Он замолчал.
– А сейчас? – спросила я после паузы.
– Сейчас я смотрю вокруг себя и не вижу ничего. И никого.
– Неправда, – возразила я. – А как же Ваша семья? Вы нужны им.
– Увы, им нужен не я, – вздохнул Виктор Петрович. – И, боюсь, мне некого в этом винить, кроме себя.
– Вы ошибаетесь, – не сдавалась я. – Ваша дочь любит Вас.
– Светлана? Нет, моя хорошая, это ты ошибаешься. Она ненавидит меня и никогда не простит.
– Почему же она приезжает сюда каждую неделю?
– Чтобы напомнить о себе и убедиться, что ее позиции в этом доме не пошатнулись. А заодно выпросить немного денег.
Я рассердилась.
– Вот в этом Вы весь! Недоверчивый и подозрительный. Почему Вы не даете ей шанса?
Виктор Петрович вздохнул.
– Оленька, ты очень наивна. Люди не такие, какими тебе кажутся.
– Люди такие, какими мы их делаем.
– Максималистка, – улыбнулся он. – Ладно, не буду с тобой спорить. На самом деле я, конечно, очень виноват перед ней.
– Вот и скажите ей об этом!
– Может быть… Я подумаю…
Он устал.
Я спохватилась – Виктору Петровичу давно пора спать. Пожелала ему спокойной ночи, выключила свет и бесшумно вышла из комнаты.
…
Виктор Петрович плохо спал ночью и только-только задремал после завтрака. В кабинете было жарко, и я оставила дверь в коридор открытой.
В гостиной зазвонил телефон. Он звонил долго и настойчиво, но трубку никто не брал.
Где была Элеонора Константиновна, я не знала. Фима гремела кастрюлями на кухне, а Римма Сергеевна затеяла стирку – обе ничего не слышали. Я начала бояться, что телефон разбудит Виктора Петровича, и решила сама взять трубку. Вышла в коридор, закрыв за собой дверь, и только стала спускаться по лестнице, как звонки прекратились.
Постояв в нерешительности несколько секунд, я развернулась и пошла назад. В этот момент телефон зазвонил снова.
Ничего не поделать, придется спуститься.
– Алло! Кто это? – спросила Элеонора Константиновна, подняв трубку.
Я замерла на ступеньке.
– Кто вам дал этот номер?.. Нет, нам не о чем с вами разговаривать… – ее голос звенел от напряжения. – И не подумаю… Нет, я ничего вам не дам… Вы не посмеете это сделать!
И она швырнула трубку. Постояла несколько мгновений, затем круто развернулась и пошла в направлении столовой.
Все произошло так быстро, что я опомнилась, только когда она вышла из гостиной. Я не собиралась подслушивать, но так получилось.
…
– Эля, мне нужен нотариус, – слабым голосом сказал Виктор Петрович. – Позвони Садовникову.
Его всю ночь терзала боль. Лекарства уже не помогали. Мы перешли на наркотики.
Элеонора Константиновна стояла в дверях, собираясь уходить, но при этих словах резко обернулась.
– Зачем?
Она напряженно вглядывалась в осунувшееся лицо мужа.
– Не спрашивай. Просто сделай.
Не думаю, что он хотел обидеть ее. Это он от боли говорил так кратко и резко. Но все же его слова задели ее.
Элеонора Константиновна опустила голову и молча вышла из комнаты.
Я не знала, как мне облегчить его мучения. Примерно через час меня осенило, и я позвонила Суркову.
– Привет! Ты где?
– На обходе. Можешь перезвонить попозже?
– Нет, давай сейчас, я быстро. Помнишь, ты как-то давал мне книгу Милтона Эриксона?
– Помню. И что?
– Привези мне ее, пожалуйста.
– Хорошо. Только не сегодня.
– А когда?
– Давай завтра. Ближе к ночи. Идет?
– Идет.
Идея заключалась в том, чтобы попытаться избавить Виктора Петровича от болей с помощью гипноза, применив технику рассеивания. Эриксон с успехом использовал этот метод для облегчения состояния больных даже в самых тяжелых случаях. В том числе и при онкологии.
Я никогда не пробовала заниматься подобными вещами. Ну что ж – значит пришло время попробовать.
…
Вечером неожиданно объявился Кирилл.
Он поднялся к отцу, чего не случалось за все время моего пребывания в Хвойном, и попросил меня выйти из комнаты. Точнее, приказал.
Я подчинилась, и он закрыл за мной дверь.
Ну и ладно. Меня выставили из комнаты, но не просили выйти из кабинета. Я уселась за письменный стол и задумалась.
Вообще-то, все это было странно. Интересно, что ему понадобилось? Неужели так скоро закончились деньги? Ведь на дворе всего лишь двадцатое декабря. Может, он проиграл в казино?
Пока я строила разные догадки, голоса за дверью становились все громче. Мне не было слышно, о чем они говорили, но то, что разговор происходил на повышенных тонах, было ясно и без слов.
Внезапно дверь распахнулась, Кирилл пронесся мимо меня и выскочил из кабинета.
Я заглянула к Виктору Петровичу. Он раскраснелся и тяжело дышал.
Он не стал мне ничего объяснять, а я не решилась спрашивать. Мы просто оба сделали вид, что ничего не произошло.
…
На следующее утро, сразу после завтрака, прибыл нотариус.
