– Опомнился… Полгода прошло, как пропал наш Андрейка…
– Как наш? – задохнулся Виктор.
– А ты и не знал, ты на Луну летал, – съязвила Тамара.
– Нет, я в Ленске был на алмазном прииске, – сказал он, потупив взор.
– Разбогател? – в голосе Тамары прозвучал вызов.
– Да, есть немного, – улыбнулся он.
– Клава твоя будет рада, – хмыкнула Тамара.
– Да ее Ларисой зовут, а не Клавой, – сказал он рассерженно.
– Мне плевать, как ее зовут, для меня она Клава, – отрезала Тамара. – Чай будешь? – Виктор кивнул. Тамара поднялась, чтобы поставить чайник и, как бы между прочим, спросила. – К нам зачем?
– Я… – Виктор поперхнулся, увидев на столе бутылочки и баночки с детским питанием. Тамара обернулась, участливо спросила:
– Что с тобой, Виктор? Сердце?
Она распахнула окно, рванула на его груди рубаху, накапала валерьяновых капель.
– Пей. Скорую вызывать? Он отрицательно замотал головой. – Тебе лучше? Ну и хорошо. А то я думала, что ты сейчас в обморок упадешь. Испугалась за тебя. Вроде раньше ты эпилепсией не страдал, был крепким мужиком, кулаки в ход пускал, орал громче Иерихонских труб… Да, золото дается нелегко… Или это стараниями Клавы ты таким чувствительным стал?
– Томка, погоди… Скажи, что это такое? – прошептал Виктор, показывая на бутылочки.
– Это – детское питание. Грудные дети еще щи не едят, – сказала Тамара.
– Томка! – Виктор просиял. – Значит у нас ребенок?
– Ребенок у меня, а у тебя Клава. Пей чай и дуй отсюда. Зачем ты вообще пришел сюда? Мог бы записку в почтовый ящик бросить. Или с Клавой поругавшись, решил немного над нами поиздеваться? – Тамару прорвало. Злость, накопившаяся за все это время, вырвалась наружу.
– Томка, ну… – попытался успокоить ее Виктор.
– Что ты заладил: Томка, Томка? Я для тебя теперь Тамара Евгеньевна, – рассвирепела Тамара.
В кухню вошла ее мама, кутаясь в плед, воскликнула:
– Ой, Витечка вернулся. А я никак не могу взять в толк, на кого это Тамара кричит.
– Здравствуйте, Надежда Петровна, – сказал Виктор, вставая.
– Сиди, сиди. Я тоже чаю выпью. Тамарочка, подай мою чашку. Ну, где был, что делал? К нам надолго или проездом? – усаживаясь на диван, начала расспросы теща.
– Я, Надежда Петровна, в Ленске был, на алмазном прииске. Вот про беду нашу узнал и домой…
– К Клаве, – добавила Тамара.
– Погоди перебивать, – одернула ее Надежда Петровна. – Продолжай, Витюша.
– Вернулся домой, к Тамаре… – сказал он.
– Молодец! – похвалила его теща, отхлебывая чай из блюдца. – Всех денег не заработать. А Тамарочке помогать надо. Ей одной, ой как тяжело…
– Мама, – сверкнула глазами Тамара.
– Что ты меня все дергаешь? Крутишься одна как белка в колесе с утра до вечера. Работа, ребенок. Сидела бы в декретном отпуске, молоко бы не пропало. А то Дарье приходится всякие смеси давать. Разве это дело?
– Мама, иди спать. Нам надо поговорить без свидетелей, – сквозь зубы проговорила Тамара.
– Не больно-то командуй. Храбрая давно ли стала? – огрызнулась Надежда Петровна. – Недавно еще травилась, да глаз поднять боялась. И не кричи так громко, а то Дашу разбудишь. Поняла? – Надежда Петровна допила чай, ушла. Тамара закрыла за ней дверь.
– Том, Тамара Евгеньевна, значит, у нас дочка Даша? – намного помолчав, спросил Виктор.
– У меня дочка Даша, понял, у меня! – с вызовом сказала она.
– Хорошо, – улыбнулся Виктор. – У тебя моя дочь.
– Что ты улыбаешься? – набросилась на него с кулаками Тамара. А он крепко сжал ее в своих объятиях, не давая вырваться. Тамара злобно шептала ему прямо в лицо, – Ты хотел убить нас. У тебя это почти получилось. Почти, потому что мы живы. Нас спас Андрей. Но его нет, а ты есть. Он бы тебя не простил. Он назвал тебя трусом и подлецом. Я бы тоже не пустила тебя, но мне велели. Я пустила тебя, но теперь не знаю, что делать, как себя вести с тобой. Одно я точно знаю, что никому не позволю унижать себя. Я стала совсем другой за этот год. Да и ты, наверное, тоже…
Виктор прижимал к себе постепенно успокоившуюся Тамару, понимая, что виноват, и не пытался оправдывать себя. Каждый имеет право на ошибку… Но, как после этого получить прощение, как вымолить его, что нужно сделать, чтобы радость вернулась?
