– Когда?
Петров посмотрел на часы.
– Минут двадцать назад.
– Какая у этого Жорика машина?
Петров вытащил из ящика стола клочок бумаги и нацарапал на нем номер черного БМВ. Правило третье: знай, когда отступить.
Марина взяла листок и передала его Селине. Та кивнула.
– Я найду.
– Ты что-нибудь брал у него?
Петров рывком выдвинул ящик и бросил на стол выключенный телефон, ключи и паспорт.
– Вот, забирайте.
Марина собрала все, встала и пошла к двери. Петров смотрел ей вслед, о чем-то напряженно раздумывая. Потом наконец решился и окликнул:
– Минутку!
Ундина остановилась и обернулась.
– Я тут подумал, – начал Петров, – такое дело…Если у вас есть такой интерес к людям, то, возможно, я был бы полезен…у меня свои связи, поставщики…короче говоря, вас какая-то определенная категория людей интересует или только вот этот конкретный человек?
– Только этот, – сказала Марина.
Петров прищурился.
– А можно узнать, почему?
Марина покачала головой и отвернулась.
5
Жорик и не думал предлагать Платона на продажу вампирам, ни из своего клана, ни из какого-либо другого. Серые представляли собой сообщество ортодоксальное и подобных сделок категорически не приветствовали, а о том, чтобы явиться с подобным предложением в другой ковен, и речи быть не могло: как бы в таком случае выглядел он в глазах отца? Мало того, что занимается унизительной для настоящего вампира торговлей тем, что положено добывать путем честной охоты, так еще и позорит родовое имя, таскаясь, будто какой-то коммивояжер, от двери к двери других, менее строго придерживающихся традиций сообществ. Срам, да и только. За такое грозили неприятности похуже, чем лишение карманных денег.
Однако живой человек, тем не менее, представлял собой определенную ценность, и Жорик придумал, как ею распорядиться. Если съесть или продать его было нельзя, то можно было попробовать с его помощью решить другую проблему. Жорик, как известно, был должен в городе почти всем из тех жителей «ночной стороны», у кого водились человеческие деньги: вампирам из своего и чужих кланов, молодым ведьмам, промышлявшим в стрип-клубах, и даже псам-оборотням из спальных районов. О долгах ему напоминали время от времени, но обычно все обходилось без серьезных проблем: в конце концов кредиторы мирились с тем, что денег им не видать, и вынужденно прощали Жорика, отчасти из уважения к его отцу, отчасти из нежелания ввязываться в долгий и неприятный процесс из настойчивых требований, угроз, поисков и разбирательств – и все для того, чтобы вернуть незначительную, как правило сумму; некоторые даже продолжали поддерживать с ним приятельские отношения, полагая, впрочем, без особой уверенности, что молодой вампир может быть им чем-то полезен в будущем.
Но было одно исключение. Еще зимой Жорик занял тридцать тысяч рублей у Карла Абрамовича, старого алхимика, некроманта и коллекционера гербариев. Тот, не имея привычки расставаться с деньгами, кроме как по чрезвычайно вескому поводу, и зная репутацию Жорика, ссужать его не хотел, но потом, после долгих уговоров и жарких клятвенных заверений, все же нехотя выдал сроком ровно на месяц просимую сумму в мелких, ветхих и изрядно помятых купюрах. Жорик про долг тут же благополучно забыл, однако не забыл Карл Абрамович. Точно через четыре недели, день в день, он позвонил Жорику и поинтересовался, во сколько тот собирается сегодня приехать, ибо ему нужно знать, успеет он сходить до аптеки или же нет. Жорик, который только проснулся и даже не выбрался из кровати, бодро пообещал быть у старого некроманта через два часа и преспокойно выключил телефон. Далее все должно было развиваться по обычному для таких случаев сценарию: «Простите, не смог вчера подъехать, давайте завтра», «Мне срочно нужно уехать по делам на неделю, как приеду, обязательно позвоню», «Жду перевода, буквально со дня на день, как только, так сразу» и все прочее в том же духе. Как правило, кредиторы довольно быстро понимали, что с деньгами можно распрощаться, кляли себя за легковерность, и беспокоить Жорика переставали. Но не таков был Карл Абрамович. С аккуратностью, свойственной старикам, он названивал молодому вампиру два раза в день, сразу после заката и перед рассветом, и каждый раз вежливо, но все более и более настойчиво интересовался, когда тот вернет долг. Жорик решил уже было перестать отвечать на звонки, как две недели назад Карл Абрамович сообщил, что будет вынужден пообщаться с его отцом.
– Я понимаю, что у тебя сейчас временные затруднения, – сказал он, – но и ты меня тоже пойми: я пожилой человек, пенсионер, у меня каждая копейка на счету. Думаю, твой папа войдет в мое положение и заплатит, а вы уж потом с ним сами как-нибудь разберетесь.
Разбираться с папой Жорик категорически не хотел и поэтому снова рассыпался в клятвах и заверениях, что вернет злосчастные тридцать тысяч никак не позже, чем через неделю. Попрощался, сделал пару звонков и к вящему своему ужасу понял, что обратиться к отцу старик вполне может. Несмотря на скромное существование в дремучей норе коммунальной квартиры, затерянной в трущобах старого города, Карл Абрамович был одним из древних и заслуженных некромантов, поселившихся здесь, на заболоченных берегах сумрачных рек, едва ли не раньше, чем сюда пришли первые упыри. Говорили, что он последний из оставшихся в живых магов – ботаников знаменитого Аптекарского огорода, а о причинах его невероятного долголетия, как и о средствах, коими оно обеспечивалось, предпочитали даже не строить догадок. По мнению Жорика, было очень странным, что персонаж такого масштаба вместо того, чтобы править силами и мирами, живет незаметным пенсионером, но возможно, для этой скрытности были свои причины. Как бы то ни было, Карл Абрамович отлично помнил первых переселенцев – вампиров, пришедших в город с Севера или Запада, а значит, был лично знаком и с отцом Жорика. Что и говорить, новость пренеприятнейшая.
Само собой, по прошествии недели никаких денег Жорик старику вернуть не смог: перезанять по понятным причинам не удалось, а своих у него просто не было – точнее, были, конечно, но пришлось бы экономить и урезать себя в маленьких удовольствиях, а этого Жорик делать не умел. Оставалось только упрашивать, надеяться на снисхождение и ждать. И вот теперь появился реальный шанс разрешить эту неприятную сложность, тяготеющую над головой Жорика, будто Дамоклов осиновый кол. Тот же осведомленный источник, который поведал об интересных фактах из биографии почтеннейшего Карла Абрамовича, упомянул, что старый алхимик использует в каких-то своих экспериментах живых людей, преимущественно бродяг или припозднившихся алкашей, заплутавших в сумрачных лабиринтах проходных дворов. О том, что именно это за эксперименты, ходили разные слухи: кто-то говорил, что некромант создает себе слуг-зомби, кто-то – что он добывает эликсир бессмертия из крови и внутренних органов, или ставит метафизические опыты, вводя в спинной мозг колдовские тинктуры из трав – но для Жорика это не имело никакого значения. Важно было одно: Карл Абрамович, скорее всего, заинтересуется живым человеком в качестве уплаты за долг. О данном Петрову обещании Жорик не волновался: подумаешь, шеф-повар каннибальской едальни, что он ему сделает? Немного жаль, что придется теперь отказаться от бесплатных ужинов, но надо же чем-то жертвовать.
На отчаянно ревущем автомобиле юный вампир проскочил через мост на Аптекарский остров, миновал огромное темное здание бывшей туберкулезной больницы, зловеще таращившее в ночь глазницы пустых черных окон, притормозил немного и набрал номер.
– Я слушаю, – раздался в трубке чуть дребезжащий и бесконечно усталый старческий голос.
– Карл Абрамович, здравствуйте! Это я, Жорик!
– Ну надо же! Погоди минутку, я памперсы переодену.
– Хорошо, конечно, переодевайте, – согласился Жорик.
Послышался вздох.
– Жора, это была шутка, – печально объяснил Карл Абрамович. – Ею я хотел передать, как рад тому, что ты неожиданно позвонил мне сам. Наверное, ты хочешь обсудить график погашения задолженности?
Слов про шутку Жорик не понял, но при упоминании о долге расплылся в широкой улыбке. Чуть удлиненные, заточенные и немного скошенные внутрь по последней моде клыки тускло блеснули в свете полной луны.
– У меня для Вас отличные новости, Карл Абрамович! Я еду к Вам, чтобы вернуть долг!
– Ну и ну, – недоверчиво отозвался некромант. – Что, неужели ты привезешь деньги?
– Кое-что получше! – торжественно объявил Жорик. – Живого человека!
Карл Абрамович крякнул.
– Жора, – сказал он голосом, в котором звучали мудрая скорбь и порожденное ею бесконечное терпение тысячелетия гонимого народа, – ты можешь объяснить, зачем мне живой человек?
Жорик растерялся. Объяснить этого он не мог даже самому себе.
– Ну… – промямлил он, – мне говорили…я слышал…что Вам люди требуются.
– Мне никто не требуется, я не биржа труда, – ответил Карл Абрамович, и, помолчав, спросил – Ты откуда его взял?
– Знакомый один отдал, за долги, – соврал Жорик. – Я его запрессовал так, знаете, по-серьезному, надеялся, что он мне денег отдаст, ну, чтобы Вам долг вернуть, а он мне вот, человека… Так возьмете?
– Ладно, вези, – вздохнул некромант. – Что с тобой делать.
То, что молодой проходимец денег ему не отдаст, Карл Абрамович понимал прекрасно, и хоть припугнул его тем, что нажалуется отцу, но беспокоить почтенного упыря по такому ничтожному поводу, разумеется, не собирался. Ладно, пусть привозит хоть что-то. На днях Карл Абрамович задумал один любопытный некромантический опыт, долженствовавший подтвердить или же опровергнуть некоторые спорные постулаты теории о тождественности живого и мертвого, так что будет случай его провести. Он положил тяжелую трубку на рычаги старомодного телефона, висящего на покрытой выцветшими листами иссохших обоев стене коридора и крикнул:
– Марфа Игнатьевна, ко мне едут гости, я буду занят!