При приближении «Боинга» к Камчатке на перехват были подняты истребители Су‐15ТМ 865‐го истребительного авиаполка с аэродрома Елизово. Командование ПВО полагало, что это не пассажирский «Боинг», а самолет-разведчик. Но истребители не успели перехватить «Боинг», который покинул воздушное пространство СССР, продолжив полет над международными водами Охотского моря, и вернулись на базу. При подлете к Сахалину «Боинг» был обнаружен радиолокационной станцией. В 17:42, когда авиалайнер обогнул мыс Терпения, на перехват с аэродрома Смирных был поднят истребитель МиГ‐23МЛ, а в 17:54 – истребитель Су‐15 с аэродрома Сокол. В 18:02 «Боинг» повторно вошел в воздушное пространство СССР над Сахалином. Истребитель-перехватчик Су‐15 пилота 1‐го класса майора Геннадия Осиповича догнал корейский лайнер и некоторое время сопровождал его. Он увидел габаритные огни лайнера на удалении в 30 километров. Также были заметны два ряда светящихся иллюминаторов, которые отсутствуют у разведывательных самолетов. Да и с американским самолетом-разведчиком RC‐135 спутать пассажирский «Боинг»-747 было довольно сложно. Разведчик создавался на основе «Боинг»-737 и был четырехмоторный, а не двухмоторный. Осипович утвердительно ответил на вопрос наземного оператора о том, горят ли у нарушителя мигалки (габаритные огни). Это свидетельствовало, что в советском воздушном пространстве находится не разведывательный, а пассажирский или транспортный самолет. Осиповичу было приказано принудить самолет к посадке. Он вышел на одну высоту с «Боингом» и начал мигать бортовыми огнями – сигнал, что надо посадить самолет. Но реакции не было, и Осипович дал предупредительный залп из пушки, а затем еще три очереди по встречному курсу на упреждение. Но на «Боинге» это не заметили. И немудрено. Как признался позднее сам Осипович, предупредительные выстрелы были сделаны бронебойными снарядами, поскольку трассирующих выстрелов в боекомплекте просто не было. Таким образом, пилоты «Боинга» не могли увидеть выстрелы и услышать – тоже, поскольку их заглушали работающие двигатели. Пилот истребителя не пытался связаться с экипажем «Боинга», так как его радиостанция не была настроена на частоту связи гражданской авиации. Тогда командир 40‐й истребительной авиационной дивизии генерал-майор Анатолий Корнуков (впоследствии он дослужился до генерала армии и никак наказан не был) приказал уничтожить лайнер. Впоследствии он утверждал, что принял это решение самостоятельно и что был уверен, что полет «Боинга» был провокацией со стороны США, рассчитанной на выявление слабых мест советской ПВО и на ухудшение советско-американских отношений. Никаких доказательств этому обнаружено не было. Судя по опубликованным текстам переговоров советских пилотов с командованием и командиров разных уровней, переданных Россией в ИКАО в 1993 году, Корнуков отнюдь не самостоятельно принял решение о перехвате «Боинга». В 17.53 он обратился к командующему войсками ПВО Дальневосточного военного округа (ДВО) генерал-майору авиации Валерию Каменскому с вопросом: «…просто уничтожить [его], даже если он находится над нейтральными водами? Есть ли приказ уничтожить его над нейтральными водами? Ну да ладно».
В 18.14 их диалог продолжился: «Корнуков (Каменскому): “Товарищ генерал, доброе утро. Докладываю обстановку. Цель 60–65 находится над заливом Терпения [Восточное побережье Сахалина]… в 30 километрах от государственной границы. Боец из ‘Сокола’ находится в 6 километрах от нее. Цель зафиксирована, был отдан приказ привести в действие оружие. Цель не реагирует на идентификацию. Он не может идентифицировать ее визуально, потому что все еще темно, но он по-прежнему фиксирует ее.
Каменский: “Мы должны выяснить, может быть, это какой-нибудь гражданский самолет или бог знает кто еще”.
Корнуков: “Какой гражданский? [Он] пролетел над Камчаткой! Он [прилетел] со стороны океана без опознавательных знаков. Я отдаю приказ атаковать, если он пересечет государственную границу”».
И уже после того как «Боинг» был сбит, в 18.45, вновь произошел диалог Корнукова и Каменского: «Повторите, я вас сейчас плохо слышу. – Он отдал приказ, алло, алло, алло. – Да, да. – Иван Моисеевич отдал приказ. Третьяк (командующий ДВО, генерал армии. – Б.С.). – Вас понял, понял. – Оружие было применено по его приказу».[169]
Сохранившиеся записи переговоров между командными пунктами ПВО на Дальнем Востоке и пилотом истребителя, сбившим «Боинга», свидетельствуют, что майор Осипович и генералы, за исключением Каменского, не сомневались, что перед ними не гражданский самолет, а американский самолет-разведчик. Это говорит, с одной стороны, о непрофессионализме Осиповича и наземных служб слежения, которые не смогли опознать в «Боинге» пассажирский самолет, несмотря на наличие ряда признаков, и дезинформировали начальство. С другой стороны, генералы Третьяк и Корнуков передали приказ об уничтожении самолета, не приказав предварительно еще раз убедиться, не является ли нарушитель гражданским самолетом. Генерал Каменский, имевший такого рода сомнения, не сумел настоять на дополнительной проверке. Впрочем, если приказ об уничтожении самолета-нарушителя поступил от политического руководства (Устинова или Андропова), исполнители вряд ли имели возможность провести дополнительную проверку.
