— Поняла…
Она переключила сенсор каналов, активируя частоту противника, и тут же услышала хриплый незнакомый голос:
— Рай… Мы под атакой «Фантомов». Повторяю: мы под атакой «Фантомов». Скиньте их с нашего хвоста!!!
— Десятый, начинаю повторную атаку! — Это был голос ведущего.
— Это «Рай»… — раздалось на частоте противника. — Держите строй! Идем на перехват!..
Великий боже…
Перегрузка росла, щеки Кейтлин начали оплывать под дыхательной маской гермошлема.
Максимальное ускорение… Перед глазами на дымчатом забрале внезапно возникла зеленая паутина координатной сетки, в которой пульсировали, запутавшись в мерцающих линиях, тяжелые штурмовики противника, пытающиеся добить базовый корабль.
Рай… Что такое «рай»?!
Точки впереди стремительно росли в размерах, превращаясь в материальные тела: шесть обтекаемых штурмовиков, похожих на серебристых скатов, шли в сфероидальном построении.
Кейтлин переключила внимание на цифры.
Перед глазами злобно замигал маркер цели, — до избранного компьютерным вариатором целей «Гепарда» оставалось меньше тысячи километров, но она не могла атаковать: боеголовки ракет не брали штурмовик на самонаведение, а четыре вакуумных орудия ее «Фантома» были отрегулированы на дистанцию схождения снарядных трасс ровно в пятистах километрах от точки залпа.
Цель по-прежнему светилась алым, но автоматика орудий все еще не работала, хотя цифры на индикаторе дальномера уже проскочили значение «500».
Впереди машина ведущего окуталась частыми выхлопами от работы вакуумных орудий и…
— Девятый, мы под атакой! Противоракетный маневр!
Рай…
Это был позывной группы истребителей противника!
Картина на круговом экране обзора вдруг резко перевернулась, звезды сошли с ума, превращаясь в серебристые росчерки, но на фоне их стремительного движения машина ведущего казалась неподвижной: «Фантом» Кейтлин совершал синхронный противоракетный маневр, двигаясь на равных скоростях с «десяткой», и сейчас обзорные экраны наглядно иллюстрировали теорию относительности Эйнштейна…
Снарядные трассы хлестнули внезапно — они ударили сверху и сбоку…
Кейтлин не успела ничего предпринять: по машине ведущего било как минимум двенадцать вакуумных турелей, и, прежде чем в космосе полыхнула буро-оранжевая вспышка, она увидела, как от «десятки» отлетели обе плоскости атмосферных крыльев, а затем корпус истребителя развалился пополам, перерубленный снарядами по всей длине…
В этот страшный миг, когда ее машина потеряла связующую нить с компьютером ведущего, она поняла, что наступил конец.
«Фантом» Кейтлин проскочил сквозь рассеянное скопление обломков, оставшихся от «десятки», и вырвался в относительно чистый космос.
Боевой разворот.
Она осталась одна, и это обстоятельство внезапно заставило ее рассудок очнуться от шоковых ощущений. Таков удел всех пилотов малых космических кораблей: однажды наступает критический миг самостоятельного принятия решений, и ты отчетливо понимаешь, что теперь собственная жизнь уже не зависит ни от каналов телеметрии, ни от чьих-либо приказов. Она сосредоточилась в дрожащих, напряженных ладонях, цепко охвативших рукоятки астронавигационных рулей.
Бой в космосе радикально отличается от схватки в атмосфере. Здесь нет таких понятий, как «верх» и «низ», над пилотом не тяготеют сотни ограничений, налагаемых воздушной средой, земной твердью, здесь имеют значение лишь физическая выносливость человека да техническое совершенство машины…
Она вырвалась из-под удара атакующего звена. Кейтлин удалось сделать это благодаря шоку, испытанному в момент гибели ведущего. Разум на миг отключился, застопорился на восприятии страшной картины уничтожения, а тело продолжало жить на рефлекторном уровне, демонстрируя ту степень автоматизма, которая была выработана в бесчисленных виртуальных схватках.
Ручное управление… Кейтлин мгновенно осознала только что открытое правило выживания. Нерешительность убивает новичков. Резкий контраст, порожденный непривычными физическими ощущениями тела, вкупе с невероятным психологическим прессингом, уничтожает уверенность в своих силах, делает бесполезным и бессмысленным тот навык, что получен в процессе виртуальных тренировок.
Ее разум лишь на миг отключился от реальности, а оказалось, руки сами знают, что делать, — это подсознание включилось в борьбу, компенсируя бездействие привычной автоматики.
Кейтлин еще могла спасти собственную жизнь, но для этого нужно было собрать в кулак всю свою волю и драться, чтобы вырваться из окружающего хаоса.
Она огляделась, теперь уже уповая только на саму себя. Картина, которую предлагал обзорный экран, по-прежнему могла свести с ума: вокруг парили тысячи обломков, где-то на периферии зрения контрастными пульсирующими сполохами бил стационарный лазер главного калибра, а сзади, всего в полусотне километров от кормы «Фантома», словно приклеенные, висели три истребителя противника.
