— Да-а… Если всё это правда… — задумался на мгновение архонт. Очнувшись, дружески потрепал по голове Тимона. — Молодчина! Спасибо большое! Пока спасибо. Ольвия перед тобой в большом долгу, и мы подумаем, как тебя отблагодарить.
Под вечер к Фокриту заглянул его сосед Кладос, человек постоянно чем-то увлечённый, непоседливый, любопытный и не в меру говорливый. Всё он хотел знать, всё знал и считал, что все должны знать то, что знает он. Дом Кладоса стоял через дорогу напротив дома Фокрита.
Увидев хозяина лежащим на кровати, да ещё с перевязанной ногой, Кладос не на шутку забеспокоился:
— Сосед, что случилось? Когда? Где? Это не очень опасно?
— Ничего страшного. Ногу всего-навсего подвернул. Но лекарь сказал, что надо парочку дней полежать, — неохотно ответил Фокрит.
— И где же тебя угораздило так? — с неподдельным любопытством спросил сосед.
— Считай, на ровном месте! Шёл вчера вечером, не заметил на дороге ямки, ступил в неё и вот…
— А я-то думаю, чего это моего соседа нигде не видать! Хотя бы он тоже должен был быть вместе с нами. А он, оказывается, лежит себе дома и знать не знает, что сегодня утром скифы и всякие там проходимцы чуть было не завладели Ольвией! Представляешь?!
Глаза Кладоса излучали испуг, смешанный с восторгом.
— Как это — чуть не завладели? Что ты такое говоришь? — подыграл Кладосу Фокрит, который ещё вчера узнал от Тимона о его приключении, а сегодня в полдень, со слов того же Тимона — об утренних событиях, так всполошивших Ольвию.
— Так ты и вправду ничего не знаешь?
— Откуда же мне знать? — указав глазами на перевязанную ногу, продолжал играть роль простачка Фокрит.
— Тогда слушай! — Кладос поудобнее уселся в пододвинутом к нему Тимоном кресле-дроносе. — Значит, так… Прибегает ко мне вчера вечером один из членов коллегии стратегов[101] и говорит: «Город в опасности! К полуночи ты должен с оружием, какое у тебя имеется, явиться в Теменос. Постарайся, как можно меньше привлекать к себе и к своему оружию внимания на улице». Сказал так и побежал к другим соседям-ополченцам[102]. Ну… ближе к полуночи… взял я свой меч, взял с десяток дротиков, спрятал всё это под хламиду и отправился в Теменос. А там уже полно народу! Ну… полно не полно, а больше двухсот человек собралось. Вызвали, как сам понимаешь, наиболее надёжных, испытанных… Явился сам архонт-басилевс. Тоже с мечом. Он-то и рассказал нам о причине сбора. Оказалось, что какое-то племя скифов с помощью нескольких предателей из числа ольвиополитов решило на рассвете, когда все спят сном праведников, захватить город. Предатели должны были перебить стражу ворот, открыть их и подать сигнал скифам, которые незаметно собирались ночью в Вороньем овраге. Но архонт-басилевс как-то пронюхал об этом их коварном сговоре и принял надлежащие меры. Ещё вечером он отправил вооружённый отряд к Западным воротам, чтобы усилить их охрану.
А мы перед рассветом незаметно вышли из города через Северные ворота, свернули налево и, крадучись под городской стеной, незаметно подошли к Вороньему оврагу и окружили его со всех сторон. А перед рассветом по команде архонта закидали скифов дротиками и стрелами из луков. Десятка три взяли в плен живыми. Теперь им предстоит путешествие в Элладу, и казна Ольвии получит неплохой барыш. Предателей-ольвиополитов тоже ждёт если не казнь, то рабство. Погиб и наш один от скифского меча. Несколько человек получили ранения. Вот такую провели мы сегодня боевую операцию. А ты ничего и не знал… Да-а! А затеял-то всю эту авантюру — кто бы ты думал? — Хармот! Да, да! Тот самый Хармот, что занимался торговлей лесом и который так рвался в архонты. И когда народ отказал ему, он решил пробиться к власти с помощью скифов. Теперь, будем надеяться, что он сам вместе со скифами станет рабом.
— Что скажешь, добрый человек? — спросил Фокрит, встав навстречу незнакомцу.
— Я новый посыльный коллегии архонтов, — представился тот. — Пришёл сказать тебе, высокочтимый Фокрит, что архонт-басилевс приглашает тебя к себе для важного разговора. Желательно сейчас. Если ты, конечно, можешь уже ходить. Если не можешь…
— Хорошо! Раз надо, значит, надо. Сейчас же и идём. Ну, чего ты… — увидев, что жена забеспокоилась, Фокрит нежно провёл ладонью по её щеке. — Надо человеку поговорить со мной — значит, надо. Что тут такого? Всегда ты…
— Рад видеть и приветствовать тебя, дорогой Фокрит Агротос! — поднялся навстречу гостю старший архонт.
— Моё почтение! Чем обязан такой чести, уважаемый архонт?
— У меня к тебе, Фокрит, деликатное дело… Мы тут долго думали, как по достоинству отблагодарить раба твоего Тимона за оказанную им Ольвии неоценимую услугу, и решили, что городской совет должен выкупить у тебя этого мальчишку и дать ему волю. Как ты смотришь на это? И сколько ты хочешь за него?