После попадания ракеты пилот «Боинга» успел только сообщить японскому диспетчеру: «Дым… Разгерметизация! Не получается!»[170]
«Боинг» находился недалеко от Невельска и должен был вскоре покинуть воздушное пространство СССР. Осипович зашел на «Боинг» снизу и выпустил две ракеты с дистанции 5 км. Первая ракета прошла под левым крылом лайнера, не причинив ему вреда, а вторая взорвалась рядом с хвостом, повредив системы управления. Неуправляемый «Боинг» стал снижаться со скоростью 1500 м/мин, вошел в глубокую спираль и 4 минуты спустя после атаки, в 18:28, рухнул в воду и полностью разрушился. Впоследствии, в августе 1984 года, Осипович был награжден орденом Красной Звезды. Власти в Москве почти год решали этот вопрос. Не наградить пилота значило косвенно признать трагическую ошибку, а наградить – привлечь внимание к трагедии, о которой старались побыстрее забыть. В итоге Осипович формально был награжден не за уничтожение «Боинга», а «за успехи в боевой и политической подготовке». Впоследствии он утверждал, что не смог идентифицировать самолет-нарушитель, так как «Мы не изучаем гражданские машины иностранных компаний», и уверял, что «Боинг» его заметил, поскольку снизил скорость до 400 км/час, чтобы уйти от перехвата. По мнению комиссии ИКАО, расследовавшей катастрофу, снижение скорости было вызвано началом набора высоты для занятия другого эшелона.
Памятник японским пассажирам «Боинга‐747» южнокорейской авиакомпании, погибшим 1 сентября 1983 года. Город Невельск, Сахалинская область
© М. Бугаев / РИА Новости
Как можно понять из переговоров генералов Корнукова и Каменского, приказ об уничтожении «Боинга» Каменскому отдал командующий Дальневосточным округом генерал-полковник Иван Третьяк. Неизвестно, приказал ли он предварительно убедиться, что самолет-нарушитель не является гражданским, или это сам Каменский убеждал Корнукова, впрочем, не слишком настойчиво, сначала выяснить, не является ли самолет гражданским лайнером. Неизвестно также, отдал ли Третьяк приказ об уничтожении «Боинга» самостоятельно, или получил соответствующий приказ из Министерства обороны или Генштаба, а если приказ исходил оттуда, то был ли он предварительно одобрен политическим руководством СССР.
Советский посол в США Анатолий Добрынин в мемуарах утверждал, что, узнав о трагедии, Юрий Андропов приказал ему прервать отпуск в Крыму и лететь в Вашингтон, чтобы «потихоньку приглушить этот совершенно ненужный нам конфликт». Генсек будто бы назвал случившееся «колоссальной глупостью военных». Добрынин утверждал: «Андропов резко осудил “тупоголовых генералов, совсем не думающих о большой политике” и “поставивших наши отношения с США, столь трудно налаживаемые, на грань полного разрыва”. Он считал, что это была провокация со стороны американских спецслужб, чтобы проверить нашу радиолокационную систему защиты в этом районе. Однако это нисколько не умаляло вины командования ВВС, не сумевшего посадить этот самолет на один из аэродромов, после чего они сбили его, сказал Андропов».[171] Однако против версии Добрынина говорит то, что никто из «тупоголовых генералов» не был наказан и успешно продолжал свою карьеру. Каменский в 1984 году стал генерал-лейтенантом. Год спустя это звание получил и Корнаков, назначенный командиром 71‐го истребительного авиационного корпуса, дислоцированного в Группе советских войск в Германии. Третьяк в 1984 году стал главнокомандующий войсками Дальнего Востока, а в 1986 году – заместителем министра обороны. Такого рода факты скорее свидетельствуют в пользу того, что либо приказ Третьяку об уничтожении «Боинга» отдал министр обороны СССР, член Политбюро маршал Дмитрий Устинов, либо приказ Третьяка был постфактум одобрен высшим политическим руководством СССР. Заметим, что, когда произошел наиболее известный эпизод с уничтожением над советской территорией 1 мая 1960 года американского самолета-разведчика У‐2, соответствующий приказ был отдан первым секретарем ЦК КПСС и председателем Совета министров СССР Никитой Хрущевым.
Первое сообщение об инциденте с «Боингом» в Советском Союзе появилось только 3 сентября. ТАСС утверждал, что было нарушено воздушное пространство СССР и что самолет-нарушитель не реагировал на предупреждения и удалялся в сторону Японского моря. Только 9 сентября в Москве МИД и Министерство обороны СССР провели пресс-конференцию, на которой начальник Генштаба маршал Николай Огарков признал, что «Боинг» был сбит советским истребителем, и утверждал: «Неопровержимо доказано, что вторжение самолета южнокорейской авиакомпании в советское воздушное пространство было преднамеренной, тщательно спланированной разведывательной операцией».