– Погоди, кто это Матрена Власьевна? – спросил он растерянно.
– Это замечательная женщина. Я вас непременно познакомлю, – ответила Тамара.
– Угу, – буркнул Андрей, пропустив мимо ушей то, что она сейчас сказала. Он силился что-то вспомнить. Вдруг, строго глянув на Тамару, спросил. – Мам, а когда вернулся отец?
– Зимой.
– И ты, что его простила? Простила после всего, что было? – Андрей испытующе уставился на мать.
– Милый мой, мне велено было так поступить. Это все очень непросто. Скажем, что я пока привыкаю жить с ним в одном доме… Нет, не с ним, а с новым Виктором. Он сильно изменился. Не осуждай нас. Я думаю, что ты сам все поймешь и тоже сможешь простить его. Отец достаточно наказан…
– Как мне ваши вечные сю-сю противны, – рассвирепел Андрей. – Он о нас тогда не подумал. Ему было наплевать, что станет с его семьей. А теперь мы обязаны войти в его положение, простить, пожалеть. Не дождется! – Андрей обеими руками показал фигуры из трех пальцев.
В этот момент в комнату вошел Виктор с Дашей на руках. Андрей демонстративно отвернулся, а Тамара засуетилась вокруг дочери.
– Я все слышал, сынок, – негромко проговорил Виктор. – Ты без сомнения прав, я не достоин прощения. В твои годы я рассуждал бы именно так. Но я прошу, чтобы ты выслушал меня…
– Только не сейчас, – замахал руками Андрей и выбежал из дома, громко хлопнув входной дверью.
– Догони его! Я не хочу, чтобы он снова пропал, – закричала Тамара.
– Он сколо пидет. Не оди, пап, не оди, – затопала ножками Даша. – Не оди, не оди…
Тамара побежала искать сына сама. На лестнице ее задержала соседка, начав радостно высказываться по поводу возвращения Андрея. Тамара что-то пробубнила в ответ и, отстранив собеседницу, вышла из подъезда. Андрея нигде не было видно. Минуту Тамара размышляла и решила идти к реке.
Андрей лежал на берегу и плакал, уткнувшись лицом в траву. Ему было больно, обидно и страшно одиноко. Он еще никогда в жизни не испытывал такого жуткого чувства одиночества, разрывающего его изнутри, заставляющего выть не своим голосом. Андрей выл, колотил кулаками по земле, снова выл. Все его тело сотрясали конвульсии, а в уголках рта появилась пена. Да и мысли Андрея были одна мрачнее другой.
– Я изгой, – думал он. – Я никому не нужен. Меня никогда не примут эти люди. Надо бежать от них. Но куда? Утопиться! А как же мама? Но ведь она тоже предала меня. Она простила отца. Я ей не нужен. У нее есть Даша. Ей есть, для кого жить. А я утоплюсь!
Кто-то нежно тронул его за плечо. От этого прикосновения стало радостно и спокойно на сердце. Андрей понял, что это мама. Поднял голову, посмотрел на Тамару. Она была неподдельно расстроена. Губы дрожали, а в глазах блестели слезы.
– Мама, какая же ты несчастная! Ты без меня пропадешь, маленькая моя мамочка, – Андрей поцеловал ее руки. – Я эгоист, прости. Я совсем не подумал ни о ком. Я не подумал о тебе. Прости!
– Андрюша, не покидай меня. Я без тебя пропаду. Я уже чуть не пропала, а ты спас меня и Дашу. Я побоялась сказать тебе, что жду ребенка. Я побоялась, что ты меня осудишь. Прости… мне надо было вести себя по-другому. Ведь ты единственный мужчина, на которого я могу положиться. Единственный, помни об этом…
Андрей поднялся и, обняв мать, посмотрел на реку. Солнце уже коснулось верхушек деревьев, окрасив воду реки в красный свет. Андрей набрал в легкие побольше воздуха и громко крикнул:
– Ли-за-ве-та! Где ты?
– Ве-та.
– Be-то, не-ту, – ответило эхо.
Тамара стояла рядом и смотрела на реку. Она не слышала ничего. Ей просто показалось, что тайга и река на краткий миг затихли. Но тут же заухал филин, сообщая о приближении ночи.
– Пойдем домой, свежо, а ты легко одета, – нежно проговорил Андрей. Тамара кивнула…
– 6 —
Саша сидел в кресле-качалке и ждал, когда же закончится грохот в его стеклянном доме. На горизонте появились светящиеся огоньки. Они приближались, будто кто-то нес зажженные фонарики, медленно двигаясь к берегу. Но, приглядевшись, Саша понял, что круглые огненные шарики существуют сами по себе. Их никто не нес, они загорались поочередно, образуя длинный светящийся коридор от горизонта до берега. Огоньки мерцали, словно свечи на ветру. Саша напрягся. Он понял, что расслабиться ему на острове не дадут, пока не продемонстрируют все чудеса. На горизонте появилась темная тонкая фигура. Саша не мог разглядеть кто это, но интуитивно почувствовал, что это – Екатерина, Катя. Сердце его учащенно забилось. Чем ближе она подходила, тем неистовее колотилось сердце. Саша не смог больше сидеть на месте. Он рванулся вперед, навстречу девушке. Огоньки затрепетали и стали более яркими.
– Катя, как я счастлив вас видеть! – остановившись в нескольких шагах напротив нее, заговорил Саша.
– Значит, вы не сердитесь? – обрадовалась она.
– Да за что мне на вас сердиться? – удивился он.
– Тогда пойдемте на берег, море не самое подходящее место для беседы, – взяв его под руку, сказала она.