— Сколько я хочу? — задумался на какое-то мгновение Фокрит и, усмехнувшись, неожиданно выпалил: — Представь себе, что я ничего за него не хочу!
— Но-о… — растерялся архонт.
— Дело в том, дорогой Гиппарх, что я давно уже вынашиваю мысль о том, чтобы дать ему волю. Скажу тебе больше: я решил усыновить его. Вернее, мы с женой так решили. У нас ведь нет своих детей…
— Ты это серьёзно? — не сразу поверил услышанному архонт-басилевс. — Не шутишь?
— Гиппарх, какие могут быть шутки? Конечно, серьёзно!
Архонт озадаченно поскрёб бороду.
— Признаться, не ожидал… Ну, что ж… Должен сказать, что твою голову посетила замечательная мысль. Такой парень, как Тимон, достоин лучшей судьбы. Это хорошо! Скажу больше — это просто замечательно! Когда ты собираешься огласить своё решение?
— А хоть завтра!
— Завтра — нет. Мы обязаны по такому случаю собрать народ. Сделаем это в последний день этой декады. То есть через четыре дня. Договорились?
После полудня, ближе к вечеру Агора была полна народа. Здесь собралось почти всё мужское население Ольвии. Отсутствовали только больные и очень уж дряхлые, немощные старики. Люди сошлись на созванное городским советом народное собрание, или, как было принято называть его в Ольвии, Народ. Площадь бурлила и гудела. Пять тысяч мужчин одновременно разговаривали, спорили, ругались, доказывали, перечили, возмущались, кричали. Но вот на ступени стои взошли члены городского совета и коллегии архонтов во главе с самим архонтом-басивлевсом Гиппархом Филотидосом, и шум на площади стал постепенно утихать. А когда старший архонт вышел вперёд и поднял руку, шум и вовсе прекратился.
— Граждане Ольвии! — голос архонта, зычный и звонкий, был хорошо слышен на площади. — Думаю, все вы уже знаете, какой смертельной опасности удалось недавно избежать нашему городу. Небезызвестный вам торговец лесом Хармот, собрав кучку предателей и позвав на помощь банду скифов, намеревался захватить власть в городе, уничтожить демократию и насадить тиранию[103]. Но и это не всё. Скифам за оказанную ими помощь он обещал отдать Ольвию на день для разграбления. Вы представляете, что нас ожидало?
Площадь зашумела, заволновалась. Выждав какое-то время, Гиппарх продолжал:
— Только благодаря счастливой случайности нам удалось обезвредить этот заговор. Во время его ликвидации часть скифов была перебита, часть взята в плен. Оставшиеся в живых скифы будут проданы в рабство и скоро отправятся в Милет или Афины. Так решил городской совет. С этим всё ясно. А вот что делать с местными заговорщиками, поскольку все они граждане Ольвии, решать вам, Народу. Что вы на это скажете?
— А что тут говорить — смерть предателям! Утопить их в Гипанисе — и дело с концом! А не проще ли повесить? Конфисковать имущество и казнить! — закричали в толпе.
Архонт-басилевс снова поднял руку, прося слова.
— Людей, которые посягнули на свободу нашего города и нашу демократию, безусловно, следовало бы казнить. Но я вас спрашиваю: какая от этого будет польза городу? И отвечаю: совершенно никакой! А вот если продать этих отщепенцев в рабство, мы получим неплохие деньги, которые можно будет использовать на нужды города. Скажем, на проведение водопровода или канализации. Хоть какая-то будет польза! Словом, городской совет и коллегия архонтов предлагают: всех десятерых предателей, кроме Хармота, продать, как и скифов, в рабство, а вырученные за них деньги положить в казну города. А вот Хармота как зачинщика этой авантюры необходимо казнить. Дабы другим не было повадно посягать на нашу свободу. Кто за такое предложение, поднимите руки!
Кверху поднялось сразу несколько десятков рук, затем — несколько сотен, и, наконец, — почти все.
— Можно считать: единогласно! — подытожил результат голосования архонт-басилевс. — Спасибо за поддержку предложения городского совета! Есть ещё один важный вопрос.
Гиппарх кивнул головой стоявшему неподалёку Фокриту, тот отошёл куда-то в сторонку и вскоре вернулся, подталкивая перед собой Тимона. Архонт спустился по ступенькам, взял мальчишку за руку и, вернувшись с ним на возвышение, поставил его рядом с собой.
— С каких это пор в народном собрании начали принимать участие дети? К тому же рабы! — послышался из толпы голос Эвклеса, отца гимнасийного чемпиона по бегу. Работорговца поддержали ещё несколько человек. Но их разрозненные голоса потонули в одобрительном гуле большинства участников высокого собрания, которые, судя по всему, также присутствовали недавно на стадиуме во время Ахиллий в качестве зрителей. Послышались выкрики:
— Так это же тот самый раб, который бегает быстрее всех в Ольвии! Молодчина, Авр! Здорово ты кое-кому нос утёр! Продолжай и дальше так, Авр!
Чтобы призвать Агору к тишине, архонту-басилевсу снова пришлось поднять руку.
— Граждане Ольвии! Перед вами Тимон, раб купца Фокрита, сына Агрота. Сейчас глашатай зачитает обращение Фокрита Агротоса к народному собранию Ольвии относительно этого мальчишки. Прошу внимания!