– И что дальше? – наконец спросила я.
– Дальше, моя милая, мы будем играть по моим правилам. Свою игру ты уже провела – там, в душе.
Я не могла сказать, что это справедливо, но любопытство пересилило желание поспорить. Глаза Альдреда горели в предвкушении… и я решила в порядке исключения за последние два года позволить кому-то брать верх. К тому же перед моим исчезновением мы кое-что не закончили.
Он потянулся к кровати и достал что-то из-под нее. Не отпуская моих рук. Я скосила глаза и увидела…
– Что?! – Даже дернулась пару раз.
– Тихо, – пробормотал Альдред и скользнул вверх по пуговичкам, расстегивая рубашку.
Потом, когда я перестала пытаться его укусить, вернулся к рукам. Быстро, профессионально и крепко примотал их к ножке кровати. Я даже опешила от такой прыти.
– И часто ты это делал?
– Не очень, – с какой-то странной усмешкой сообщил мужчина. – Но твои руки мне мешают. В прошлый раз ты меня на тот свет чуть не отправила. Пускай побудут пока так. Или ты против?
В его глазах горел такой огонек, что я просто не смогла сказать «да», и все, на что меня хватило – покачать головой, отдавшись во власть новых ощущений. Не только я изменилась. Или я просто никогда его и не знала?
Я то и дело порывалась высвободить руки. Инстинктивно скорее, нежели действительно этого хотела. За два года я привыкла, что любое ограничение свободы воспринимается как посягательство на мою жизнь. А привычку просто так не искоренить.
Он медленно снимал с меня рубашку, а когда понял, что просто так стащить ее не удастся, просто разрезал. Я даже не стала возмущаться, хоть это и была единственная рубашка в моем гардеробе. Заберу одну его, не убудет.
Мы почти не целовались, хотя я чувствовала, как краснеет каждая клеточка от… от всего. Кто бы мог подумать, что никты умеют смущаться.
– Ты запер дверь? – задыхаясь, спросила я.
– Зачем? – невозмутимо поинтересовался Альдред.
– Кто-то может зайти, – пробормотала я. – Гаерт или твоя мать.
Он чуть прикусил чувствительную кожу на шее, и я вскрикнула.
– Никто не зайдет. – Альдред хмыкнул. – Не дергайся, а то свяжу совсем. Я умею, веришь?
Верила. И какая-то часть меня очень хотела его подразнить, но другая отчаянно сопротивлялась и требовала законного финала.
Лишенная возможности двигать руками, я прислушивалась к ощущениям от поцелуев и медленных, неторопливых движений, на этот раз дарящих далеко не боль. В один момент я не выдержала и куснула Альдреда за плечо, отчего тот замедлил движения и посмотрел мне в глаза.
– Ты удивительно любишь кусаться, принцесска. Можешь сказать что-нибудь в свое оправдание?
Я надеялась, что не выдала насмешки. Повернула голову и укусила еще раз, на этот раз за руку, на которую он опирался, чтобы не придавить меня своим телом.
– Сама напросилась, – шепнул Альдред. – Теперь до утра не выпущу.
А я, собственно, была и не против.
– Следы останутся, – вздохнула я, растирая запястья.
– Будешь прятать?
Я пожала плечами:
– Зачем? Мне плевать, что скажут о нас. В мире есть проблемы серьезнее обсуждения того, что со мной делают в постели.
– Мне нравится последняя фраза. Не думал, что ты можешь произносить такое.
– Я безнадежно испорчена, если ты не заметил. И больше не юная наивная девочка, которая у тебя учится. Понимаю, следы от веревок лучше смотрятся на невинных прелестницах, но если не нравится, могу эту же веревку и предложить. Повесишься. Заодно избавишь меня от необходимости спасать твою шкуру еще пару раз.
– Хватит ворчать. – Альдред притянул меня к себе.
Мы уже давно перебрались на постель. Есть не хотелось, вставать не хотелось. Оставалось только валяться и размышлять обо всем, что произошло. И думать, как же теперь быть.
– Нам надо поговорить, – со вздохом сказала я. – Пари и игры в постели – здорово, но проблема никуда не делась. Я могу помочь ее решить. А ты действительно можешь уговорить Виктора послушать меня?
– Я полагаю, – после непродолжительной паузы сказал Альдред, – что мы поставим его перед фактом. Виктор не станет спорить, имея в руках такой козырь. Конечно, придется все объяснить толком. Ты уверена, что сможешь рассказать все, что знаешь?
Я медленно кивнула и сбросила руку Альдреда со своего плеча. Не время для продолжения ночи, действительно нужно поговорить и все выяснить. Наши отношения подождут. Все это он, конечно, понимал. И со вздохом убрал руки, а потом потянулся за одеждой. Я еще раз растерла запястья, на которых красный след от веревок выделялся слишком ярко.
– Если ты будешь меньше дергаться, следов будет меньше, – как бы мимоходом посоветовал Альдред.
Я фыркнула:
– То есть ты утверждаешь, что привязана я еще буду не раз?
– Борюсь с искушением повторить прямо сейчас. Одевайся быстрее, искушение очень сильное.
– Ты разрезал мою рубашку. Дай какую-нибудь.
