лидов, потомков Алй и Фатимы. Фатимидское государство сыграло важную роль в укреплении и развитии исмаилизма как влиятельного течения шиитской мысли. Глава этого государства, объединявший религиозную и светскую власть, именовался халифом.
В фатимидский халифат, который к тому времени стал, однако, терять былую мощь, и отправился Хасан Саббах. Там он провел около полутора лет. Посещал знаменитые мечети Аль-Азхар, Хакима, Ахмада ибн Тулуна и Амр ибн аль-Аса, слушал ученых и философов. Но Хасан Саббах своими глазами видел ослабление мощи фатимидского халифата. Уже были потеряны Алжир и Тунис, Сицилию захватили норманны, Сирию и Палестину — сельджуки. В среде военных шли распри.
Самое главное, что Хасан Саббах непосредственно убедился в том, что исмаилиты Персии не смогут в нужный момент рассчитывать на помощь фатимидов. И наконец, борьба группировок при дворе египетского халифа Мустансира, поддерживавших старшего сына Назира и младшего — Мустали (сначала Мустансир назначил своим преемником старшего сына, а потом изменил решение в пользу Мустали), предопределила позднее, после раскола 1094 года, когда умер Мустансир, признание Хасаном Саббахом имамата Назира.
Когда Хасан Саббах после долгих странствий вернулся на родину, ему было уже 27 лет. Наступала пора активной деятельности. Он ставит ясную политическую цель: уничтожить власть Сельджуков, «перевернуть вверх дном» все государство, освободить от господства завоевателей население Ирана и его территорию. Такому намерению не суждено было полностью осуществиться. Но исмаилитам во главе с Саббахом удалось закрепиться в крепости Аламут.
В религиозном учении Саббаха (достаточно умеренном по исмаилитским канонам) полностью сохранилось положение ислама о Всевышнем Творце как создателе всего существующего. Он чтит Коран, сунну и шариат, верует в пророческую миссию Посланника Аллаха Мухаммада; как и все шииты, глубоко чтит Али. Историки сообщают, что позже за употребление вина, запрещенное Кораном, он убил своего сына.
Для исмаилитов познание Аллаха подразумевало познание истины и, путь к спасению. Поэтому первым и основным вопросов, который в своем учении ставил Хасан Саббах, был вопрос о путях познания Всемогущего Аллаха. Он говорил: «Познание Аллаха разумом и размышлением невозможно, [оно возможно] только поучением имама».
В пользу необходимости имама Хасан Саббах приводит интересное и остроумное доказательство: «Тот, кто высказывает суждение о Творце, Всевышнем, должен сказать: «Нет пути к познанию только разумом и размышлением, а есть исключительно через поучение истинного учителя». Таким образом, ставился косвенный вопрос о пути познания Всемогущего без помощи или с помощью имама. Против первого положения Хасан Саббах возражал: «Тот, кто утверждает первое, не может отрицать [чьи бы то ни было] разум и размышление, ибо отрицание [есть] поучение». Джувейни дополняет эту мысль: «Если бы для познания Аллаха было бы достаточным применение одного только разума, члены никакой секты не могли бы выдвинуть возражений против других сект и все были бы одинаковы». Делался вывод, что разум для познания Аллаха недостаточен и в каждую эпоху необходим имам, чтобы люди при помощи его поучения стали обученными и овладели верой.
Важны и другие положения учения Хасана Саббаха: христиане, иудеи — все люди разумные, но им не спастись, так как они не знают смысл пророчества Посланника Аллаха Мухаммада. Противники исмаилитов — сунниты, — хотя и знают формулу веры, но в познании Бога и истины опираются только на собственный разум; они — неверные, они принадлежат к сектам заблуждающихся, им уготован ад. А надо вспомнить, что все правители сельджукского государства, включая Малик-шаха и Низам аль-Мулька, были мусульманами-суннитами. Против них направлен еще более радикальный тезис: «Тюрки не из детей Адамовых происходят; и некоторые называют тюрок джиннами или пери. До пророка Адама пери в этом мире были». Иначе говоря, «тюрки», то есть сельджукские султаны и эмиры, против которых исмаилиты вели ожесточенную борьбу, не считаются ими за людей вовсе, они — джинны, пери, иными словами — силы зла. Такая оценка «тюрок» по-своему воодушевляла персов-исмаилитов в борьбе с ними.
Преемником фатимидского халифа Мустансира стал его младший сын Мустали. Такое нарушение порядка наследования вызвало раскол среди исмаилитов. Хасан Саббах вместе со своими сподвижниками стал поддерживать имамат Назира и его потомков. Имя Мустали, «явного» фатимидского имама, никогда в своих проповедях не упоминал. Фатимидские халифы уже не считались им за имамов, тем более что Назира сторонники Мустали зверски убили, а его потомки и сторонники вынуждены были скрываться. Таким образом, истинный имам — скрытый. Перед смертью Хасан Саббах завещал Аламутское государство своим преемникам «до того времени, когда имам возглавит свое государство». Это учение давно было известно и близко народным массам, так как приход имама ассоциировался с установлением социальной справедливости. Антисельджукская борьба была неотделима от борьбы антифеодальной. В исмаилитских государствах были ликвидированы многие феодальные порядки.
