Директор – высокий, элегантный мужчина, предки которого прибыли в Америку на «Мэйфлауэре».[21] Огромное состояние обеспечивало ему политическую независимость, поэтому он мог ни на кого не оглядываться и в работе руководствовался самыми жесткими правилами. «Никакого обмана, – с самого начала заявил он своим сотрудникам. – Только закон. Никаких лазеек в Билле о правах.[22] Агент ФБР всегда вежлив, всегда справедлив. И в частной жизни – пример для подражания. Любой скандал: избиение жены, пьянство, слишком тесные отношения с местной полицией, мелкие правонарушения, и вы получите пинка под задницу, даже если ваш дядя – сенатор». Последние десять лет Бюро жило по этим правилам. Не поощрялось и чрезмерное внимание прессы. А те, кого особенно хвалили газеты или телевидение, отправлялись считать и́глу на Аляску.
Директор предложил Силку сесть в кресло, на редкость неудобное, стоявшее по другую сторону его массивного дубового стола.
– Агент Силк, я вызвал вас по нескольким причинам. Первая: своим приказом я вынес вам благодарность за эффективные действия в борьбе с мафией в Нью-Йорке. Благодаря вам мы переломили ей хребет. Я вас поздравляю, – он перегнулся через стол, чтобы пожать Силку руку. – Пресс-служба о приказе не сообщила. Вы знаете, такова наша политика: все индивидуальные достижения агентов Бюро ставит себе в заслугу. Опять же обнародование такого приказа могло навлечь на вас опасность.
– Только со стороны каких-нибудь психов, – ответил Силк. – Организованная преступность понимает, что агент ФБР неприкосновенен.
– Вы намекаете на то, что Бюро не чуждо вендетты?
– О, нет, – Силк покачал головой. – Просто мы уделим этим преступникам больше внимания.
С этим директор спорить не стал. Минимальные вольности он все-таки допускал.
– Держать вас в подвешенном состоянии несправедливо. Я решил не назначать вас своим заместителем и не переводить в Вашингтон. Во всяком случае, сейчас. На то есть причины. Вы накопили огромный опыт работы, можно сказать, в полевых условиях, а там еще есть что делать. Мафия, к сожалению, все еще функционирует. Вторая причина: официально вы отказались назвать руководству имя своего осведомителя. Неофициально вы его назвали. Но это секретная информация. То есть неофициально к вам претензий нет. И третья: ваши отношения с главным детективом Нью-Йорка стали уж очень близкими.
Этой темой повестка дня совещания не исчерпалась.
– Как проходит операция «Омерта»? – спросил директор. – Мы должны очень тщательно следить за тем, чтобы все наши действия имели под собой законную основу.
– Разумеется, – с каменным лицом ответил Силк. Он чертовски хорошо знал, что иной раз приходится срезать углы. – У нас возникли препятствия. Раймонде Априле отказался сотрудничать с нами. Но, разумеется, это препятствие более не существует.
– Смерть мистера Априле пришлась как нельзя кстати, – в голосе директора слышались нотки сарказма. – Я не оскорблю вас, спросив, а не получали ли вы на этот счет какой-нибудь важной информации? Скажем, от вашего друга Портеллы?
– Мы ничего не знали. Итальянцы никогда не обращаются к властям. Нам лишь остается искать покойников. Как мы и намечали, я встречался с Асторре Виолой. Он подписал необходимые бумаги, но сотрудничать отказался. Он не будет вести дела с Портеллой и не продаст банки.
– Так что же нам теперь делать? – спросил директор. – Вы знаете, какой это важный момент. Если мы сможем осудить этого банкира по закону РИКО, банки отойдут государству. И эти десять миллиардов пойдут на борьбу с преступностью. Для Бюро это будет блестящим достижением. Тогда мы сможем прекратить ваше сотрудничество с Портеллой. Особой пользы от него уже не будет. Курт, мы в очень щекотливом положении. Только мои заместители и я знают о ваших отношениях с Портеллой. О том, что вы получаете от него деньги, о его уверенности в том, что вы работаете на него. Вашей жизни может грозить опасность.
– Он не посмеет поднять руку на федерального агента, – гнул свое Силк. – Он, конечно, псих, но не до такой степени.
– Ладно, – кивнул директор, – по ходу этой операции мы упечем Портеллу за решетку. Каковы ваши планы?
– Этот Асторре Виола не такой уж наивный, каким хочет казаться. Я расследую его прошлое. А пока хочу попросить детей Априле надавить на него. Но я сомневаюсь, что сейчас мы сможем воспользоваться законом РИКО с той же эффективностью, как десять лет тому назад.
– Это уже задача генерального прокурора, – ответил директор. – Наше дело – приоткрыть дверь, а уж потом тысяча адвокатов распахнут ее настежь. Мы обязаны предоставить улики, с которыми согласится суд.
– Насчет моего тайного счета на Каймановых островах, куда Портелла посылает деньги. Я думаю, какую-то часть надо снять, чтобы он думал, что я их трачу.
– Я это устрою, – пообещал директор. – Должен отметить, ваш Тиммона Портелла бережливостью не страдает.
