– Почему же нельзя, чтобы он жил с нами? – тихо спросила Тамара.
– Потому что сказано: «Да оставит человек мать свою и отца своего и прилепится к жене своей. И станут двое одной плотью», – глядя поверх Тамары, проговорила Матрена.
– Как же мне поступить? – заволновалась Тамара. – А, можно я спрошу Андрея?
Матрена медленно подошла к двери и с силой толкнула ее. Комната наполнилась душераздирающим криком, переходящим в вой. Тамара испуганно зажала уши. Ей показалось, что такого количества звуков она еще никогда не слышала. Матрена улыбнулась и закрыла дверь. Тамара все еще сидела, зажав уши, и думала, как счастливы люди, которые лишены возможности слышать безумные звуки в этом безумном мире.
– Я отпущу его, – еле шевеля губами, проговорила она. – Только помогите ему стать нормальным человеком хоть на немного, – Матрена нахмурилась, – Хоть на один день. Прошу вас, пусть он хоть день побудет с нами. Я хочу запомнить его прежним нежным, любящим мальчиком, каким он всегда был.
– Ладно, на один день он твой, – немного помолчав, согласилась Матрена и нахмурилась.
Она еще несколько раз прошлась по комнате, а потом трижды хлопнула в ладоши. Из комнаты вышел улыбающийся Андрей. Увидев заплаканную мать, он опустился перед ней на колено, спросил:
– Что случилось, мамочка? Кто посмел тебя обидеть? Я же поклялся, что буду защищать тебя всегда. Ничего не бойся. Я рядом.
– Да, да, конечно, сынок. Это я просто… соринка в глаз попала, – попыталась улыбнуться Тамара. Но улыбка получилась такой вымученной, что Андрей покачал головой.
– Ты никогда не умела врать, моя маленькая мамочка. Не плачь больше, хорошо?
– Не буду, – пообещала Тамара.
– А вот и гостинец для моей Дарьюшки, – проговорила Матрена, вновь превратившись в милую, добрую бабушку.
Она протянула Тамаре сверток и улыбнулась.
У Тамары от этой улыбки по спине побежали крупные мурашки. Ее испугало, что Матрена сказала «моей Дарьюшке». В голове промелькнула дикая мысль, что Матрена хочет забрать у нее девочку так же, как сейчас забирает сына. Тамара внутренне напряглась, не зная, как бороться с колдовством Матрены, понимая лишь одно, что бороться с колдуньей ей придется…
Утром Андрей встал раньше Тамары, приготовил завтрак, сварил кофе. Проводил ее до работы, пообещав сделать необыкновенный обед. Он всегда помогал ей на кухне. А готовить он любил больше всего на свете. Особенно ему удавался борщ.
– Меня в кулинарный техникум без экзаменов возьмут, когда мой борщ отведают, – всегда приговаривал Андрей, разливая по тарелкам свое фирменное блюдо.
– Андрюша, я на обед домой прибегу непременно, – поцеловала сына Тамара. – Я по твоему борщу соскучилась ужасно. Я уже сейчас не могу сдержать слюну, как бульдог.
– Понял, – сказал Андрей. – Обед будет особенным, не сомневайся, мамуля.
Тамара не могла дождаться обеденного перерыва. Ей начало казаться, что Матрена специально разыграла ее, чтобы проверить материнские чувства. Чтобы узнать, какая Тамара мать: эгоистичная, думающая только о себе, или любящая, готовая на любые жертвы, лишь бы было хорошо ее ребенку.
Тамара прибежала домой на обед на десять минут раньше и весело крикнула:
– Андрюша, Дарьюшка, Витя, ваша мама пришла голодная. Где обещанный фирменный обед?
– Сейчас разогреем. Мы не ждали тебя так рано. Мы с Дашей заигрались, – сказал Виктор, направляясь в кухню.
– А… где Андрей? – спросила Тамара, понимая, что Матрена говорила правду.
– Не знаю. Вы же вместе ушли. Он не приходил… – Виктор осекся.
У Тамары побелели щеки. Она прислонилась к стене и зашептала:
– Как не приходил? Что, с самого утра? И… – Тамара бросила на пол сумку и выбежала за дверь.
– Куда ты? – крикнул ей вслед Виктор. Но она не слышала. Она бежала вперед, к реке, зная, предчувствуя то, что должна там увидеть.
На берегу уже толпились люди. Они расступились, когда подбежала Тамара. Она подошла ближе и увидела аккуратно сложенные вещи Андрея. Кто-то из очевидцев рассказывал, как все произошло.
– Он нырнул… Доплыл до середины и исчез… Он наверняка замерз…Вода же ледяная… В эту пору уже никто не купается… Тамара бедная, не успела порадоваться, что сын вернулся, как опять… такое горе…такое горе…
– Да он сразу не жилец был, не жилец, – услышала Тамара чей-то визгливый голос и опять подумала, что глухой быть лучше. – Кто на реке пропал, тот с людьми жить не сможет. Он или умереть должен, или обратно к водяной деве вернуться… – Тамара нагнулась, чтобы поднять вещи Андрея. Она не плакала, не голосила, как это было принято. Она совершала какие-то действия, не давая себе отчета в том, что она делает. Собрав вещи, Тамара медленно пошла к воде.
– Держите ее, утопится баба, как пить дать утопится! – завизжала какая-то женщина.