Виктор потерял голову, погнался за призраком в образе красавицы Ларисы и лишился всего. У него больше не было сына, которого он любил. Его маленькая Томка превратилась из Дюймовочки в грозную Снежную королеву. У него растет дочь, которую он даже не видел. Он хотел ее убить, чтобы она не стала помехой его счастью. Все это он поставил на карту ради Ларисы. Он не предполагал, что превратится в раба расчетливой красавицы, которую интересуют только деньги и развлечения. Запросы Ларисы возрастали день ото дня. Для нее не существовало слова «довольно». Она была ненасытной во всем. Когда деньги заканчивались, она находила богатых ухажеров, обвиняя Виктора, что это он толкает ее на измену и прелюбодеяния. Он пытался урезонить ненасытную женщину, но она говорила всегда одно и то же:
– Деньги для меня это все! Чем их больше, тем я счастливее. Дай мне столько, чтобы я не нуждалась ни в чем. Не заставляй меня искать деньги в чужих кошельках. Но пока ты не имеешь нужного мне количества, молчи, а то прогоню. Вышвырну, как бездомного пса на улицу…
Он молча сидел на лестнице этажом выше, когда Лариса принимала очередного богатого поклонника. А потом мыл за ними посуду.
– Нет денег, работай, – хохотала Лариса. – Умные гуляют, а дураки работают!
Лариса вынудила его поехать на алмазный прииск в Ленек. Виктор работал без выходных, чтобы заработать как можно больше. А через полгода понял, что должен ехать домой к Тамаре и сыну. Ночами он не спал, а придумывал слова в свое оправдание. Но утром все эти слова казались глупыми и неубедительными. Тогда он решил просто все рассказать, как было, чтобы предостеречь сына. Но предостерегать было уже некого. Сын пропал. Виктор не мог найти оправдания своему безумному влечению к Ларисе. Он не мог ответить себе на простой вопрос: ради чего ему все это было нужно? Какое-то покрывало забвения окутывало его тогда. А сейчас он смотрел на все вокруг без этого покрывала и ужасался, негодуя на себя. Он осознавал свою вину так остро, что готов был на все, чтобы реабилитировать себя в глазах жены.
– Правильно ты меня клеймишь позором. Так мне и надо. Кричи на меня, надавай мне пощечин, только не гони, умоляю! Я пришел, чтобы остаться с вами. У меня много денег. Нам хватит на безбедную жизнь. Вот, возьми все, – он разжал объятия и начал вытаскивать из карманов деньги, бросая их к ногам Тамары.
Она вся сжалась и, застонав, убежала в туалет, склонилась над унитазом не в силах унять приступ рвоты. Она не могла больше смотреть на скрюченного над кучей денег мужа. Ей было противно это зрелище, потому что она сама давно научилась жить, не завися от этих фантиков. Тамара понимала, что счастье и любовь нельзя купить, что количество денег на счастье не влияет. Можно не иметь ничего, но быть счастливым. А можно иметь все и трястись, как Виктор, попавший в полную зависимость от золотого тельца. Тамаре даже показалось, что Виктор – царь Кощей, который задушит ее, если она посмеет потратить лишнюю копейку, которыми он сейчас так щедро ее осыпает.
– Что мне делать? – простонала Тамара. – Что-о-о-о?
– Вернется Виктор, не гони, – снова услышала она голос Матрены.
– А тошно-то как, тошно-то.
– Потерпи….
Тамара несколько раз глубоко вздохнула и вышла из туалета. Виктор рванулся ей навстречу.
– Что с тобой? Тебе плохо? Ты себя хорошо чувствуешь? Может, что-то надо? Может…
– Успокойся, – отстранилась от него Тамара. – Просто я от тебя отвыкла. Если тебе некуда идти, можешь остаться. Только убери свои грязные фантики с моей кухни. И мне их больше не суй, я не продаюсь.
– Да ты меня неправильно поняла, Томка… – воскликнул он.
– Я тебя поняла правильно, – грозно сказала она. – Я большая и умная женщина, понял? Я многому научилась, многое поняла за это время. И о таких тетках, которые тащатся от количества денег в твоем кошельке, я знаю достаточно много. Но я не принадлежу к породе таких самок. Я совсем другая. Я научилась ценить саму жизнь, поняв всю ее хрупкость, побывав на грани между светом и тьмой. Надеюсь, ты тоже кое-что понял… Все, мне пора на работу. Мама объяснит тебе, что к чему…
– 20 —
Егор долго кричал, звал друзей, колотил кулаками по земле, но ему отвечало лишь эхо. Оно словно дразнило Егора, повторяя с игривой насмешливостью окончания слов, которые он выкрикивал:
– По-ли-на! – голосил Егор.
– На-на-на, – усмехалось эхо.
– Саня! – злился Егор.
– Ня-ня-ня, – издевалось эхо.
– Андрюха! – вопил Егор.
– Ха-ха-ха! – хохотало эхо.
– Все, хватит. Пойду, куда глаза глядят, – решил Егор и поднялся.
– Ай-яй, – укоризненно протянуло эхо.
Но Егор больше ничего не стал говорить. Решил играть в молчанку. Выпил прозрачной воды из родника. Внимательно посмотрел на серебряный ковшик, который дала ему Полина. Ковшик был очень легким. А рисунок на нем показался Егору настолько необыкновенным и причудливым, что он нарушил правила игры и растерянно спросил:
– Что делать с этой вещицей: оставить или взять?
– Зять-ть, не зя-ть-ть, зя-те-ти…
– Ладно, возьму, – решил Егор, пряча ковшик за пазуху.
Он немного постоял, решая, куда идти. Повернулся к ручью спиной и зашагал в сторону противоположную той, откуда пришел. Вода в ручье поднялась, собравшись в форму большого медведя, и рассыпалась на маленькие капельки. Ручей исчез, точно его никогда здесь и не было. И если бы Егор обернулся, то он бы ни за что не узнал место, где он только что был. Но Егор не оборачивался, он шел вперед, мысленно задавая себе вопросы:
– Почему на наши головы свалилось это несчастье? Кто эти неизвестные барышни? Что, вообще, здесь творится? Сможем ли мы найти дорогу домой? Дадут ли нам уйти отсюда?