прокуратуры, государственный советник юстиции 2‐го класса Герман Каракозов. Под их началом состояло примерно 200 сотрудников, направленных в Узбекистан. С учетом ротации в группе в общей сложности проработало около 500 человек. В ходе следствия они арестовали за получение взяток 7 секретарей ЦК Узбекской ССР и 12 первых секретарей обкомов. Членам следственной группы тоже предлагали огромные взятки, например, Гдляну – миллион рублей. Всего группа Гдляна – Иванова арестовала 62 человека. Все они относились к высшей партийно-хозяйственной номенклатуре Узбекистана. Всего же подчиненными Гдляну следователями было возбуждено более 800 уголовных дел. По оценке следователей, только за период с 1978 по 1984 год приписки составили не менее 5 млн тонн хлопка, что нанесло ущерб государству более 10 млрд рублей.
31 октября 1983 года скоропостижно скончался Шараф Рашидов. После его смерти расследование «хлопкового дела» ускорилось. Первоначально Рашидова похоронили в центре Ташкента, где планировалось возвести посвященный ему мемориал. Однако летом 1984 года в Ташкент прибыла группа сотрудников ЦК КПСС во главе с секретарем ЦК Егором Лигачевым для проведения XVI Пленума ЦК КП Узбекистана по избранию нового первого секретаря. Главой компартии Узбекистана стал Иманжон Усманходжаев, бывший председатель Президиума Верховного Совета Узбекистана. На Пленуме все выступавшие, включая Усманходжаева, клеймили Рашидова как коррупционера и деспота. По решению Пленума прах Рашидова эксгумировали и перезахоронили на Чагатайском кладбище, где покоятся видные деятели культуры и науки, общественно-политические деятели республики.
Но при Усманходжаеве практика приписок продолжилась. Да и не могло быть иначе, поскольку план для Узбекистана по хлопку никто в Москве уменьшать не собирался. Бывший первый секретарь Каракалпакского обкома партии Каллибек Камалов показал: «Первый секретарь ЦК Компартии Узбекистана Усманходжаев <…> после Рашидова является главным организатором всех негативных явлений в республике. К примеру, взять 1983 год – по его требованию во всех областях УзССР допускались крупные приписки в заготовке хлопка. Когда на полях не оставалось ни единого грамма хлопка, он потребовал показывать в сводках сбор и заготовку несуществующего хлопка-сырца. <…> Разве можно было в условиях того года выполнить план и дать Родине 6 млн тонн хлопка-сырца? Об этом знают и стар и млад в нашей республике». А бывший глава МВД Узбекистана Хайда Яхъяев на допросе утверждал: «Конечно, сейчас могут найтись демагоги и заявить: неужели нельзя было работать без взяток, как работает большинство советских людей. Отвечу так на этот вопрос: большинство советских людей действительно не занимались взяточничеством, а вот должностные лица республики почти поголовно погрязли во взяточничестве. Не заниматься этим можно было при одном условии, уйти с поста и работать рабочим на заводе или хлопкоробом в поле. А на всех этажах служебной лестницы у нас в республике коррупция была повсеместной».[149] Мадьяр Худайбергенов, первый секретарь Хорезмского областного комитета, признался под следствием, что заплатил Рашидову 1,5 млн рублей за присвоение ему звания Героя Социалистического Труда.
Снятый с поста первого секретаря компартии Узбекистана в январе 1988 года и вскоре привлеченный в качестве обвиняемого по делу о коррупции в высшем руководстве Узбекистана, Иманжон Усманходжаев стал давать показания о причастности к коррупции отдельных членов Политбюро ЦК КПСС – Егора Лигачева, Виктора Гришина, Григория Романова, Михаила Соломенцева, члена ЦК КПСС Ивана Капитонова. Его показания нашли подтверждение в показаниях других обвиняемых. Следователь Юрий Лучинский вспоминал: «Лигачев для участия в каких-либо коррупционных системах был слишком убог. Да и не нужно это было ему и ему подобным – прилично жили на гособеспечении. Один из узбеков показал, что давал Лигачеву в качестве подарка, для укрепления добрых отношений, двадцать тысяч рублей. Точную сумму и обстоятельства передачи не помню. Может быть, и где-нибудь на даче, или вообще положил на тумбочку… Не важно. С самого начала эта информация не воспринималась как разоблачение высокопоставленного идиота. Так, поганенький компромат на болтливого начальничка. Как эпизодик бытия некоего “дона” это расценивалось. Но Гдлян с Ивановым это выдали на люди, когда началось давление по прикрытию расследования дела. А Егору Кузьмичу, привыкшему к своей стерильности, от этого стало жутко. Заистерил. Встречный накат на следователей усилился».[150]
Действительно, как только в показаниях арестованных по «узбекскому делу» стали фигурировать фамилии высокопоставленных партийных и государственных чиновников из Москвы, из Кремля поступила команда постепенно свернуть это дело. В марте 1989 года Тельман Гдлян и Николай Иванов на волне критики коррупции в высших эшелонах власти, причем не только в Узбекистане, были избраны народными депутатами СССР. И одновременно началась кампания против них и методов работы следственной группы в центральной печати: в газетах «Правда», «Известия» и др. 24 марта 1989 года была создана специальная комиссия ЦК КПСС во главе с председателем Комитета партийного контроля Борисом Пуго, которой поручено «проверить факты… о нарушениях законности при расследовании дел о коррупции в Узбекской ССР и о результатах доложить в ЦК КПСС». Такая же комиссия была создана и при Президиуме Верховного Совета СССР. Обе комиссии вполне ожидаемо пришли к выводу, что в работе группы Гдляна – Иванова были допущены «нарушения социалистической законности». В апреле 1989 года Пленум Верховного Суда СССР по материалам комиссий вынес аналогичное постановление. Тогда 12 мая 1989 года, выступая в эфире Ленинградского телевидения, Николай Иванов прямо обвинил ряд высших партийных руководителей СССР, в том числе Лигачева и председателя Верховного Суда СССР Владимира Теребилова в причастности к коррупции. Лигачев потребовал проверить обвинения. 14 сентября генеральный прокурор Александр Сухарев направил письмо Горбачеву, где сообщил, что «23 октября 1988 г., как видно из протокола допроса, произведенного Гдляном Т.Х. вместе со следователем его группы Московцевой С.В., и датированного тем же числом заявления Усманходжаева на имя Генерального прокурора СССР, он впервые сообщил о даче взяток некоторым руководящим работникам партии, а также бывшему Генеральному прокурору СССР Рекункову и его заместителю Сороке О.В.
