Хлоя, пожалуй, похожа на мою мать. И хотя они не родственницы по крови, у них много общих качеств.
И я надеюсь, ради нас всех, что одно из них – верность.
Возвращаясь к моей подруге Элли, у меня всегда было смутное подозрение, что ей нравился я. То была чудная пора, когда мне не нужна была лестница, чтобы посмотреть в глаза одноклассницам.
В сущности, можно сказать, что я был звездой своего класса. На вечере после школьной постановки «Оливер!» – во время которой я так трогательно исполнил «Где любовь?», что, по-видимому, довел нашего мрачного директора до слез, – они буквально штурмовали кулисы, чтобы обниматься-целоваться. Мне пришлось ставить их в очередь.
Тогда я узнал, что слава – мощный афродизиак.
Это было как раз перед тем, как в восьмом классе все девочки вымахали в великанш и превратились в странные, скрытные существа с другой планеты. Когда размеры лифчика, блеск для губ и… фу!.. эта ежемесячная гадость, которая звучит неимоверно отвратительно, объединились, чтобы стать миром, который мой пол и близко не мог понять. Словно наши гормоны выделили нас из общей смеси и образовали между нами огромную пропасть, которой уже не закрыться.
Уже почти полночь.
Папа и Саша еще «в отъезде» и не вернутся, пока мама не спрячет все острые предметы в доме, чтобы не дать Джулз убить мужа. Вечером Джулз утащила Рупса и Виолу на ужин в деревню, а Сэди все еще в самоволке, хотя прислала маме сообщение, доложив обо всех отвратных подробностях своей «оргии».
(Маме следовало бы уже знать, что, если она оставляет мобильник где попало, я могу читать сообщения. Она еще не разобралась, как поставить код блокировки, и я, несомненно, не намерен ей объяснять.)
На самом деле было очень приятно поужинать с мамой и младшими без дополнений. Раньше я также прокрался в мамину спальню и проверил, есть ли там собранные чемоданы. Любого из них. Значит, папа ее не оставил. Пока. И за ужином не было похоже, что она думает оставить его.
Пока.
Мама гораздо больше беспокоилась из-за сообщения Хлои, что та с Мишелем и будет дома «позже». Так вот куда она улизнула во время чаепития! Вот те на. Я знаю, что должен стиснуть зубы, что Хлое должна быть позволена свобода, пока мы не женаты, но иногда это трудно. И особенно трудно знать, что она с сыном мистера Я-все-устрою…
К слову сказать, по дороге домой после чаепития Виола уговорила Ангелину остановиться у дома мистера Я-все-устрою, чтобы она могла, по крайней мере, забежать и обнять папочку. (Вот вам ирония: алкоголик-банкрот укрывается в винодельне!) И она выбрала меня сопровождающим.
Когда мы вышли из машины, мистер Я-все-устрою вышел из комнаты с бочками, сияя улыбкой. Он сказал Виоле, что Саша куда-то ушел с Уильямом, но он передаст, что она заходила. Потом он повел нас в сарай – посмотреть котят в качестве утешительного приза.
– Ей, наверное, очень трудно. Хорошо, что у нее есть ты, – шепнул он мне, пока Виола в восторге наклонилась и взяла крохотного пушистого котенка на руки.
– Не уверен, что Виола с этим согласится, – пробормотал я.
– Не недооценивай себя, Алекс, ты добрый и чуткий молодой человек.
Потом мы ушли, и мистер Я-все-устрою сказал на прощание, что Виола может прийти когда угодно, если захочет повидать котят.
Вообще-то приятно было получить комплимент. Это несколько смутило меня. Еще одна хорошая новость, что, хотя папа живет под его кровом, они еще не поубивали друг друга. Если только мистер Я-все-устрою не лгал и папа с Сашей не похоронены в неглубокой могиле где-то в виноградниках…
В дверь стучат. Встаю, чтобы открыть.
– Алекс? Ты не спишь?
Это мама.
– Нет.
Она пробует открыть дверь, которую я, разумеется, запер на случай дальнейшего вторжения из нежеланных источников.
Пожалуй, лучше ее впустить.
ιζ'Семнадцать
– Я беспокоюсь о Хлое. Она до сих пор не вернулась, – сказала Хелена, заглядывая в комнату Алекса.
– Она всегда возвращается поздно, мам.
– Знаю, но в отсутствие папы за нее отвечаю я, а я понятия не имею, где она. Звоню на мобильный – не отвечает. Тебе она не звонила?
– Не-а. Она с сыном Алексиса?
– Да, но я не могу лечь, пока она не вернулась, а я устала.
– Может, позвонить Алексису, вдруг он что-нибудь знает?
– Уже почти час ночи, и он наверняка ляжет рано после праздника. Не хочу его будить. Ладно, – Хелена вздохнула, – подожду еще. Прости, что потревожила, Алекс. Спокойной ночи. – Она устало улыбнулась сыну, закрыла дверь и вернулась на кухню.
Она сделала себе чай с мятой и села в шезлонг на террасе ждать возвращения Хлои. И старалась не думать, о чем разговаривают трое мужчин на винодельне…
Хелена подскочила при звуке мопеда, грохочущего по щебенке. Посмотрела на часы (половина третьего) и поняла, что, наверное, задремала. Прошло добрых десять минут, прежде чем она услышала, как Хлоя крадется на цыпочках по террасе у нее за спиной.
– Добрый вечер, Хлоя. Или мне следовало бы сказать «доброе утро»?
