Эзотерики склонили головы, словно в память о тех, кто погиб от рук Избавителей.
Отрекись, отрекись, — шептали стены, разнося свой шепот по сложным коридорам Горы Безвременья.
Он не ощущал ничего, кроме ледяного холода. Он держал его в ледяной хватке, и он стиснул зубы, его тело содрогалось. На мгновение он подумал, что закричит, но открыл глаза, думая, что вырвался из сна. Тьма была абсолютной, но это был не сон. Холод отступал, как будто он вырвался из лужи. Он хотел обнять себя, но не мог пошевелиться, слишком онемел. Однако он знал, что лежит на спине и смотрит вверх, как будто на ночное небо без звезд. Возникла иллюзия взгляда в невидимую даль. Постепенно это изменилось, и первым ощущением, вернувшимся к нему, стало зрение. Был свет, но он был таким слабым, что его почти не было, но благодаря сиянию он мог видеть, как мог бы видеть при сиянии звезд. Это было не небо над ним, а высокий потолок. Он не мог ясно видеть ее, но знал, что она там, так же как он чувствовал стены где-то по бокам от себя, хотя и не близко. Постепенно он почувствовал твердость под собой, плоскость камня. Что-то отодвинулось от нее, как будто сила в камне прижалась к нему, как ухо. Это была странная кровать, если это была кровать. Его ноги, его руки все еще онемели, и он мог только немного подвигать головой.
Вместо того, чтобы бороться за восстановление кровообращения, он закрылся от холода, который больше не был той пыткой, которая его разбудила, и попытался погрузиться в память. Какое-то время темнота этого бассейна была такой же полной, как и при его пробуждении, но затем в поле зрения поплыли образы. Холм, воздушные ужасы, атака Возвышенного. Словно для того, чтобы укрепить его воспоминания, затылок пульсировал; коготь огромной птицы ударил его без сознания. Его не убили; он был пленником. Но остальные! Так много из них были убиты. Все они? Выжил ли кто-нибудь?
Возможно, его онемение было вызвано слишком тугими связями. Он попытался пошевелить ногами, но не смог, и не смог согнуть руки. Почему его не убили? Нападение было жестоким, и другие Избавители были безжалостно уничтожены. Спас ли его какой-то странный удар? На эти вопросы нельзя было ответить. Кто были нападавшие? Кому они служили? Они были Землетворцами, но не из народа Игромма.
Свет улучшился. Он не научил его ничему большему. Он был в огромной комнате, один. И стены слушали его.
Он снова попытался пошевелить ногами, и на этот раз это удалось. С большим усилием он пошевелил левой рукой. Он не был связан, просто лежал на плите. Они оставили его умирать? Под землей. Но если бы они хотели его смерти, они бы вонзили в него свои пики, чтобы убедиться в этом. Но глупо было упорствовать с неразрешимым. Он сосредоточился на движении. Онемение, как и первоначальный холод, отступило, и, казалось, пострадала только его правая рука. Он использовал левую, чтобы опереться на локоть, поворачивая шею, чтобы избавиться от ее затекшей силы.
Когда он посмотрел вниз в темноту, он увидел свою правую руку. Он с трудом сел, покачав головой. Медленно он потянулся левой рукой, его пальцы осторожно, нерешительно ощупывали.
Его рука заканчивалась у локтя.
Смертоносная сталь была удалена. Теперь он мог двигать верхней частью правой руки, и он увидел, что это правда, стальная рука исчезла. Оставшаяся часть его руки была обернута мягким материалом, или так он думал, и когда он коснулся ее, то обнаружил, что это своего рода лист. На мгновение он сидел, ошеломленный, не в силах понять, что с ним происходит. Но когда он подумал об этом, правда обрушилась на него. Они сделали из меня пример! Правителя Избавителей, лишенного своей власти. Он почти рассмеялся, вспомнив тот день в разрушенном городе Кирена, когда он приказал Брэнногу отрубить ему руку. Брэнног отказался, сказав ему, что он должен носить ее как знак позора, что он и сделал. Однако, как ни странно, не было никакого облегчения от ее удаления. Вместо этого это стало шоком, поразившим его сейчас, и он почувствовал возмущение, ужас, точно так же, как и тогда, когда он впервые получил смертоносную сталь. Ему угрожало какое-то безумие, но он боролся с ним. Он не должен был позволить беде овладеть им; он не смеет уступать, не здесь, где бы она ни была.
Теперь, когда он мог двигаться, он осторожно свесил ноги с плиты и попытался встать. Он был очень слаб, почти терял равновесие, вытягивая руки, чтобы удержаться. Его потеря стала еще более очевидной сейчас, потому что он упал вперед, надеясь дотянуться до поддержки рукой, которая была только частично там. У него зазвенело в голове. Сердито он поднялся на ноги, оглядываясь вокруг. Он все еще был один, и не было никаких признаков двери. Он чувствовал, что его сейчас стошнит, но откинулся на плиту, пока головокружение не прошло. В воздухе раздавался странный музыкальный звук, и он не мог быть уверен, исходил ли он из его окружения или из него самого.
Ему потребовалось много времени, чтобы привыкнуть к ходьбе, поскольку его опыт в этом месте ослабил его и дезориентировал. Наконец он пошатнулся к стене. Он исследовал ее длину, удивляясь тому, насколько она была теплой, как плоть. Не было ничего, что указывало бы на то, где могла быть дверь, и он предположил, что пробирался вокруг круглых стен, если только головокружение не ввело его в заблуждение. Нет, сказал он себе, это овал, и он запечатан.
