— А Пану за что такая честь? — удивился Тимон.
— А ты разве не знаешь, что Пан помог афинянам разгромить персов при Марафоне?
— Впервые слышу, — сознался Тимон.
— Когда афиняне пошли в наступление на персов, а их войско было во много раз больше афинского, над полем битвы вдруг появился Пан и поднял такой оглушительный крик, что персы, кто от неожиданности, а кто с перепугу, стали бросать оружие и пустились бежать к своим кораблям. Тут уж афиняне не зевали, уложили больше шести тысяч персидских воинов. Наших, кстати, погибло тогда не больше двухсот.
— Вот уж не думал, что Пан способен на такое, — удивлённо покачал головой Тимон. — Казалось, он только и умеет, что пугать нимф да играть на своей флейте. А тут на тебе...
Лизис между тем продолжал:
— А вон там дальше, за храмом Афины Промахос, виднеется ещё один храм. Видишь? Это Эрехтейон, храм Афины и Посейдона. На Акрополе это второй по величине и значимости храм. После Парфенона. В Эрехтейоне, да будет тебе известно, хранится оливковое дерево, которое высадила когда-то у нас сама Афина.
— А зачем вокруг Акрополя такая мощная стена? Она опоясывает весь Акрополь?
— Разумеется, весь. А для чего она... Стена эта возведена давно, намного раньше всех этих храмов. И Акрополь тогда не был святилищем, а обычной крепостью. Впрочем, он и сейчас может служить крепостью. И даже неприступной. Высота этих стен больше двадцати пахюсов, а толщина — добрых десять пахюсов. Святилищем Акрополь стал не так уж давно — чуть больше пятидесяти лет тому назад.
— Откуда ты всё это знаешь? — удивился Тимон.
— Отец водил меня и на Агору, и на Акрополь, и даже по нескольку раз, и обо всём рассказывал. Он говорит, что каждый афинянин должен знать и любить свой город. И гордиться им. Потому что другого такого города, как Афины, нет во всём мире.
— Твой отец прав. Замечательный город! Куда до него нашей Ольвии...
Перед полуднем, когда ребята возвращались домой, Тимон, вытирая вспотевший лоб, заметил:
— У вас тут и Гелиос жарит не то, что у нас. Припекает, будь здоров!
— Это ещё что! — заметил Лизис. — Вот в Египте, рассказывал отец — он однажды плавал туда, — Гелиос жарит, так жарит. Там запросто можно куриные яйца запекать в песке. Представляешь: не надо ни дров, ни огня. Загрёб яйца в песок, подождал малость — и пожалуйста! — яйца испечены. Ешь на здоровье!
— А ты не того... не загибаешь? — недоверчиво взглянул на Лизиса Тимон.
— Какой мне смысл тебя обманывать? — пожал плечами Лизис. — А отцу какой смысл обманывать меня? На свете много разных чудес. Разве то, что мы видели сегодня, не чудеса?
— Конечно, чудеса! И ещё какие! — согласился Тимон.
— Ну, вот! А ты говоришь...
После обеда Лизис стал рассуждать, куда бы еще сводить Тимона. Но мать сказала:
— Сынок, я думаю, на сегодня достаточно. Не забывай, что скоро Тимону предстоит пятидневный поход в Элиду. А это означает, что мальчику надо беречь силы. Сегодня пусть отдыхает, а завтра покажешь ему ещё что-нибудь.
— Как, Тимон? — спросил Лизис.
— Твоя мама права. Дело в том, что так далеко я никогда ещё не ходил и потому не знаю, как это скажется на моих ногах. Наверное, не стоит переутомлять их перед столь дальней дорогой. Да и не известно, что скажет об этом мой педотриб. Я должен во всём слушаться его.
— Отдыхать, так отдыхать, — согласился Лизис. — А завтра мы сходим в храм Тесея, твоего любимого героя. Сегодня мы видели его лишь издали, а завтра рассмотрим основательно. Согласен?
— Спрашиваешь!
— Но прежде мы обойдём Акрополь с другой, южной, стороны, посмотрим театр Диониса. Идёт?
— Как скажешь. Ты водишь меня.
Афинский театр, названный в честь Диониса, оказался намного больше ольвийского. Но зато в отличие от каменного ольвийского афинский театр был деревянным[172], что тотчас с некоторой долей пренебрежения отметил Тимон.
На это Лизис резонно заметил:
— Каменный, конечно, лучше деревянного, но зато наш театр вмещает семнадцать тысяч зрителей и в нём каждый год на Великие Дионисии проводятся состязания драматургов на лучшие трагедию и комедию. В прошлом году, например, победил Софокл[173] со своей драмой «Пигмалион и Галатея». И что интересно: бедным афинянам, в отличие от зажиточных, вход в театр бесплатный. Представления идут целый день. Поэтому зрители, собираясь в театр, не забывают прихватить с собой еду.
— А это что за дворец такой? — показал Тимон на стоявшее сразу за театром Диониса большое квадратное строение, которое со всех сторон обступали изящные колонны, на которых лежала красная четырёхскатная крыша.
— Это Одеон, — ответил Лизис. — Он построен недавно по настоянию Перикла. Здесь проводятся различные музыкальные мероприятия: конкурсы певцов, соревнования музыкантов, выступления танцоров и даже поэтов и чтецов.
