то не чувствует себя мужем. Ни ответственности, ни обязательств, ни силы. А все потому, что ты ведешь себя с ним, как мамочка при нерадивом сыне-подростке: заботишься, защищаешь, прощаешь все его выкрутасы. Вот он и рад стараться». Что ж, может и так, думала Марина. Но и это легко объяснить: она и в самом деле была неизмеримо сильнее Платона, и поэтому слишком старательно окружала опекой, возможно, действительно видя в нем ребенка, которого у нее никогда не могло быть.
Но любовь зла; и лучше бы она, как говорится в пословице, и в самом деле заставляла влюбляться в рогатых парнокопытных, а не в людей – от страсти к последним куда больше бед и горьких разочарований.
– Так что же делать? – повторила Марина вопрос.
– Ты скажи, ты же старше, – заметила Наина.
Это была правда. Если верить некоторым источникам, Марина и в самом деле была старше их всех. И, если уж на то пошло, то и сильнее.
– Мы должны его найти, – твердо сказала она. – И я прошу вас помочь.
Подруги переглянулись.
– Ты уверена… – начала Агния.
– Девчонки, с ним что-то случилось, – перебила Марина. – В этом я точно уверена. У меня есть предчувствие. И я должна его спасти. Как угодно.
Повисла пауза. В трубах загрохотало. В ночном небе полная луна то выглядывала, то снова скрывалась за тучами, как будто мимо нее проносился темный облачный поезд.
– Ну что ж, – прервала молчание Наина, – давайте попробуем.
Но сказать, как обычно, оказалось куда проще, чем сделать.
Для начала Платона нужно было найти. Еще до появления подруг, Марина связалась с оператором сотовой связи: описала сложившуюся ситуацию и попросила определить хоть приблизительно местонахождение пропавшего мужа, но ей ответили, что такие сведения предоставляются только по официальному запросу полиции, сотрудника которой, как известно, раньше, чем утром, ждать не приходилось.
– Самим нам его не отыскать, – рассуждала рыжая Агния, закуривая очередную сигарету. Дым закружился по кухне. Селина поморщилась, махнула ладошкой, и сизые струйки послушно потянулись к вентиляционной решетке. – Можно, конечно, составить список всех мест, куда чаще всего попадает пропавший ночью в городе человек, если он еще жив: Садок упырей, например, или Красный Чердак, или земляные норы в парке Лесотехнической академии. Но перечень все равно будет неполным. Да если бы даже и так, остается вариант, что твой драгоценный Платон просто напился до обморока и лежит где-то в канаве, или забрел куда-нибудь в заброшенный дом, или его туда затащили…
Агния покосилась на Марину и откашлялась.
– В общем, – закончила она, – проверять все возможности, на мой взгляд, бесперспективно, только время зря потеряем.
– Нужно задействовать кого-то из смежников, – сказала Наина. – Только кого? Я могла бы попросить Гончих, но вряд ли они согласятся. Да и нас за обращение к ним не похвалят.
– Нас в любом случае не похвалят, – заметила Агния. – Вмешиваться в подобную ситуацию вне наших полномочий.
– А гарпии? – спросила Марина.
– Дорого и ненадежно, – ответила Агния. – Лично я им не верю, как и прочей публике такого сорта.
– Кажется, у меня есть вариант, – пропела Селина.
Все повернулись к окну. Селина сидела на подоконнике, покачивая одной ногой в легком тапочке, и водила рукой по темному небу, сдвигая и раздвигая пальцы; в такт этим движениям косматые обрывки туч то сбивались в тяжелые комья, надолго закрывали луну, то, наоборот, таяли в темноте.
– У меня есть знакомая девушка из Патруля, – сообщила Селина, указывая тонким бледным пальчиком куда-то вверх. – Хорошая, добрая. Любит людей. Я попрошу, вдруг она согласится помочь, хотя ей тоже нельзя этого делать. Но если кто-то прямо сейчас и сможет нас выручить, то только она.