При этом обращает внимание, что указанное заявление не прошло официальной регистрации и не было доложено Генеральному прокурору СССР, а сам допрос проведен по инициативе Гдляна Т.Х. в воскресный день, когда по общему правилу следственные действия не проводятся без крайней необходимости.
В заявлении от 25 октября 1988 г., также не прошедшем регистрации на допросе, проведенном Гдляном Т.Х. и Московцевой С.В. в тот же день, Усманходжаев, подтверждая прежние показания, назвал и Лигачева Е.К., которому якобы было передано 60 тысяч рублей. Эти же показания он дал Гдляну Т.Х. и Московцевой С.В. на допросе и 26 октября в присутствии заместителя Генерального прокурора СССР Васильева А.Д.».[151]
Взятка Рекункову, вероятно, привела к торможению «узбекского дела» в конце 1985 года. Гдлян и Иванов писали в своей книге «Кремлевское дело», основанной на материалах следствия: «Спецсамолетом Салимова, Джаббарова и Раджабова под конвоем доставили в Москву. Они и Усманходжаев были водворены в следственный изолятор № 4 МВД СССР, более известный под названием “Матросская тишина”, где уже содержалось большинство подследственных. <…> Сухарев запретил нам двоим, руководителям группы, допрашивать четверых задержанных. Очередное вопиющее нарушение УПК. К каждому следователю группы во время допросов подозреваемых был приставлен работник КГБ. Мы рассудили так: раз начальство дает свои указания только устно, боясь их хоть как-то задокументировать в соответствии с законом, то такие незаконные распоряжения исполнению не подлежат. Мы сами начали допрашивать подследственных. Особенно бурным было раскаяние Усманходжаева. В его показаниях запестрели фамилии союзных министров, руководителей правоохранительных органов, секретарей ЦК КПСС, членов Политбюро… Сухарев схватился за голову. Уж теперь-то он точно может схлопотать на всю катушку от руководства страны. Его личные встречи и многочасовые беседы с бывшим первым секретарем ЦК КП Узбекистана не дали ожидаемого результата. Генеральному прокурору удалось лишь убедить Усманходжаева – боже упаси, не упоминать больше о двух взятках по 30 000 рублей Лигачеву. Как уж там умолял преступника Генеральный прокурор великой державы, неизвестно, но взяточник милостиво согласился. В остальном же Усманходжаев упорствовал. Вот что он, в частности, рассказывал на допросе 1 ноября 1988 года заместителю Генерального прокурора Васильеву: “…Романову Г. В. – секретарю ЦК КПСС я дал 10 000 рублей. Мне пришлось бывать у него два раза. В республике шло строительство, надо было много вопросов решать по размещению предприятий по производству микрокондиционеров. Я обращался в Госплан, но эти вопросы не решались. Мы обратились к Романову. По его намеку я понял, что надо дать деньги. В очередной приезд я приготовил дипломат, куда положил альбом, проспекты и деньги в сумме 10 000 руб. Во время встречи с ним я передал дипломат с содержимым, сказал, что здесь альбомы, книги. После передачи денег вопросы с ним были решены в пользу республики. Эти вопросы входили в его компетенцию. Других фактов передачи денег Романову не было. Гришину В.В. – первому секретарю Московского горкома партии я передал деньги в сумме 30 000 рублей. Я обращался к нему с просьбой выделить московских строителей для выполнения работ в г. Ташкенте, где шло строительство жилья. Гришин отказал, сославшись, что строителей не хватает, в Москве нужно много рабочих. Я понял, что надо дать деньги. Я подготовил дипломат, куда положил книги, буклеты и деньги в сумме 30 000 рублей, и в очередной раз при посещении Гришина передал ему в кабинете. После этого была оказана помощь, были выделены строители, и в Ташкенте был построен большой жилмассив. Этот факт имел место в 1984 году. До передачи денег мы с Гришиным были знакомы, отношения были хорошие”».