– Он действительно верит, что я работаю на него, – улыбнулся Силк.
– Будьте осторожны, – предупредил его директор. – Не давайте ему повода зачислить вас в соучастники преступления.
– Я понимаю, – ответил Силк, думая о том, что сказать куда как проще, чем сделать.
– И избегайте неразумного риска. Помните, что с Портеллой связаны наркодельцы из Южной Америки и Сицилии, а они – люди непредсказуемые.
– Я должен докладывать вам ежедневно, устно или письменно? – спросил Силк.
– В этом нет необходимости, – покачал головой директор. – Я полностью вам доверяю. И потом, мне не хотелось бы лгать какой-нибудь комиссии Конгресса. Чтобы стать моим помощником, вы должны со всем этим разобраться. – И он замолчал, словно ожидая ответной реакции.
В присутствии директора Силк даже мысли держал под спудом, словно опасаясь, что тот может их прочитать. Но мятежный дух рвался наружу. За кого директор себя принимает? За председателя Американского союза защиты гражданских свобод?[23] Со всеми его служебными записками, в которых раз за разом повторялось, что нельзя ставить знак равенства между мафией и итальянцами, мусульманами и террористами, черными и преступниками. А кто, по его разумению, совершал львиную долю преступлений?
– Сэр, если вам нужно мое заявление об отставке, я готов написать его сегодня же. Я достаточно проработал в Бюро, чтобы выйти на пенсию.
– Не нужно, – ответил директор. – Ответьте на мой вопрос. Можете вы оборвать ваши отношения?
– Я сообщил Бюро имена всех моих осведомителей. Что касается срезания углов… тут все зависит от толкования. А дружба с местной полицией зачастую способствует росту популярности Бюро.
– Достигнутые вами результаты говорят о качестве вашей работы. Давайте подождем еще год. А там посмотрим. – Он долго молчал, потом вздохнул и перевел разговор: – Вы собрали достаточно улик, подтверждающих, что директора табачных компаний давали ложные показания?
– Конечно. – Силку оставалось только гадать, с чего директор задал этот вопрос. Все материалы расследования имелись в его распоряжении.
– Но, возможно, они излагали личный взгляд на проблему. Наши опросы показывают, что половина населения Америки с ними согласна.
– К делу это не относится, – возразил Силк. – Участники опроса не давали ложных показаний под присягой на слушаниях в Конгрессе. У нас есть записи переговоров и внутренние документы, доказывающие, что руководители табачных компаний сознательно лгали. Это заговор против общества.
– Вы правы, – директор вздохнул. – Но генеральный прокурор пошел с ними на сделку. Никакого уголовного преследования, никаких сроков тюремного заключения. Они заплатят многомиллиардные штрафы. Так что закрывайте это расследование. Нашего дальнейшего участия в этом деле не требуется.
– Отлично, сэр. Я найду чем занять высвободившихся агентов.
– Очень хорошо. У вас появятся и другие резервы. Экспорт высоких технологий в Китай – это очень серьезное дело.
– Безусловно, – кивнул Силк. – Эти компании сознательно нарушали федеральный закон и подрывали безопасность Соединенных Штатов. Главы компаний виновны в заговоре.
– Улик у нас предостаточно, но вы знаете, что заговоры приняли характер эпидемии. Все о чем-то да сговариваются. Это дело вы тоже можете закрыть, а людей использовать в других расследованиях.
– Сэр, вы говорите, что и здесь обо всем договорились? – в недоумении спросил Силк.
Директор откинулся на спинку кресла, нахмурился.
– Силк, вы наш лучший агент, но вам не хватает политического чутья. А теперь послушайте меня и никогда не забывайте мои слова: мы не можем посадить в тюрьму шестерых миллиардеров. В демократическом государстве такому не бывать.
– А чем все закончится?
– Суровыми финансовыми санкциями, – ответил директор. – Далее, один очень конфиденциальный вопрос. Мы собираемся обменять федерального заключенного на одного из наших информаторов, взятого в заложники в Колумбии. Он играет очень важную роль в войне с распространением наркотиков. Вы знакомы с этой историей. Случилось это четыре года тому назад. Торговец наркотиками захватил в заложники женщину и четырех детей. Убил их и агента ФБР. Получил пожизненный срок без права досрочного освобождения.
– Я помню, что вы требовали для него смертной казни, – продолжал директор. – Мы решили отпустить его, и я знаю, что вас это огорчит. Помните, обмен будет держаться в секрете, но репортеры могут пронюхать об этом и поднимут шум. Ни вы, ни нью-йоркское отделение не должны давать никаких комментариев. Это понятно?
– Мы не можем позволять кому-либо убивать наших агентов и уходить безнаказанным, – отчеканил Силк.
– Такая точка зрения неприемлема для сотрудника федерального ведомства.
Силк попытался не показать бушевавшей в нем ярости.
– Этим мы ставим под удар всех наших агентов. Посмотрите, что получается. Агент погиб, пытаясь спасти заложников. Это было хладнокровное убийство. Выпуская убийцу на свободу, мы оскорбляем память нашего товарища. Получается, что он отдал жизнь зря.