Хлоя подскочила при звуке голоса Хелены.
– Ого! Ты еще не спишь, – выдохнула она.
– Я ждала, когда ты вернешься. Пойдем попьем чай на кухне.
Это было не предложение, а приказ. Хлоя кротко последовала за Хеленой.
– Вообще-то можно мне просто стакан воды? – спросила Хлоя, садясь за стол. – Меня ждет суровый выговор?
– Да и нет. – Хелена налила обеим воды, забыв о чае. – Но я in loco parentis, пока твоего отца здесь нет. И я беспокоилась о тебе.
– Прости, пожалуйста, Хелена. Папа вернется в обозримом будущем? – Хлоя ловко сменила тему.
– Завтра обо всем поговорим и узнаем, что собирается делать Саша. Джулз отказывается с ним встречаться.
– Не удивительно после вчерашнего позорища.
– Согласна, вечерок тот еще. А что думает об этом Мишель? – спросила Хелена, пытаясь направить разговор в прежнее русло.
– Что это было лучшее бесплатное представление за много лет. Сегодня об этом говорила вся деревня.
– Так ты была в деревне?
– Ага. Мы ходили в новый бар на углу напротив банка.
– Я знаю, что ты пила, Хлоя. От тебя попахивает.
– Хелена, в наши дни все пьют в четырнадцать. И я выпила всего пару бокалов вина. Чудесный был вечер. Мишель познакомил меня со своими друзьями. Они классные, даже если с английским у них не очень.
– До двух часов утра? Ведь бар закрывается в одиннадцать?
– Потом Мишель повез меня покататься на мопеде, – Хлоя покраснела.
– Хлоя, дорогуша, Мишелю восемнадцать, тебе четырнадцать. Он не староват для тебя?
– Мне через месяц пятнадцать! Ничего страшного. У вас с папой разница шесть лет. И в чем проблема?
– В твоем возрасте, Хлоя, это большая проблема. Он взрослый, а ты еще ребенок. Хотя бы по закону, если не во всем прочем.
– С мальчиками моего возраста скучно, – высокомерно заявила Хлоя. – Взять, например, Рупса. Вот придурок! Написал мне любовное письмо на французском, просто ужас! Назвал меня «дорогой поросеночек» – наверное, перепутал cocotte[5] с cochon[6]. И еще что у меня глаза «как горящие угольки». Кроме того, – добавила она мечтательно, – Мишель самый классный парень, которого я встречала. Он совсем не похож на других знакомых мальчиков.
– Да?
– О да. Он такой спокойный и умный и говорит со мной как со взрослой. И я могу слушать этот акцент весь день. – Хлоя затрепетала от удовольствия. – Ну, обычно я контролирую ситуацию. Знаю, что мальчики хотят со мной встречаться, только меня они никогда не интересовали по-настоящему, понимаешь?
Хелена понимала.
– Он хочет встретиться с тобой снова?
– Говорит, что завтра возьмет машину отца, чтобы отвезти меня к месту рождения Афродиты, а потом на ланч.
– Хлоя, я не хочу читать тебе нотацию или притворяться матерью…
– И не надо, Хелена.
– Ладно. Но, пожалуйста, будь осторожна.
– Буду. Я не дура. К твоему сведению, я все еще сама понимаешь кто. Большинство моих подруг уже нет.
– Тогда просто позаботься, чтобы так оно и осталось. А если не получится, то, ради всего святого, приходи ко мне, и мы… что-нибудь придумаем.
– Спасибо, Хелена. Ты правда клевая.
– Поверь мне, Хлоя, я не поощряю, но лучше перестраховаться. И помни, что это всего-навсего летний роман.
– Это почему? Мишель сегодня говорил, как он мечтает переехать в Англию, когда окончит университет в Лимасоле.
– Не сомневаюсь, что он мечтает. И вообще, это пустой разговор. Ты познакомилась с ним только вчера…
– А кажется, будто знала его вечность.
– Я понимаю, но, если ты планируешь видеться с ним регулярно, нам надо согласовать кое-какие основные принципы, ладно?
– Конечно, – та пожала плечами. – Но, пожалуйста, можно мне поехать с ним завтра?
– Сначала надо будет поговорить об этом с папой. И если Мишель такой зрелый, как ты говоришь, он поймет, что нам надо знать, где ты. Ты еще несовершеннолетняя.
– Ладно.
– И одним из принципов будет, что ты возвращаешься к полуночи, чтобы мы могли ложиться в постель, зная, что ты дома – целая и невредимая. Как вот сейчас.
– Знаешь что, если я буду уходить на весь день, на следующее утро я буду поднимать младших и готовить им завтрак, и тогда ты сможешь поваляться. Как тебе такое?
– Договорились. Это, наверное, любовь, – улыбнулась Хелена.
– Спасибо. До завтра.
Через несколько минут Хелена лежала в постели, усталая настолько, что не могла уснуть, вспоминая, как, кажется, совсем недавно она тоже украдкой пробиралась в Пандору среди ночи. Только Ангус, который работал до глубокой ночи у себя в кабинете, поймал ее и устроил капитальную головомойку.
И вот уже она ведет современный вариант того же разговора с падчерицей о сыне человека, которого когда-то любила.
Как заметила Хлоя, теперь многое изменилось. Они с Алексисом не имели такой свободы. Рухнуло так много преград: в обществе стало намного меньше ограничений, простота путешествий и общения с тех пор полност