Он просидел у Виктора Петровича примерно час.
…
Сурков приехал поздно вечером, когда Виктор Петрович уже спал.
Я оделась потеплее и вышла на улицу.
Ночь была морозная и темная. Звезды светили ярко-ярко. В городе таких не увидишь.
Паша ждал меня в машине. Он остановил свой «Москвич», не доезжая до ворот метров десять. Я даже не сразу заметила его, потому что он заглушил двигатель и сидел с выключенными фарами.
– Привет! – сказала я, садясь рядом с ним на переднее сиденье.
В машине было тепло, даже жарко. Неужели он починил печку?
– Привет! – отозвался Сурков и потянулся поцеловать меня.
Я не отстранилась.
– Ты какая-то кроткая сегодня. С чего бы это? – подозрительно спросил Паша.
– Я не кроткая – просто рада тебя видеть. Правда-правда.
Примерно через пять минут Сурков вернулся к действительности.
– Признавайся, – потребовал он. – Зачем тебе Эриксон?
Я подробно рассказала ему о состоянии Виктора Петровича и его болях. Паша слушал внимательно, не перебивая.
– Понятно, – сказал он, когда я закончила. – Я так и подумал. И на всякий случай привез тебе еще и Горина. Почитай – может, что-нибудь возьмешь оттуда. Там есть интересные методики.
Ну, какой он все-таки милый! Я ему так прямо и сказала.
Сурков приободрился и снова полез целоваться.
– Тихо! – шикнула я, и он послушно замер.
К воротам неслышно подъехала и остановилась большая машина. Чужая машина – не Элеоноры Константиновны и не Кирилла.
Тусклый свет, падавший из фонаря возле ворот, не позволял разглядеть ее цвет. Какая-то темная – то ли черная, то ли темно-серая.
В машинах я не разбиралась, но Сурков шепотом сказал мне, что это «Хонда».
Сначала ничего не происходило, и через некоторое время Паша стал проявлять признаки нетерпения. Но я погладила его по коленке, и он успокоился.
Потом открылась дверь рядом с воротами, и из нее вышла Элеонора Константиновна. А из машины выбрался какой-то мужчина.
– Зачем вы приехали? – сердито спросила Элеонора Константиновна. – Я же сказала, что ничего вам не дам.
– А вы не торопитесь отказываться, – отозвался незнакомец. – Лучше посмотрите, что я привез.
Он протянул ей что-то похожее на большой конверт. Она поколебалась, но взяла.
Мужчина закурил, а Элеонора Константиновна достала из конверта какие-то бумажки и стала их перебирать. Похоже, это были фотографии. Она быстро просмотрела их, убрала назад и вернула конверт мужчине.
– Что скажете? – спросил он.
– У меня нет денег, – ответила она. – К тому же я вам не верю. Где гарантии, что вы не наделаете копии?
Незнакомец усмехнулся и выбросил окурок в сугроб.
– Мы не в магазине, – сказал он. – Гарантийных талонов не будет. Вам придется поверить мне на слово.
Теперь усмехнулась Элеонора Константиновна.
– Убирайтесь. И больше не появляйтесь. У меня на самом деле нет денег. Но если бы даже и были, я все равно не дала бы вам.
Она развернулась и скрылась за воротами. Мужчина постоял какое-то время, затем сел в машину и уехал.
– Что это было? – спросил Сурков.
Хотелось бы мне знать.
Мы посидели еще немного, пока не начали замерзать. Потом я забрала книги, поцеловала его на прощание и вернулась в дом.
Разделась, поднялась на второй этаж и пошла по коридору.
Из двери в кабинет виднелся свет. Странно, я ничего не включала.
Тихонько подойдя к двери, я осторожно заглянула внутрь. И никого не увидела.
Зато услышала. Из-за стола, на котором горела настольная лампа, доносились какие-то царапающие звуки. Я подошла поближе и увидела Кирилла.
Он сидел на полу и с сосредоточенным видом пытался открыть верхний ящик стола. В руках у него было непонятное приспособление, похожее на согнутую несколько раз спицу.
Кирилл не заметил меня и продолжал ковыряться в замке.
– Что, не получается? – шепотом посочувствовала я.
От неожиданности он вздрогнул и чуть не уронил свою железяку.
– Да, это тебе не в ванную вламываться. Здесь замок покруче будет.
Он растерянно молчал, а я насмешливо смотрела на него сверху вниз. Когда еще доведется?
Наконец, он поднялся на ноги, сведя мое преимущество на нет.
– Попробуй только пикнуть кому-нибудь, – прошипел Кирилл и вышел из кабинета.
А то что? Убьет?
…
После стольких событий я не смогла заснуть. Проворочавшись примерно с час на своем диване, я сдалась и побрела на кухню.
Кирилл сидел за столом. Перед ним стояла початая бутылка с чем-то коричневым и стопка. Закусывал он грушей.
Да, плохой способ снимать стресс выбирают в этом семействе.
Я заварила себе чай и поискала джем. Не нашла – наверно, закончился – и достала из холодильника банку с шоколадной пастой.
Он молча наблюдал за мной, а когда я, наконец, уселась за стол, поинтересовался:
– Ты меня презираешь?
Я зачерпнула ложкой из банки. Ну что тут сказать?
– Честно? – спросила я.
– Честно, – согласился он.