То, что еретические, мистические движения Средневековья представляли собой форму антифеодальной борьбы, было характерно не только для стран Востока. Касаясь этой же темы в средневековой Западной Европе, Фридрих Энгельс отмечал: «Революционная оппозиция феодализму проходит через все средневековье. Она выступает, соответственно условиям времени, то в виде мистики, то в виде открытой ереси, то в виде вооруженного восстания. Что касается мистики, то зависимость от нее реформаторов XVI века представляет собой хорошо известный факт; многое позаимствовал из нее также и Мюнцер».
Вынужденный скрываться от преследования властей сельджукского государства, Хасан Саббах много ездит по стране. И всюду он и его ближайшие сподвижники вербуют сторонников. И не только из простого люда. К движению стали присоединяться и высокопоставленные чины сельджукского султаната. Развитие внутренних противоречий в государстве, обострение борьбы между различными группировками, усиление разногласий между султаном и великим визирем — все это вело к тому, что некоторые сановники стали искать связей со сторонниками Саббаха, видя в его организации потенциальную поддержку для реализации своих политических амбиций.
Свое отношение к исмаилитам ясно выразил Низам аль-Мульк в «Сиасет-наме». В главе «О выявлении дел еретиков, являющихся врагами шаха и Ислама» он пишет: «Нет ни одного разряда людей более зловещего, более плоховерного, более преступного, чем этот люд».
Хасан Саббах называет сельджуков джиннами, Низам аль-Мульк исмаилитов — псами. Как видим, ненависть взаимная. А кроме нее — и страх. Справедливо видя в Хасане Саббахе своего личного недруга и опасного для государства врага, Низам аль-Мульк отдал приказ о его поимке.
К 1090 году перед Хасаном Саббахом, ставшим к тому времени вождем движения, со всей остротой встала необходимость найти такое место, где он и его сподвижники были бы недосягаемы для врагов и откуда могли бы направлять деятельность всех исмаилитов Ирана. Отлично знавший Персию Хасан Саббах остановил свой выбор на горной стране. Дейлем в горной системе Эльбурса и неприступной крепости Аламут, что значит «Орлиное гнездо». Осенью 1090 года хитростью Аламут был взят. С этой крепости началось становление исмаилитского государства Хасана Саббаха.
Обеспокоенные успехами Хасана Саббаха, Малик-шах и Низам аль-Мульк послали на разгром Аламута правительственные войска во главе с эмиром Арслан-ташем. В июне 1092 года он осадил Аламут. «В то время с Хасан-и Саббахом в Аламуте находилось не более 60–70 человек, у которых было мало продовольствия. Они ели, только чтобы не умереть с голоду, и бились с осаждающими», — сообщает Джувейни. Хасан Саббах обратился за помощью. Ему помогли исмаилиты Казвина, Кух-и Бары и Талекана. Однажды ночью в октябре 1092 года союзники Хасана Саббаха произвели внезапную атаку. «По божественному предопределению, — говорит Джувейни, — войско Арслан-таша было обращено в бегство и, покинув Аламут, вернулось к Малик-шаху».
…Высокую, будто уходящую в небо, квадратную башню с закругленными углами сразу не приметишь. Поставленная на вершине мрачного огромного утеса, она не кажется творением человеческих рук, а словно бы является продолжением этих скал, вырастает из глубинных недр утеса.
С вершины башни отлично видна вся долина Аламут. С запада и востока она защищена горами. И удивительно симметрично высится между ними этот утес. Он высокий, около трехсот локтей. Издалека кажется неприступным, а вблизи теряет свой грозный вид и становится даже беззащитным.
«Но пусть только еще раз попробуют сунуться сюда эти плевки джиннов: теперь им несдобровать. Чаша терпения людей наполнена до предела», — думает Хасан Саббах, полулежа на множестве небольших подушек в самой дальней, с толстыми стенами, комнате башни. В руке у него чаша с напитком, приготовленным из ароматных горных трав. Его стали готовить Хасану, когда он почувствовал, что старость начинает болезненно отдаваться в позвоночнике. Кроме того, травяные настои способствовали концентрации мысли. А ясное сознание и чистый разум ему сейчас были особенно нужны.
На какое-то время он глубоко задумывается. Это видно по сосредоточенному взгляду, застывшим чертам худого лица. Неожиданно его правая рука сильно сжимается в кулак, так что белеют костяшки пальцев.
— Папоротник срывают, когда приходит пора, — произносит он вслух. — И рвут сначала тот куст, который больше мешает. Что ж, великий визирь, пришла твоя пора. Уж очень ты хотел видеть мой гниющий труп! Но, клянусь, к шайтану попадешь именно ты! Не миновать дубильни шкуре быка…
Несколько дней назад кончилась трехмесячная осада крепости Аламут войсками султана Малик-шаха. Исмаилиты нашли богатые трофеи, в том числе и большие запасы продовольствия. Это было как нельзя кстати для ослабевших воинов.
Хасан Саббах после продолжительного совещания с ближайшими сподвижниками уединился, чтобы окончательно обдумать свой план, родившийся сегодня утром. Сельджуков, размышляет он, следует обезглавить. Малик-шах и Низам аль-Мульк — люди умные, они знают, откуда исходит главная опасность для государст