Саша глянул себе под ноги и увидел, что действительно стоит в воде. Катя потянула его за собой. Ее босые ножки скользили по водной глади, тогда как Сашины по щиколотку утопали в воде. Но рядом с Катей Саша не боялся ничего. Когда они ступили на берег, Катя трижды хлопнула в ладоши. Огоньки потухли. Но из воды выглянули чьи-то внимательные глаза. Катя недовольно махнула рукой. Глаза исчезли.
– Кто это был? – поинтересовался Саша.
– Кальмар. Гигантский кальмар семь или восемь метров длиной. Он такой любопытный, что не дает мне прохода, – усмехнулась. – Следит… Выслеживает… Караулит…
– Бом-бом, – раздалось в доме.
– Я здесь! – крикнула Катя, слегка повернув голову. В доме все стихло.
– Вы здесь, чтобы мне что-то объяснить? – с надеждой спросил Саша.
– Что-нибудь, – уклончиво ответила она. – Как вам на острове?
– Весело, – грустно ответил Саша, понимая, что Катя ничего объяснять ему не собирается.
– Не грустите, я буду часто навещать вас. Мы что-нибудь придумаем, чтобы освободить вас, – прижавшись к нему, прошептала она. – Только не торопите время. Надо подождать пока…
– Спасибо! – прошептал Саша, прижимаясь губами к холодной как лед Катиной щеке.
– Это вы зря, – громко сказала Катя, оттолкнув его.
Развернулась и пошла в дом. Саша вошел следом и, увидев стеллаж с книгами, радостно воскликнул:
– Шикарно! Теперь мне не будет скучно.
– Я рада, что вам пришелся по вкусу мой подарок. Я решила, что должна чем-то искупить свою вину перед вами. У вас, в вашем мире принято просить прощения. Я прошу у вас прощения таким образом… Может, вы теперь захотите остаться здесь?
– Не захочу. Я хочу домой. Я хочу к маме, как это не банально звучит, но это чистая правда, – признался он.
– Я понимаю вас… – она вздохнула.
– Да как вы можете меня понимать? – рассмеялся Саша. – Как, моя фарфоровая куколка, вы можете понять меня, живущего в другом, реальном мире? Вы, которая склоняется перед Ротобергом и целует его жирные пальцы, решились говорить мне о понимании?
– Я могу говорить о понимании, – спокойно ответила она, глядя ему в глаза. – Моя мама тоже живет не здесь, а там… там же, где и ваша. На реке Забвения.
Катя повернула голову в сторону. За стеклянной стеной дома вместо океана появился берег реки. Солнце, опускаясь за горизонт, отливало алыми бликами в воде. А верхушки деревьев были красновато-зелеными.
– Бежим, бежим скорее к реке! – схватив Катю за руку, крикнул Саша.
– Не стоит, – остановила она его. – Это мираж. Стоит нам выйти из дома, как картина сразу же изменится. Мы увидим океан, а не реку Забвения. Да, теперь вы называете ее Шальной.
– Почему реку переименовали? – спросил он.
– Потому что люди боятся забвения. Все хотят, чтобы их помнили вечно. А забвение все равно никуда не денешь. Со временем всех забудут. Память человеческая весьма недолговечна… Весьма…
Мираж заката неожиданно исчез. Снова загорелись круглые огоньки, высветив дорожку. Катя заволновалась. И без того холодные ее руки стали совсем ледяными. Губы потемнели, а глаза стали прозрачными. Белое кукольное личико приобрело синеватый оттенок. Девушка выскользнула из дома так стремительно, что Саше даже показалось, что она прошла сквозь закрытую дверь, а потом легким облаком исчезла на горизонте.
– Человеческая память недолговечна, – нараспев повторил он. – Возможно, вы, Катенька, правы. Воз-мож-но. Но я ужасно хочу, чтобы вы ошиблись. Потому что мне будет обидно, если обо мне забудут мама, папа, Милка, Игорек, ребята. Я хочу, чтобы меня помнили вечно. Помни меня, мама! Жди меня, мама! – крикнул Саша, подняв руки вверх к прозрачному потолку, через который было видно потемневшее, усеянное крупными звездами небо.
Неожиданно стеклянные створки раздвинулись, и Саша ощутил дуновение прохладного ветерка. Крупным горохом посыпались на пол звезды и раскатились в разные стороны.
– 7 —
Светлана вскрикнула и открыла глаза. Вот уже несколько месяцев подряд ей снился один и тот же сон. Она видела Сашу, который стоит в стеклянном доме с поднятыми вверх руками и зовет ее. Он кричит в пустоту неба, а оно щедро сыплет ему под ноги огромные горошины звезд. Светлане несколько раз казалось, что сейчас Саша скажет ей, где его дом, но неизменно в сон вторгался кто-то посторонний, кто-то чужой. Светлана не видела кто это. Она лишь чувствовала, что третий – олицетворение зла, страха. Как только он приближался, Светлана начинала задыхаться и терять сознание. Хорошо, что это был всего лишь сон, и она могла проснуться. Но легкое головокружение и непонятное чувство тревоги потом еще долго не покидало ее. Вот и сейчас она вскрикнула и проснулась, ощутив приближение страха.
– Что, опять? – испуганно спросил Валерий. Светлана кивнула и облизала пересохшие губы. – Может, надо к бабке сходить?
– Не знаю, Лерыч, что надо, что не надо. Мне приятно видеть Санечку во сне. Но меня пугает третий, который непременно нам мешает. Он не хочет, чтобы мы были вместе.