Я для знаний воздвиг сокровенный чертог.
Мало тайн, что мой разум постигнуть не смог.
Только знаю одно: ничего я не знаю!
Вот моих размышлений последний итог.
Каждый шаг к истине должен быть сопряжен с ясным осознанием того, что полученное знание относительно, что оно порождает гораздо больше проблем, чем решает. Важно именно это: одновременное в ощущении, мышлении, интуиции признание того, что получено, и то, что оно относительно. Нельзя с самодовольной важностью не видеть Тайны «здесь и сейчас», упрощая великое и сложное, даже на гребне действительно великих свершений!
Твой путь к Истине сложен. И много испытаний на этом пути дарует тебе Всевышний. Ты будешь идти, окруженный сворой сомнений — таких сомнений, из-за которых, порой кажется, перестает биться сердце и высыхает мозг.
Пускай ты прожил жизнь без тяжких мук — что дальше?
Пускай твой жизненный замкнулся круг — что дальше?
Пускай, блаженствуя, ты проживешь сто лет,
И сотню лет еще, — скажи, мой друг, что дальше?
Возможно, ты должен будешь пройти испытания тщеславием и богатством, чтобы в полной мере осознать свой нафс, свое «ложное я» как препятствие на пути к Всемогущему.
Порою некто гордо мечет взгляды: «Это — я!»
Украсит золотом свои наряды: «Это — я!»
Но лишь пойдут на лад его делишки,
Внезапно смерть выходит из засады: «Это — я!»
Раз насущный твой хлеб дан от века Творцом,
Не отнимут его, не прибавят потом.
Значит, в бедности будь непокорным и гордым,
А в богатстве не стань добровольным рабом.
И надо помнить, что человек, самодовольный, упоенный своей чувственной жизнью, — это в общем-то абсурд и вызов нияту (намерению) Аллаха. Ведь такое самодовольство в конечном счете предполагает отказ от самосовершенствования в мире, который постоянно изменяется и совершенствуется.
Сбрось обузу корысти, тщеславия гнет,
Злом опутанный, вырвись из этих тенет,
Пей вино и расчесывай локоны милой:
День пройдет незаметно — и… жизнь промелькнет.
Ты, выбирая, будешь окружен неимоверными страданиями, ты вынужден будешь выбирать неизбежные несчастья, убежденный, что именно выбор есть зеркало твоей души. Это тоже испытания на пути к Аллаху. Но помни: истинная боль, как факел, высвечивает самые скрытые закоулки человеческой души. Страдание давит на душу слабого извне, а на душу сильного изнутри.
Пророк Мухаммад сказал: «Аллах — это Судьба». Все в жизни — дар судьбы, все в жизни — испытание. Вопрос и вызов только в том, как ты это осознаешь или как ты это не осознаешь.
Как нужна для жемчужины полная тьма,
Так страданья нужны для души и ума.
Ты лишился всего, и душа опустела?
Эта чаша наполнится снова сама!
Путь к Истине всегда требует мужества, осознанности и ответственности за каждый свой, даже мельчайший, поступок. Он потребует тебя всего, ничего не дав взамен, кроме одного — прикосновения к величайшей Тайне!
Водой небытия зародыш мой вспоен,
Огнем страдания мой мрачный дух зажжен;
Как ветер, я несусь из края в край Вселенной
И горсточкой земли окончу жизни сон.
«Вера — это высшая форма жизни, когда страдаешь — не захлебываясь в горе и несчастьях; когда сомневаешься — но не повторяясь; когда живешь — но каждый миг, каждую минуту; когда мыслишь — не повторяя другого, только через себя и только по-своему; когда осознаешь постоянную близость вечности, когда остаешься собой — даже падая в бездну неизвестности».
Последние годы жизни Омара Хайяма приходятся на годы царствования султана Санджара. Ранней весной 1118 года султан Мухаммад заболел, возможно, отравленный исмаилитами, и 18 апреля того же года умер. Великий визирь Али Бар обвинил его жену Гаухар-хатун и придворного поэта Муайида ад-Дина в том, что они магическими действиями вызвали смерть правителя. Еще до смерти Мухаммада Гаухар-хатун ослепили, а в день смерти султана ее задушили. Казнен был и Муайид ад-Дин.
После Мухаммада на престол вступил его тринадцатилетний сын Махмуд. Несмотря на свой юный возраст, новый султан уже успел погрязнуть в различных пороках. Свое время он отдавал главным образом соколам и собакам, для которых даже изготовляли драгоценные ошейники и попоны.
Дядя Махмуда — Санджар решил заявить о своих правах и выступил против племянника. 11 августа 1118 года при Саве произошел бой. Хотя войска Махмуда были более многочисленны, исход сражения решили боевые слоны, имевшиеся в армии Санджара. Махмуд потерпел поражение, и верховная власть перешла к Санджару.
При Санджаре могущество Сельджукидов временно укрепилось. Он не только возвратил среднеазиатские владения, но и заставил газневида Бахрамшаха признать себя вассалом сельджукского властителя. И все же рост могущества сельджукского государства при Санджаре был как бы прощальным всплеском: ему было суждено стать последним правителем в ряду так называемых «великих сельджуков».
Ухожу, ибо в этой обители бед
Ничего постоянного, прочного нет.
Пусть смеется лишь тот уходящему вслед,
Кто прожить собирается тысячу лет.