В рубашке Альдреда я потерялась. Зато было удобно и тепло, и взгляды он кидал не такие многозначительные. Мы уселись за низким столиком и разлили чай. Я вздохнула, приготовившись рассказать все, с самого начала. Что знала об отце, что могла сделать и что должна была.
– Прежде чем ты начнешь, я должен спросить кое о чем. – Альдред протянул мне небольшой бутерброд. – Тебе обязательно оставаться никтой? Ты же знаешь, мы можем исправить это. Артефакт работает.
– Обязательно, – сказала я. – Это безопаснее в первую очередь для меня. И поможет делу больше, нежели я превращусь в плохо обученную магии студентку. Потом, если мы победим, возможно, есть смысл избавиться от проклятия, но пока пусть будет так, как есть.
Альдред бросил на меня быстрый взгляд. В воздухе запахло чаем. Мерцали свечи, Альдред не стал включать верхнее освещение. Вся обстановка располагала к исключительно романтическому времяпрепровождению, а мы собирались обсуждать моего отца…
– Я просто хочу, чтобы ты была счастлива, – сказал Альдред. – И забыла эти два года.
– Такое не забывается. Отец очень старался меня сломить. Ведь проклятие – еще не все. Нужно полное подчинение личности. Я оказалась хитрее, мне повезло. Он слишком полагался на магию, а она далеко не всемогуща. Но не беспокойся, когда он отправится к Пределу, я, несомненно, стану счастливее.
– Ладно, выкладывай. Все, что знаешь.
Я посмотрела в окно, где в замысловатом танце кружились серебристые снежинки. Отблески свечи мешали рассмотреть все подробно, но метель завораживала даже при взгляде через стекло. Север был красив. Север мне нравился. Когда Альдред восстанавливался после ранения, я выходила в полдень на крыльцо и жадно смотрела на солнце, которого по вине отца Тригор был лишен. Мне казались чудом солнечные лучи, ласкающие кожу. Мать Альдреда удивлялась, она-то на морозе долго предпочитала не находиться. А мне сочетание мороза и солнца нравилось.
– Хочу уехать на север, – вдруг вырвалось у меня. – Жить там!
– Вам удивительно повезло. – Альдред наклонился, взял мои руки и принялся растирать запястья. – У меня есть собственное имение. И как раз на севере. Там много слуг, горы и тишина вокруг. Много солнца, днем образуются сосульки, а ночью мороз разрисовывает окна. Там есть бассейн со стеклянной крышей, огромная библиотека, конюшня, а к празднику Нового года во дворе заливают ледяной каток для детей слуг. И для наших, когда они появятся. Поедешь со мной в замок на севере?
– Поеду, – вздохнула я. – Но сначала разберемся с Тригором. Иначе меня загрызет совесть.
Я помолчала, размышляя, с чего лучше начать. Информации было много, разговор предстоял очень долгий.
– Отец не умер после казни. Его тело умерло, причем Виктор даже выбрал тот способ казни, который навсегда лишает колдуна силы. Но не учел того, что отец забрал Артефакты у слишком большого числа магов. И в итоге его душа, сила, если хочешь, оказалась привязана к этим Артефактам, спрятанным достаточно хорошо, чтобы не волноваться.
– Это мы знаем, – кивнул Альдред. – Он остался на Пределе, не перешел черту. И благодаря никтам, магам и этой силе сумел создать себе тело.
– Да. Так и есть. Он жив, пока с ним связаны все забранные Артефакты. И силен до тех пор, пока у него мой Артефакт. Или его посох. Чтобы уничтожить отца раз и навсегда, нужно сделать две вещи: забрать посох и найти, где он спрятал чужие Артефакты. Тогда с ним будет покончено. Конечно, останется проблема никт. Тех, что были превращены из магов, мы, возможно, сумеем вылечить. Но тех, что заразились, придется уничтожить. Однако, пока жив отец, все теряет смысл, в том числе и уничтожение никт. Он сможет создавать новых и новых, до тех пор, пока в Тригоре не останется магов, способных сражаться. А затем он переключится на Двулед и остальные государства.
– И что предлагаешь ты? – спросил Альдред.
– Надо ударить с четырех сторон сразу. Искать Артефакты. Отобрать посох. Поднять Двулед и остальных. Уничтожать никт. Что бы он ни говорил, как бы себя ни вел, на самом деле его возможности ограничены. И если мы будем действовать быстро, он не успеет отреагировать должным образом. Впрочем, он, несомненно, понимает, что я сейчас тебе все это рассказываю, и наверняка примет меры. У вас еще есть свои люди у него?
– Эртан, – кивнул Альдред. – Правда, я не уверен, что после твоего побега его не станут проверять. Но там все идеально.
Эртан… Сын, о судьбе которого Альдред не беспокоится. Он, кстати, так и не рассказал мне о нем толком ничего.
– Так что с Эртаном? – спросила я. – Почему ты так спокоен в то время, когда твой сын находится у моего отца?
– Эртан взрослый мужчина, Оляна, и сам принял решение работать именно так. Мы с Сибил это не одобряли, но ему уже нельзя приказать идти в свою комнату. Он активно изображал поздний подростковый бунт и вливался в компанию местных отморозков, чтобы выйти на твоего отца. Эртану это удалось, и, в конце концов, его заметил твой отец – ему нужен был приближенный к Виктору человек. И уже с его помощью готовился к твоему похищению.