Осмотрев театры, ребята обогнули скалу, на которой расположился Акрополь, с восточной стороны и направились в сторону храма Тесея.
В отличие от вчерашнего пути, улицы, по которым на сей раз повёл Тимона Лизис, оказались гораздо многолюднее. Многие афиняне несли пустые корзинки, то есть направлялись на Агору, на рынок.
— Э! Кого я вижу! — удивлённо воскликнул вдруг Тимон, но тут же растерянно захлопал глазами. — Не понял... Почему он скрылся? Ведь он увидел меня тоже. Странно...
— О ком ты? — в свою очередь удивился Лизис.
— Да вот... земляка в толпе увидел. И он, похоже, заметил меня. Но тут же почему-то отвернулся и скрылся в толпе. С чего бы это?
— Что за человек? — поинтересовался Лизис. — И что он может делать в Афинах?
— Это Эвклес, известный в Ольвии торговец рабами. Покупает у скифов разных там пленников и перепродаёт их в Элладу. А что делает здесь? Доставил в Афины партию рабов — его корабль вышел из Ольвии на день раньше «Гелиоса», — а заодно привёз своего сына Матрия на Олимпийские игры. Этот Матрий, как и я, бегает. Правда, слабее меня. Но тем не менее Эвклес спит и видит своего сына олимпиоником. Хотя тот даже на наших, местных, соревнованиях ни разу не опередил меня. Не пойму, на что они рассчитывают.
— Но чего он от тебя скрылся? Увидеть так далеко земляка и даже не перекинуться словом... Действительно странно, — призадумался Лизис. — Не замышляет ли он против тебя чего-нибудь...
— А что он может мне сделать? — простодушно заулыбался Тимон.
— Не знаю, — передёрнул плечами Лизис. — Но ты всё равно будь настороже. Если ты конкурент его сыну, то... всего можно ожидать.
За разговором ребята не заметили, как оказались подле храма Тесея. Хотя храм был поменьше Парфенона, но тем не менее выглядел очень и очень внушительно. Впрочем, Тимона поразили не столько размеры храма, сколько мастерски высеченные из мрамора на фронтонах и метопах[174] барельефы, изображающие подвиги Тесея и Геракла. Тимон не удержался, чтобы тут же не высказать своё восхищение. На это Лизис загадочно заметил:
— Это ещё что... Вот зайдём внутрь, что ты тогда скажешь.
Едва ребята переступили порог храма, у Тимона тотчас пропал дар речи. Он только и делал, что удивлённо вертел головой и раз за разом восхищённо шептал:
— Вот это да!
Причиной восторга Тимона были украшавшие все четыре стены храма большие барельефные панно, которые изображали битвы Тесея с кентаврами[175] и амазонками. Фигуры на панно были выполнены с таким мастерством и точностью, что казались живыми людьми. А сколько в этих панно было движения, динамики, страсти — дух захватывало!
— Ну, что скажешь? — спросил Лизис.
— Не спрашивай! — только и смог вымолвить Тимон.
— И всё это — и снаружи, и внутри — изваял наш скульптор Микон со своими учениками, — стал просвещать Тимона Лизис. — Наш город богат на таланты. Особенно много их появилось после того, как управлять городом стал Перикл. Отец в нём души не чает. Говорит, что нам его сами боги послали. Это благодаря Периклу в Афинах и Пирее развернулось такое грандиозное строительство.
— Вам, афинянам, можно только позавидовать. Ольвия против Афин — провинция, — вынужден был признать Тимон.
После основательного осмотра храма ребята вышли на улицу.
— У меня есть предложение, — сказал Лизис. — Давай-ка мы зайдём на рынок. Там один старичок часто продаёт замечательные пирожки — медовые с начинкой из сладких слив. Не пирожки, а объедение.
— Пошли, — согласился Тимон, который тоже был не прочь подкрепиться чем-нибудь, и нащупал под хитоном свою сумочку: на месте ли?
Заметив это, Лизис молвил:
— О деньгах не беспокойся. Я угощаю.
Пройдя плетра два, Тимон остановился, чтобы ещё раз полюбоваться на храм Тесея. По небу медленно проплывали в сторону юга белые пухлые облака. Тимон задержал на какое-то время взгляд на облаках, и случилось маленькое чудо: облака остановились на месте, а поплыл храм Тесея. Он плыл медленно и величаво, словно сказочный белый, необыкновенно красивый корабль. Тимон стоял, как заворожённый, боясь перевести взгляд. Хотелось как можно дольше любоваться этой волшебной картиной. Но тут Лизис дёрнул его за руку, и видение исчезло.
— До чего красиво! — восхищённо прошептал Тимон. — Вот уж действительно чудо!
Торговля была в самом разгаре, и рынок гудел, как потревоженный пчелиный улей. Лизис ещё издали увидел, что к старику, торгующему пирожками, выстроилась очередь, преимущественно женщины и дети.
— Ничего не поделаешь, — сказал Лизис. — Придётся постоять. А ты, Тимон, чтобы не томиться тут зря, пойди посмотри — вон видишь? — алтарь Гефеста. Там есть замечательные барельефы.
Ребята разошлись: Лизис стал в очередь, Тимон пошёл осматривать алтарь. Когда перед Лизисом оставалось несколько человек, до его слуха откуда-то издалека донёсся отчаянный вопль Тимона: