ой ценой.
Хелена слышала дыхание Алекса, ничего больше.
– Новый балет обретал форму, премьеру назначили на март, и было нечестно оставаться в труппе… все-таки вряд ли я смогла бы изобразить «Маленькую танцовщицу» на седьмом месяце беременности. И одновременно было бы нечестно продолжать притворяться. Я сказала Фабио найти другую партнершу и уволилась из театра в конце января. Я решила остаться в Вене. Так или иначе, возвращаться в Англию было нельзя. После смерти матери у меня остались кое-какие деньги, и я воспользовалась ими, чтобы пережить беременность, к тому же начала работать официанткой в кафе «Ландтман» недалеко от Оперы. Им нравилось, что я знаю английский, а не только основы немецкого, и они были очень добры ко мне. Я работала там до того дня, как ты неожиданно появился на свет, больше чем на месяц раньше срока.
Хелена почувствовала комок в горле.
– Ты был такой красивый и здоровый и такой замечательный. Я назвала тебя Александром, и в память о малыше, которого так и не родила, и в честь твоего биологического отца. Выбора особо и не было, – она пожала плечами со слабой улыбкой. – И разумеется, второе имя Рудольф в честь Нуреева, знаменитого танцора, который умер таким молодым всего через несколько дней после того, как я узнала, что жду тебя.
Алекс все еще молчал. А чего еще было ожидать? И Хелена продолжила:
– После родов наступили тяжелые времена. Тебе был необходим особый уход как недоношенному ребенку, и вдобавок ко всему я тоже была не очень здорова. У меня было редкое заболевание, послеродовая эклампсия… не люблю громкие слова, но я едва не умерла, Алекс, а значит, и выздоравливала я гораздо дольше. Мы с тобой пролежали в больнице больше двух месяцев. После этого сразу вернуться в балет было просто немыслимо. Может быть, тебе это покажется нелепым, но балерина должна быть в такой же хорошей – если не лучшей – физической форме, как футболист премьер-лиги. Я медленно поправлялась, слава богу, и первый год была счастлива просто быть с тобой. И, Алекс, Фабио так помогал! Он играл с тобой, водил гулять и практически заменил тебе отца. Как ты знаешь, это он подарил тебе Би, твоего кролика…
Хелена помолчала, прежде чем продолжать. Не видя в темноте выражения лица сына, было невозможно угадать, что он думает.
– А еще была Гретхен, которая жила в квартире этажом выше. Когда я вернулась на работу в кафе, потому что мне срочно надо было зарабатывать, она присматривала за тобой. Ты любил ее, Алекс. Она была толстой и веселой и кормила тебя домашними фруктовыми штруделями и оладьями. Ты помнишь ее?
– Нет, – прозвучал краткий ответ.
– В общем, силы возвращались, и при поддержке Фабио я в конце концов начала посещать классы, думая, что, возможно, смогу снова стать его партнершей. Потом Фабио сказал, что ему предложили контракт с «Нью-Йорк Сити Балет», и умолял меня взять тебя и поехать с ним. Ему никогда не нравилась Вена. Но, Алекс, я знала, что просто недотягиваю до их стандартов. Танцоры «Нью-Йорк Сити Балет» – одни из самых атлетичных в мире. Я не хотела приехать как партнерша Фабио и не иметь необходимых для работы физических и душевных сил… что помешало бы его карьере, а это было бы нечестно.
В общем, я сказала ему, что не хочу срываться с места и чтобы он ехал в Нью-Йорк. Можешь себе представить, как я была расстроена, когда он покинул Вену. Я отказалась от мысли вернуться в балет и продолжала работать официанткой. Потом нам пришлось покинуть нашу прелестную квартиру – и Гретхен, – потому что я просто не могла ее оплачивать, и мы переехали в комнатку над кафе, где я работала, – чуть больше холодной клетки для кроликов. Мне было совсем плохо, когда через несколько месяцев я встретила Уильяма.
Хелена помолчала, стараясь найти силы, чтобы продолжать.
– Уильям вернул меня к жизни, Алекс, правда-правда. Он был таким добрым и надежным и таким по-настоящему хорошим человеком. И постепенно я полюбила его. Не «первой любовью», как обожала Алексиса, и не безумным, безрассудным чувством, какое питала к Саше, – это было что-то глубже и сильнее. Я говорю тебе все это, Алекс, потому что это правда, а еще потому, что это и твоя история. Не ожидаю, что ты поймешь или простишь меня.
Хелена посмотрела на силуэт сына, обрамленный лунным светом.
– Уильям просил меня вернуться с ним в Англию, и в конце концов я согласилась. Мне надо было подождать, чтобы удостовериться, что я не уцепилась за него по неправильным причинам. Впрочем, тогда он не был особенно богат: при разводе Сесиль забрала дом, и он жил в убогом съемном коттедже. Но мы были так счастливы там, Алекс, и я знала, что все правильно. В общем, потом он попросил меня выйти за него, и я согласилась. Мы сумели купить Сидер-хаус на аукционе и строили планы, как превратить его в наш дом. Положа руку на сердце, Алекс, никогда я не была так счастлива и довольна, как тогда. То есть до дня свадьбы… – Хелена замолчала.
– Что случилось? – в конце концов пробормотал Алекс.
– Уильям рассказывал мне о Саше – своем замечательном друге со школьной скамьи и Оксфорда, который жил в Сингапуре и собирался приехать с женой специально на нашу свадьбу. Я буквально шла к алтарю, когда увидела Александра, потрясенно уставившегося на меня. Позже Уильям представил этого человека как своего лучшего друга Сашу – теперь я знаю, что это сокращение от «Александр». Я не шучу, я чуть не потеряла сознание прямо во время клятв, так у меня колотилось сердце.
– Ты говорила с ним потом?
– Нет, по крайней мере, не наедине. Разумеется, Уильям познакомил нас, но уверена, ты можешь себе представить, как Саша отвратительно напился, и Джулз пришлось утащить его в отель. Перед этим она познакомилась с тобой, потом рассказала все о Руперте, их маленьком сыне, родившемся всего на четыре месяца раньше тебя. И, разумеется, тогда я поняла, почему «Александр» так и не вернулся ко мне в Вену. Господи, Алекс, – Хелена закрыла лицо руками. – Это было ужасно… ужасно. Почти весь наш чудесный медовый месяц в Таиланде я не спала, пытаясь решить, не следует ли мне просто сказать Уильяму всю правду и покончить с этим. Тогда уже ему пришлось бы решать, хочет он развестись со мной или нет. Но я слишком боялась потерять его. Я любила его, Алекс, я была так счастлива, ты был так счастлив… я просто не могла заставить себя рассказать и превратить волшебную сказку в кошмар. Я успокаивала себя мыслью, что Саша живет на другом конце света, что даже если они лучшие друзья, наши пути вряд ли будут часто пересекаться. И первые несколько лет так оно и было. Иногда я даже умудрялась забыть об этом, задвинуть в глубины сознания.
Хелена перевела дыхание, рассеянно проведя рукой по волосам.
– Разумеется, теперь, по прошествии времени, я понимаю, что мне следовало бы рассказать Уильяму все сразу, как только я увидела Сашу. Что угодно было бы лучше, чем жить с этим страшным, страшным секретом. И ждать, когда он раскроется. Потом, как ты знаешь, Саша, Джулз и дети вернулись в Англию. Мы видели их нечасто, слава богу. Иногда они приезжали на выходные, и Уильям встречался с Сашей в Лондоне. Потом Джулз услышала, что мы едем на Кипр и будем жить в доме, который я получила по наследству, и настояла, что ей нужно выбраться, пригласив себя с семьей. Отказаться я не могла, но была в полном оцепенении. Что-то говорило мне, что катастрофа надвигается. И, боже мой, я была права.
Хелена медленно покачала головой в темноте.
– И, в общем, это все, дорогуша. Больше сказать нечего. Если я расстроила тебя, Алекс, могу только извиниться и сказать, что люблю тебя больше всего на свете. Я хранила секрет, чтобы защитить тебя и Уильяма и нашу семью.
– И себя, мама, – хрипло пробормотал Алекс.
– Да, ты прав, и себя. Я знаю, что могу винить только себя. Хуже всего, что Уильям был чудеснейшим отцом для тебя, и теперь, из-за моих глупости и себялюбия, я ухитрилась отнять единственное, что всегда желала для тебя. Господи, как бы я хотела, чтобы он был твоим настоящим отцом. Что угодно бы отдала, чтобы повернуть время вспять. Мне так жаль, что я все сделала неправильно. Я знаю, что Уильям никогда не простит меня. Это ужаснейшее предательство. Но я люблю его, Алекс. Всегда любила и всегда буду.
– А Саша, или Александр, или кто уж он там на самом деле, знает? Что я его… – Алекс не договорил.
– Да. Догадался сразу, когда впервые увидел тебя на свадьбе. Ради всех причастных между нами был заключен негласный договор молчания.
– Ты собиралась когда-нибудь рассказать мне?
– Я… не знала. Не могла сказать тебе правду, но и не хотела лгать. Может быть, он обеспечил твои гены, Алекс, но с тех пор не играл никакой роли в твоей жизни.
– Ты еще любишь его?
– Нет. Скорее наоборот. Я… – Хелена заставила себя замолчать, вспомнив, что Алекс только что узнал, кто его биологический отец, и было бы неправильно разражаться обличительной речью в его адрес. – Иногда мне хочется, чтобы нашей встречи не произошло, но тогда, дорогуша, если бы мы не встретились, у меня не было бы тебя.
– Хорошо. Пожалуйста, теперь уходи, – сказал он.
– Ох, дорогуша… – Хелена подавила всхлип, потом осторожно протянула к нему руку – и коснулась мокрого меха. Слезы сына промочили его любимого Би. – Мне очень, очень жаль. Я люблю тебя, Алекс.
Потом она встала и вышла из комнаты.
ДНЕВНИК АЛЕКСА
Мне
нечего
сказать
κζДвадцать шесть
На следующее утро Хелена сидела на террасе после бессонной ночи, глядя, как восходит солнце. Она пыталась успокоить себя, что уже чувствовала все это раньше: муки потери и необратимо изменившейся жизни и будто дорога, по которой она прежде шла, внезапно перекрыта. Другой маршрут найдется – всегда находится. Она справится, она выживет – как всегда.
Разница была в том, что на этот раз речь шла не о ней.
Она могла справиться с чем угодно, кроме мысли о страданиях своих детей. Хуже того, это