Здесь, как и обещал Табанов, имелось все, начиная от аппаратуры биологической реконструкции и заканчивая банком замороженного генофонда, который, как подозревал Вячеслав Андреевич, являлся частью знаменитого земного хранилища, рассредоточенного теперь по сотням подобных баз.
Конечно, по своим масштабам лабораторный уровень не мог сравниться с шестью состыкованными в единую конструкцию колониальными транспортами, но Волкошин уже не обращал внимания на многие вещи. Пораженный диким, с его точки зрения, синтезом растительного мира и кибернетических механизмов, он приступил к работе, одержимый одной целью: как можно скорее вырастить первых людей, дать им необходимые знания, чтобы в случае самого мрачного исхода войны они могли не только продолжить род человеческий, но и занять отведенную им самой природой роль хозяев данного мира, невзирая на его тотальную милитаризацию.
Волкошин понимал, у него нет времени на долгий кропотливый труд. Война могла докатиться сюда вопреки заверениям Табанова, и тогда вялая кибернетическая жизнь законсервированной базы очнется, угрожая всему живому…
Вячеслава Андреевича подвели спешка и старость.
Он с головой ушел в работу, разбив свою деятельность на два этапа. Не уповая на благополучное стечение обстоятельств и не желая пользоваться услугами кибермеханизмов, Волкошин решил, что в первую очередь ему нужны помощники, единомышленники, поэтому он воспользовался ускоренной программой роста первых эмбрионов, установив временную пропорцию их развития как соотношение пяти к одному.
Три года. Такой срок он отвел себе и двадцати эмбрионам для осуществления первого этапа проекта. Указанный срок являлся критичным для самого Волкошина — старость неумолимо давала о себе знать, и он не был уверен прежде всего в собственных силах.
Через три года он окончательно одряхлеет, но к этому времени из камер биореконструкции восстанут пятнадцатилетние подростки — десять юношей и столько же девушек, которые в случае его смерти подхватят инициативу и доведут до логичного завершения все нереализованные стадии проекта.
Он действовал, исходя из худших вариантов стечения обстоятельств, но все равно не смог учесть все нюансы тех сложных исторических процессов, что протекали вне Омикрона.
Несмотря на полученные коды доступа, Волкошин жил вне общей кибернетической паутины, образующей ядро базы военно-космических сил и ее удаленной периферии. Он не мог управлять ничем, кроме отданных в его власть биологических лабораторий, и в этих условиях ему оставалось лишь ждать скорейшего завершения первой фазы роста искусственно зачатых младенцев, в надежде, что их молодой, пытливый разум, снабженный в процессе развития всеми необходимыми техническими знаниями, сможет проникнуть глубже, познать все тонкости автономной планетарной сети и в конечном итоге взять ее под свой контроль, чтобы следующие поколения людей, чьи эмбрионы развивались уже в пропорции два к одному, могли стать полноправными хозяевами этого мира, не сосуществуя параллельно с машинами, а используя их в своих целях, или, на худой конец, просто обезвредив кибернетическую составляющую исполинской военной базы.
…Прошло два года с момента появления Волкошина на Омикроне.
Как и обещал Табанов, никто не тревожил старого ученого, и он начал успокаиваться, постепенно обретая надежду, что война никогда не докатится до этого уголка космического пространства.
Он не знал ни о поражении Земли, ни о судьбах ее защитников. Он жил, дряхлея с каждым днем, но его силы питала надежда.
Вячеслав Андреевич чувствовал, что не умрет, пока два десятка камер биологической реконструкции не завершат запрограммированный цикл роста.
До этого желанного момента оставалось ждать всего месяц, когда в системе Омикрон-12 появился крейсер «Неустрашимый».
— Сэр, планета не отвечает на открытой частоте.
Фон Берг и сам видел это. Датчики автоматического сканирования диапазонов связи по-прежнему выдавали статичный сигнал.
— Считаете, что там вообще нет никого живого? — спросил он у старшего офицера корабля.
— Да, — взглянув на показания сканеров, ответил тот. — Это укладывается в общую схему подобных прецедентов. Земной Альянс в период завершающей фазы боевых действий был полностью обескровлен и не мог комплектовать свои удаленные, законсервированные объекты техническим персоналом из числа людей, — аргументировал офицер свой вывод. — Думаю, там только машины, адмирал.
Машины… — подумал Дитрих, пристально глядя на изображение бескрайнего лесного массива.
Действительно, признаков человеческой жизнедеятельности не фиксировал ни один сканер, зато сама структура леса, состоящего из мутагенных древовидных форм, вкупе с искусно выполненным рельефным камуфляжем старто-посадочных площадок обнаруженного на побережье космопорта, говорила в пользу хорошо замаскированной военно-космической базы.