– Селиночка, попроси! – умоляюще сложила руки Марина. – Скажи, что я буду должна ей любую услугу!
– Вряд ли ее это заинтересует. Но я попробую.
Она настежь открыла окно. Кухню наполнили запахи свежей влаги и холода ночи.
– Я быстро, – сказала Селина и свесила ноги наружу.
Через десять минут она уже сидела вместе с подругами за столом и круглым детским почерком выводила на желтом листочке для записей адрес и – крупно – название: «РЕСТОРАН «МАРКИЗ».
– Не очень хорошие новости, – прокомментировала Наина. – Нам лучше поторопиться.
– Платон еще жив, – сказала Селина. – Это точно. Но связь плохая, наверное, потому что он пьян.
– Кто бы сомневался, – хмыкнула Агния.
– Так он в «Маркизе» был все это время? А как попал туда? Цел или ранен? – Марина разволновалась, и вода в трубах и батареях отозвалась руладами.
– Больше мне ничего неизвестно, – ответила Селина и опустила глаза.
На самом деле знакомая из Патруля рассказала ей и о перемещениях Платона по городу, и про то, как после полуночи его аура, светившаяся то фиолетовым, то ярко-алым, сплеталась с другой, нежно-зеленоватой, женской; но хорошая подруга знает, когда следует говорить, а когда и смолчать.
– Ладно, время не ждет, – Агния хлопнула по столу узкой ладонью. – Выдвигаемся?
Марина кивнула. Все встали.
Селина вернулась к окну и снова уселась на подоконник, высунувшись наружу. Агния осталась сидеть за столом, крутя колесико зажигалки и глядя на нетерпеливо танцующий язычок пламени. Марина прошла в ванную: открыла кран, подождала, пока вода успокоится, и стала наполнять раковину. Наина в это время вышла из квартиры, спустилась вниз и встала на мокрую землю газона у двери подъезда.
Марина опустила руку в воду, прикрыла глаза, сделала вдох и негромко произнесла:
– Idea Aqua…
– …et Terra corporis, – так же тихо отозвалась Наина далеко внизу.
– Anime Aere, – пропела Селина.
– Spiritu Ardoris, – продолжила Агния. Желтоватый огонек зажигалки взметнулся вверх и вырос в размере, затрепетав от метнувшегося в кухню внезапного порыва ветра. Вода в раковине всколыхнулась, как будто от едва слышной, очень низкой ноты. Мир вокруг задрожал, как в мареве жаркого дня, и четыре голоса сплелись в унисон его колебаниям:
– Ab initio…
– Ab urbe condita…
– Tueri concordia…
– Et create vita![2]
Далеко внизу, у подъезда, что-то ухнуло, пустив мгновенную дрожь по бетонным стенам огромного дома. На кухне полыхнула и тут же погасла вспышка багрового пламени. От порыва ветра взметнулись занавески на окнах. Из ванной послышался тяжелый всплеск, будто на пол разом вылили несколько ведер воды.
Квартира опустела.
4
Петров не лукавил и не пытался попросту сбить цену, когда говорил Стечкину и Макарову, что не нуждается в мясе. В качестве заготовки Платон был ему совершенно без надобности, однако Петров не зря слыл человеком не глупым, практическим и предприимчивым, а еще куда лучше недалеких патрульных был осведомлен о ночной стороне жизни города. Заработать денег на сидящем в холодильнике Платоне можно было не только пустив его на стейки или рагу; нужно только знать, кому предложить такой товар, чтобы продать подороже, и Петров, без сомнения, это знал.