Крепкий мужчина бросился наперерез Тамаре. Он пытался остановить ее, но она сумела выскользнуть из его рук. Все с замиранием сердца наблюдали, как Тамара подбежала совсем близко к воде и остановилась, как вкопанная. Потом швырнула всю одежду Андрея в воду и отряхнула руки. Река, помедлив, приняла этот дар, закружив в водовороте. А через минуту, на успокоившейся поверхности, появился венок из васильков, ромашек и маков. Вода вытолкнула венок прямо к ногам Тамары. Она нагнулась, подняла его и, надев на голову, прошептала:
– Будь счастлив, сынок! Мы любим тебя. Мы безумно будем тосковать по тебе. Для нас ты всегда будешь живым. Андрейка!
– Баба рехнулась… Надо скорую вызвать… Вызвали уже… И милицию бы не мешало, такое дело… Да все здесь уже… – доносилось со всех сторон.
Но Тамара ничего не слышала. Она оглохла. Ей были недоступны звуки этого безумного мира. Зато она слышала совершенно иные звуки, которые не мог слышать никто другой. Она стояла и смотрела на реку, вслушиваясь в нежный шепот воды. Она видела счастливого Андрея с рыжеволосой девушкой с портрета. Он знала, что они счастливы, что они любят друг друга. Они махали Тамаре руками, радуясь, что теперь будут вместе всегда… У них на головах были такие же венки, как у Тамары.
– Я счастлив, мама, – прозвенел голос Андрея.
– Гражданочка, понюхайте-ка нашатырь, – ворвался откуда-то извне скрипучий голос.
Кто-то сунул ей под нос дурно пахнущую жидкость. Тамара испугалась, сделала шаг в сторону и упала в воду.
– Утопилась! Тамарка утопла! – завизжал все тот же противный голос.
– За волосы хватайте. На берег тяните. Держите крепче, а то течением унесет.
Тамару вытащили, сделали искусственное дыхание и на скорой отвезли в больницу. На берегу остался помятый венок из васильков, ромашек и маков. Летний венок в сентябре…
– 12 —
Римма проводила Зинку в лагерь и отправилась в Москву. Она не представляла себе, зачем едет в столицу, что будет там делать, куда пойдет из аэропорта. Она ничего не знала и не хотела знать до поры. Она успокаивала себя тем, что должна сменить обстановку. А, когда стюардесса попросила Гордову Римму Эдуардовну подойти к выходу, то не сразу сообразила, что зовут именно ее. Объявление повторили еще раз. Пассажирка, сидящая рядом, возмущенно пробубнила:
– Бывают же такие несознательные дамочки. Их второй раз просют подойти, а они не идут. Прямо секретные агенты ноль-ноль семь, не иначе.
– Зачем же вы так нападаете, дамочка, может человек в туалете находится, – вступился за неизвестную пассажирку мужчина, сидящий у прохода.
– В туалете тоже слышно. Я была, я знаю… – фыркнула дамочка.
– Извините, а кого звали? – перебила их Римма.
– Какую-то Риту или Раю Горову, или Егорову.
– Эх вы, агент ноль-ноль семь, – усмехнулся мужчина. – Просили подойти Римму Эдуардовну Гордову.
– Ой, это же я, Римма Гордова, – испугалась Римма. – А, что надо делать?
– Иди, милая, к стюардессам, – в голос закричали соседи.
Римма поднялась и пошла по салону, чувствуя, как глаза всех пассажиров воткнулись ей в спину тысячами острых иголок.
– Это вы, Римма Гордова? – любезно спросила улыбчивая стюардесса.
Римма утвердительно кивнула.
– Вас просили пересадить в салон первого класса. Пожалуйста, возьмите ваши вещи и оставайтесь в этом салоне.
– Но, это совсем ни к чему, – смутилась Римма.
– Извините, это приказ командира, а мы приказы не обсуждаем, – строго сказала девушка и мило улыбнулась…
Когда самолет совершил посадку в аэропорту Шереметьево, Римму пригласили к выходу первой. Дежурная проводила ее в отдельный автобус. А когда автобус остановился у здания аэропорта, девушка поинтересовалась, много ли у Риммы вещей.
– Нет, только эта сумка. Больше багажа нет.
– Очень хорошо. Тогда пройдите вот в эту дверь. До свидания.
– А… – испугалась Римма.
– Вас там ждут, идите скорее, – засмеялась девушка. – Двери автоматически откроются, когда вы подойдете поближе.
Римма шагнула вперед. Стеклянные двери разъехались в разные стороны. По ту сторону дверей стоял Владимир Львович и улыбался. Римма сделала шаг назад. Двери закрылись, скрывая странного мужчину, который возник в ее жизни таким непонятным образом.
– Нет, этого просто не может быть, – решила Римма, – Мне почудилось. Да, он мне почудился, – она сделала решительный шаг вперед.
Владимир Львович стоял напротив дверей с огромным букетом цветов и улыбался. Римма хотела сделать шаг назад, но дежурная, подхватив ее под локоть, легко подтолкнула вперед.
– Вы впервые в Москве? – поинтересовалась она.
– Пожалуй, – смутилась Римма.
– Сразу видно, – засмеялась девушка. – У нас тут народ лбами в двери ударялся поначалу. Не попал в зону датчика, дверь не открылась. А люди спешат, торопятся… Ладно, всего вам хорошего. Вас ведь давно ждут.
– Как долетели? – шагнув навстречу Римме, спросил Владимир Львович.
– Спасибо, – ответила она невпопад, поняв, что Москва оглушила, ошеломила ее еще сильнее, чем двадцать лет назад.
– Спасибо, хорошо, или спасибо, плохо? – поинтересовался Владимир Львович, пытаясь взять у Риммы сумку.