Машины… — вновь с сомнением подумал фон Берг, словно пытался постичь некий скрытый, каверзный смысл данного утверждения. — Зачем в таком случае потребовалось преобразовывать атмосферу? Только ради маскирующих лесопосадок? Сомнительно…
— Дмитрий Сергеевич, что ты думаешь по поводу терраформирования? — спросил он у стоявшего рядом офицера.
Тот задумался, глядя на суммирующий экран, куда выводились все данные, полученные в результате сканирования расположенного внизу мира.
— Думаю, что двадцать лет назад Альянс располагал не только машинными, но и человеческими ресурсами. В ту пору наша победа казалась лишь призрачной надежной, а Джон Хаммер готовил инфраструктуру будущей империи.
— Хочешь сказать, что планетопреобразование в данном случае лишь отзвук несостоявшихся амбиций на глобальное господство в Обитаемой Галактике?
— Да, сэр. Нами не замечено даже зачаточных поселений.
— Мы не знаем, что скрывает под своим покровом лес. Кроны деревьев слишком богаты металлом, чтобы наши сканеры могли что-либо различить.
— Вы предлагаете высадку разведывательных групп?
— Именно. — Палец фон Берга отчеркнул часть изображения, отметив границы замаскированного космопорта. — Звено десантно-штурмовых модулей при поддержке истребителей прикрытия должно совершить посадку вот здесь, — он указал на тонкую линию побережья. — Далее, взвод БПМ[4] выдвигается к этой лесной опушке и занимает позиции для огневой поддержки. Три разведгруппы проникают на территорию лесного массива, по возможности избегая боестолкновения с машинами. Они должны либо подтвердить, либо опровергнуть наши предположения. Если там обнаружатся люди, то мы займем оборону в районе космопорта и попытаемся вторично вступить в переговоры.
— А если будет подтверждена информация о наличии военной базы и ее полной кибернетической автономии?
— В таком случае мы подвергнем ее орбитальной бомбардировке, — ответил фон Берг, окончательно утверждаясь в принятом решении. — Это приказ, полковник, принимайте его к исполнению.
Над побережьем разгорался рассвет, когда в утренних красках неба показались три стремительно растущие в размерах точки, пересекавшие пространство над проливом, двигаясь со стороны второго, безжизненного материка планеты.
Еще минута, и они превратились в огромные десантно-штурмовые модули, снижающиеся над узкой прибрежной полосой в режиме боевой посадки.
Командир головного модуля напряженно следил за приближающимися стеклобетонными конструкциями посадочных мест, которые с такой высоты уже не выглядели как безобидные детали рельефа.
— Внимание! — произнес он в коммуникатор. — Всем приготовиться, отстрел бронетехники на первом заходе. Истребители, вам приказано снизиться до высоты тысячи метров. Барражировать зону высадки.
— Принято, — пришел краткий ответ командира эскадрильи «Ягуаров».
Три модуля, выстроившись цепью, продолжали снижение.
Приземистые постройки космопорта с темными провалами неосвещенных окон казались вымершими, необитаемыми.
В десяти метрах от поверхности стеклобетонной равнины модули зависли, и их десантные рампы синхронно открылись, выпуская боевые планетарные машины.
Сорокатонные БПМ стремительно съехали по выдвинутым аппарелям. Тяжелые машины выглядели устрашающе: помимо пятидесятимиллиметровых автоматических орудий, они были вооружены системами запуска управляемых ракет и стационарными инфракрасными лазерами, которые венчали покатые башни планетарных танков.
— Первый, все чисто!
— Второй, готов!
— Третий, высадка завершена!
Аппарели десантных модулей втянулись вовнутрь, рампы начали закрываться, и синхронно с этими действиями под днищем каждого из кораблей высадки заработали гидравлические манипуляторы, опуская закрепленные меж посадочных опор легкие, двадцатитонные машины, которые в отличие от своих тяжеловесных собратьев передвигались на цельнолитых колесах и несли иной комплект вооружения…
…Башенные орудия модулей медленно поворачивались, сканируя горизонт. Шесть БПМ, построившись клином, уже ползли по направлению к лесной опушке; над головой в светлеющих небесах с ревом пронеслось звено космических истребителей, и плоскости их скошенных крыльев внезапно сверкнули на пологом вираже, поймав шальной луч восходящего солнца.
— Продолжаем движение! — раздался на командной частоте приказ координатора, управлявшего операцией с борта «Неустрашимого». — Высадка мобильных разведгрупп в ста метрах от границы лесного массива!..
…Десантно-штурмовые модули, закрыв рампы, медленно скользили в двадцати метрах над землей, прикрывая движение планетарных машин.
БПМ, не встречая сопротивления, пересекли пространство стеклобетонной равнины, огибая чашеобразные углубления посадочных мест, и стали попарно расходиться в стороны заранее обозначенных позиций.
Командир головного модуля посмотрел на датчики сканеров.
— Все чисто, — спустя некоторое время доложил он на орбиту. — Начинаю высадку разведывательных групп.