В числе посетителей «Маркиза» редко встречались заурядные люди, однако некоторые из них были и не люди вовсе. Вообще, среди вампирских сообществ считалось крайне неприятным, унизительным, да и просто неприличным посещать «Маркиз» в поисках пропитания, но порой жизнь заставляла даже самых гордых упырей жертвовать самолюбием – в особенности одиночек, не принадлежавших ни к одному из немногочисленных кланов, или тех, чьи таланты охотника оставляли желать много лучшего. Такие обычно приходили после полуночи, садились в самом дальнем углу и заказывали бифштекс по-татарски без специй и яйца или непрожаренный вовсе стейк и два – три стакана неразбавленной крови, которую Петров специально держал в холодильнике для особых гостей. Охота на людей в мегаполисе была делом не настолько простым, как могло показаться при взгляде на статистику бесследно исчезнувших горожан, и Петров знал, что некоторые вампирские кланы, из числа менее ортодоксальных, охотно покупают людей, предпочитая безопасность риску и хлопотам. Деньги у вампиров водились: когда существуешь на свете несколько сотен лет, то даже обладая весьма скромными интеллектуальными способностями можешь скопить кое-что, как говорится, на «черный день», а большинство из населяющих город пожилых кровососов были хорошо образованы и отличались блестящим умом, что позволяло им успешно вести бизнес, и зачастую не один и не два. Цены за единицу живого товара среди вампиров-предпринимателей достигали, опять же, по слухам, двухсот тысяч, и Петров когда-то пытался выйти на этот рынок, но потерпел неудачу: упыри были консервативны и осторожны, имели дело только с проверенными партнерами, которые, разумеется, не имели никакого желания кого-то брать в долю. Тут нужен был, что называется, «заход»: кто-то из членов клана, могущий порекомендовать Петрова как надежного контрагента, однако и с этим все было непросто. Появлявшиеся в «Маркизе» вампиры, несмотря на пригнавший их сюда лютый голод, держались чопорно и отчужденно, прикрывая высокомерием горечь унизительной ситуации, едва перебрасывались парой слов с официантами и никакого желания к общению с кем бы то ни было, включая шеф-повара, не выказывали. Петров уже было вовсе махнул рукой на возможность диверсификации своего людоедского бизнеса, но, по счастливой случайности, всего две недели назад ситуация изменилась: неожиданно у него появилась возможность для выхода на одно из самых уважаемых и крупных сообществ – пусть сомнительная, но возможность. Оставалось только дождаться подходящего случая: предлагать приличным вампирам в качестве пищи разнорабочих и дворников из Средней Азии было бы моветоном. И как раз сейчас такой случай сидел в морозилке «Маркиза» со стянутыми пластиковой лентой руками.
Поэтому Петров заперся в своем крохотном кабинете, взял телефон и позвонил Жорику.
Жорик был отпрыском одного из самых старых и уважаемых упырей, входящего в Совет Кланов и отличающегося приверженностью к традициям и строгим правилам. Своего непутевого младшего сына родитель не баловал: кормиться заставлял самостоятельно, надеясь таким образом привить разгильдяю Жорику хоть малую толику ответственности и серьезности, и к общему столу клана допускал, когда тот начинал совсем уж бледнеть и чахнуть. Денег на расходы тоже почти не давал, так что Жорик, интереса к работе на предприятиях и фирмах клана не проявлявший, очень скоро задолжал всему городу и от реальных проблем его спасало только уважение кредиторов к имени отца. Питая свойственную юности тягу к модному и дорогому, Жорик пытался убедить папу, что последняя модель телефона, к примеру, или брендовые вещи, а лучше еще и крутой спортивный автомобиль помогут ему более эффективно охотиться, но суровый папаша, помнивший те времена, когда сам охотился без всяких новомодных гаджетов, относился к желаниям сына с пренебрежением, в дорогостоящих покупках отказывал и только понуждал к более старательным и длительным тренировкам. Но охотник из Жорика все равно был никудышный: сообразительностью он не отличался, развивать силу и скорость мешала родившаяся задолго до него лень, гипнозом владел из рук вон плохо, даже с обаянием дела обстояли не очень, так что из второразрядных ночных клубов, где он имел обыкновение