Они уже уравняли скорости, и до губительного залпа оставалась секунда или две…
Руки Кейтлин опаздывали. Реакция человека не могла сравниться с работой кибернетической системы, и двигатели коррекции полыхнули слишком поздно: три беспощадные очереди настигли ее «Фантом», ломая обшивку; один из снарядов, не разорвавшись, пробил центральную консоль управления, заставив экраны обзора лопнуть, разлетаясь серебристым крошевом, вокруг взвихрился улетучивающийся сквозь пробоины воздух, и изрешеченный, потерявший всякое управление «Фантом», беспорядочно вращаясь, начал удаляться от громады «Интерпрайза», дрейфуя в направлении вражеского крейсера.
Кейтлин была жива — ни один снаряд или осколок не задел скафандра, и даже резкая перегрузка, вслед которой наступило тошнотворное ощущение невесомости, не погасила ее сознания.
Она сидела в кресле пилот-ложемента, намертво пристегнутая к нему страховочными ремнями, и с ледяным ужасом понимала, что теперь ее корабль стал одним из тысяч неуправляемых обломков и жить ей осталось ровно сорок восемь часов — таков был автономный ресурс жизнеобеспечения ее скафандра.
Она не умерла.
На счастье или на беду, изувеченный «Фантом» дрейфовал в сторону «Неустрашимого», и через четыре часа силовые захваты крейсера втянули вражеский истребитель в открывшийся вакуум-створ внутреннего космодрома.
Это не являлось случайностью либо ошибкой: действиями автоматики руководил оператор, который получил недвусмысленный приказ от командира корабля. Неизвестно, что так заинтересовало капитана «Неустрашимого», — образец земной техники или то, что сканеры обнаружили внутри дрейфующего истребителя живого пилота?
Так или иначе, приказ о захвате исходил «сверху», с командных палуб, и был принят к исполнению без лишних вопросов.
Искалеченный «Фантом», влекомый электромагнитными захватами, прошел сквозь открытый зев вакуум-створа и очутился на посадочной палубе крейсера Свободных Колоний.
Через минуту, когда закрылся внешний створ и насосы с шипением стравили воздух, в тесный загерметизированный отсек вошло несколько человек в полной боевой экипировке космической пехоты, а вслед за ними появились специализированные ремонтные роботы, которые быстро и точно вскрыли обшивку истребителя.
Один из присутствующих в отсеке людей сделал недвусмысленный жест, адресованный Кейтлин, и она подчинилась ему, не видя причин оказывать сопротивление. Расстегнув страховочные ремни, девушка встала с кресла пилот-ложемента и выбралась из изуродованного истребителя.
— Сними гермошлем! — раздался в ее коммуникаторе властный, неприязненный голос. — Никаких резких движений, встать лицом к стене!
Она молча расстегнула шейное кольцо скафандра, сняла шлем, позволив волосам свободно рассыпаться по плечам, и повернулась к покрытой капельками конденсата переборке.
Ее обыскали, грубо и умело, затем отобрали шлем, отключили шланги систем жизнеобеспечения от заплечного ранца и толкнули в сторону выхода из отсека.
— Вперед!
— Куда вы меня ведете? — Кейтлин едва не упала от грубого толчка.
— Увидишь. Радуйся, что жива.
Больше она не стала задавать вопросов.
Капитан «Неустрашимого» Дитрих фон Берг был весьма озадачен сложившейся ситуацией.
Ему предрекали схватку с незнающими пощады кибернетическими пилотами, а на самом деле кораблями, защищавшими Землю, в подавляющем большинстве управляли люди.
Он не мог понять, откуда взялся этот человеческий резерв, и потому, развивая атаку, приказал доставить на борт крейсера кого-либо из вражеских пилотов, благо вокруг дрейфовала масса пораженных, лишившихся способности к сопротивлению малых космических кораблей.
В этом смысле Кейтлин повезло: она оказалась избранной.
Борт «Неустрашимого».
Двое суток спустя…
В трудные, смертельные времена зачастую такие понятия, как этика и гуманизм, меняют свой смысл, приобретая извращенный семантический толк, при прежнем звучании.
Когда три десятилетия идет взаимоистребляющая война, ни с той ни с другой стороны фактически не остается ее участников, которые могли бы с уверенностью сказать о себе: я чист, моя совесть спокойна, и в памяти нет ни одного поступка, за который следует держать ответ перед самим собой или другими людьми.
Фон Берг рано постиг эту истину.
Война рождает немало жестокости, и, рассматривая каждое свое действие через призму человечности, либо сойдешь с ума, либо погибнешь.
В такие годы у людей включается некое избирательное понятие чести, достоинства и иных моральных ценностей.
Дитрих сумел найти в своей душе этот баланс, и, воюя, он умудрился удержаться на грани, не совершая откровенно бесчеловечных поступков, и даже тяжкое бремя командования огромным крейсером не притупило в нем тонкого ощущения внутреннего морального равновесия.