Усилия истощили его. Он сполз вниз, побежденный упрямством стены. У него не было другого выбора, кроме как ждать своих мучителей.
Он почти спал, когда они пришли. Он не услышал скольжения камня, не услышал шагов, но открыл глаза и обнаружил, что смотрит на ряд фигур в мантиях. Они были созданы Землей, подумал он, но были почти такими же высокими, как Человек. Только несколько характерных черт лица выдавали их за то, кем они были. Он смотрел на них мечтательно, не в силах подняться. Теперь меня мог бы взять и ребенок, подумал он.
Симон Варгалоу , — сказал один из Эзотериков. Он поклонился, но не в насмешку.
Это ты со мной сделал? — сказал он, хотя это прозвучало как карканье.
Так пожелал Возвышенный.
Лица, которые его изучали, были бесстрастны. Определенно, в глазах не было жалости, никакого раскаяния в своей жестокости. Варгалу заставил себя подняться на ноги, прижав одну руку к стене для поддержки. Его имя ничего не значит для меня.
Он — голос Омары.
Это было сказано просто, как будто слова могли все объяснить, но Варгалу нахмурился.
Другой Эзотерик обратился к нему: Он говорит от имени всех детей Омары.
Варгалу кивнул, почти обессиленный. Созданная Землей.
Те, кто не создан Землей, не являются истинными представителями Омары.
Вот еще одна ирония, подумал Варгалу . Он видел, как Эукор Эпта, Администратор Золотого острова, пытался уничтожить эту империю во имя своих братьев по Крови, истинных наследников Омары, как он их называл. Должно быть, в этом месте случилась еще одна вспышка той же нелепой одержимости. Но его улыбка была холодной: слишком много было опасности. Так где же это? — проворчал он.
Гора Безвременья.
Он не помнил. Это на востоке или на западе?
Независимо от того, были ли эти люди его похитителями или нет, они, казалось, были совершенно склонны отвечать на его вопросы. Удалив смертоносную сталь, они, казалось, сделали с ним все, что хотели, хотя это казалось безнадежной надеждой.
Далеко на юго-востоке от Ксаниддума, — был его ответ.
Он кивнул. Отдаленные горные хребты. Он знал о них. Идеальная крепость для расы чудаков. Но он понял, что должен отдать им должное, поскольку они продвинулись далеко, чтобы поймать его. И их войска были хорошо организованы. Опасны. Насколько большой была их армия?
Скажи мне, что с моими людьми? — сказал он, хотя и не мог скрыть на лице беспокойство, страх, что все они погибли в битве.
Они все мертвы, — последовал резкий ответ, произнесенный без малейшего намёка на эмоции.
Он медленно кивнул, его отвращение нарастало. Это было рассчитано. Не просто случайное нападение. У них были другие пытки, которые ему еще предстояло вынести, это было точно. А что насчет меня? Он подумал о своих союзниках на западе и о собирающихся облаках войны за ними. Он подвел их катастрофически. Оттемар будет зависеть от помощи с востока, и если Варгалоу не возглавит Избавителей, они могут не захотеть поддержать Императора. Эйрон знал его желания, но что бы он делал без Варгалоу ? Многие Избавители чувствовали, что они уже достаточно перенесли войны, чтобы отправляться далеко на запад в поисках новой.
Ты достаточно настрадался, — сказал Эзотерик. Больше ничего не было сказано, и Варгалу решил сохранить те немногие силы, которые у него были. Эзотерики коротко посмотрели на него, довольные тем, что он пережил свое испытание, а затем отошли от него. Он осел, слишком уставший, чтобы попытаться последовать за ним.
Он понятия не имел, как далеко он находится от Элберона или любого другого возможного союзника, и так же мало представлял себе, что Возвышенный намеревался сделать с ним. Внезапный укол боли в правом локте заставил его согнуться пополам, и когда он попытался выпрямиться, он понял, насколько он обеднел. Отныне каждый его шаг будет даваться с трудом, истощать его волю. Ему понадобится его гнев, его возмущение. Если это ослабнет, его уже не спасти.
Часть третья ДАЛЕКО ВНИЗУ
11 Поиск разума
Руванна столкнулась с Дитятей Кургана. Оно стояло, окутанное тенями своего укрытия, его черты снова стали невидимыми, и оно не издавало ни звука, словно слилось с окружающими его скалами. Брэнног стоял рядом с девушкой, положив ей на плечо массивную руку. Он чувствовал, как она дрожит под его пальцами. Он сознавал, что его последователи пристально смотрят на зрелище, полностью поглощенные состязанием воли, которое, казалось, уже началось.
Ты не можешь знать, что это за существо, — тихо сказал он девушке.
Она напряглась, а затем легко выскользнула из его хватки. Это не повредит мне, — ответила она, ее голос едва достигал его, и прежде чем он успел что-либо сделать, чтобы помешать ей, она шагнула вперед к пещере. Мгновенная летаргия охватила Брэнног , и в ее хватке он был бессилен остановить Руванну. Она тихо и медленно пошла к подножию камня, его тень почти нетерпеливо тянулась к ней, и через мгновение она была не более чем в футах от Дитя Кургана. Множество копий было поднято позади нее, и как Люди, так и Землетворцы были готовы прыгнуть вперед, чтобы защитить ее. Тишина стиснула их всех.