Старость — дерево, корень которого сгнил.
Возраст — алые щеки мои посинил.
Крыша, дверь и четыре стены моей жизни
Обветшали и рухнуть грозят со стропил.
Сохранились только два достоверных свидетельства о событиях последних лет жизни Хайяма. К 1118–1123 годам, когда визирем султана Санджара был племянник Низам аль-мулька Шихаб аль-Ислам, относится рассказ аль-Бейхаки о встрече визиря с Хайямом:
«Рассказывают, что однажды имам Омар пришел к визирю Шихаб аль-Исламу Абд ар-Раззаку, сыну досточтимого богослова Абу-ль-Касима Абдаллаха ибн Али, племяннику Низама. У него был имам чтецов (Корана) Абу-ль-Хасан аль-Газзал. Они говорили о разночтении в каком-то аяте (Корана). Тогда Шихаб аль-Ислам сказал: «Обратимся к знающему», — и спросили об этом имама Омара. Тот указал виды различий в чтении и недостатки каждого из них, упомянул противоречивые места и их недостатки, а затем предпочел один вид другим видам. Тогда имам чтецов Абуль-Хасан аль-Газзал сказал: «Да умножит Аллах подобных тебе среди ученых, сделай меня твоим слугой и будь благосклонен ко мне, ибо я не^ думаю, чтобы хоть один из чтецов в мире помнил бы это наизусть и знал это, кроме одного мудреца».
В исламском мире чтецом Корана часто называется ученый, который наизусть знает Священную книгу. Наилучшим является тот, который знает не один, а несколько видов чтения Корана (основными являются семь из них). Из вышеуказанного отрывка следует, что в конце жизни Омар Хайям особое внимание уделял изучению буквы и духа Последнего Послания Всевышнего.
В сообщении о Хайяме в «Доме радости» Табризи имеется следующее неполное предложение: «…в четверг 12 мухаррама 555 года в деревушке одной из волостей округа Фирузгонд близ Астрабада». Индийский исследователь Говинди высказал предположение, что в этом предложении Табризи перед словами «в четверг» недостает слов «он умер» или другого выражения с тем же значением. День 12 мухаррама 555 года пришелся на 4 декабря 1131 года. Именно эту дату следует считать наиболее вероятной датой смерти Хайяма, что соответствует сообщениям Табризи и ас-Самарканди. У Табризи в «Доме радости» имеется предложение, касающееся Хайяма: «Продолжительность его жизни —?? солнечных года». На месте знаков «??» в рукописи Табризи — две малоразборчивые цифры, первую из которых можно прочесть как 7 или 8, а вторую — как 2 или 3. В соответствии с сообщениями аль-Низами ас-Самарканди указанные слова Табризи означают: «Продолжительность его жизни — 83 солнечных года».
О том, как умер Хайям, рассказывает аль-Бейхаки: «Его (Хайяма. — Ш. С., К. С.) свояк имам Мухаммад аль-Багдад и рассказывал мне: «Однажды он (Омар Хайям. — Ш. С., К. С.) чистил зубы золотой зубочисткой и внимательно читал метафизику из [Книги] «Исцеления» (сочинение Ибн Сины. — Ш. С., К. С.). Когда он дошел до главы о едином и множественном, он положил зубочистку между двумя листами и сказал: «Позови чистых, чтобы я составил завещание». Затем он поднялся, помолился и [после этого] не ел и не пил. Когда он окончил последнюю вечернюю молитву, он поклонился до земли и сказал, склонившись ниц: «…О мой Господь, Ты знаешь, что я познал Тебя по мере моей возможности. Прости меня, мое знание Тебя — это мой путь к Тебе». И умер». Есть еще одно уточнение. После того как Омар Хайям закончил намаз, он завернулся в саван и лег на циновку. Через некоторое время он умер.
Этот мир красотою Хайяма пленил,
Ароматом и цветом своим опьянил.
Но источник с живою водою иссякнет,
Как бы ты бережливо его ни хранил!
Палаток мудрости нашивший без числа,
В горнило мук упав, сгорел Хайям дотла.
Пресеклась жизни нить, и пепел за бесценок
Надежда, старая торговка, продала.
Перу ан-Низами ас-Самарканди принадлежит трогательный рассказ: «В пятьсот шестом (1112 г.) ходжа имам Хайям и ходжа Музаффар Исфазари были во дворце эмира Абу Са’да в квартале работорговцев в Балхе. Я был с ними в веселом собрании. Там я слышал, как Доказательство истины Омар сказал: «Моя могила будет расположена в таком месте, где каждую весну северный ветер будет осыпать надо мной цветы». Мне эти слова показались невозможными, но я знал, что такой человек не будет говорить без основания.
Когда в [пятьсот] тридцатом (1135-м. — Ш. С., К. С.) я был в Нишапуре, уже прошло четыре года, как этот великий человек скрыл свое лицо под покровом праха и оставил этот мир осиротевшим. Он был моим учителем. В пятницу я отправился на его могилу и взял человека, чтобы он показал мне ее. Он привел меня на кладбище Хайра. Я повернул налево и увидел ее у подножия садовой стены, из-за которой виднелись ветви грушевых и абрикосовых деревьев, осыпавших свои цветы на эту могилу настолько щедро, что она была совершенно скрыта под ними. Тогда я вспомнил те слова, которые слышал от него в Балхе, и заплакал».