— Нет. — Нолан отрицательно покачал головой. — На кой мне это сдалось?
Семен невесело усмехнулся. Прежде чем включить фары и направить внедорожник в узкий, извилистый разлом рукотворного ущелья, он достал импульсный пистолет и, взглянув на счетчик зарядов, положил его поверх приборной панели, ближе к лобовому стеклу.
— Хотя бы для общего развития, — ответил он. — Тогда бы ты знал, что любой искусственный интеллект прежде всего — логик. Для него нет ничего выше понятия целесообразности.
— Это должно что-то означать?
— Ты должен уяснить — машины мыслят иначе. У них либо есть реальный, веский повод для совершения определенных действий, либо его нет. Все остальное, включая миф о кровожадности «Одиночек», — это лишь игра больного человеческого воображения.
— Да, по-твоему, они были созданы, чтобы сажать цветы, — нервно фыркнул Генри, пытаясь разглядеть, куда они едут.
— Нет, их программировали на ведение боевых действий. Но узкая специализация не означает, что эти машины станут убивать направо и налево, без смысла, без конкретной боевой задачи, наконец. Только люди могут изводить друг друга из ненависти, машинам такая черта несвойственна, наоборот, для них подобный мотив абсурден.
— Тогда какого Фрайга он застрелил троих человек?! – не выдержав, вспылил Генри, жестом указывая за свое плечо, на багажник машины.
— Не знаю. Но могу предположить, что люди могли либо приказать ему это, либо вынудить к подобным действиям. Все, что делал андроид, — не случайно.
— Значит, они хорошие, а мы плохие, да? Где ты научился такой грамоте?
— На личном опыте, — ответил Шевцов, не обращая внимания на грубый тон. — Ты не прав, Генри. Тебе стоит поразмыслить и понять — мы разные. Мы отличаемся друг от друга, как небо отличается от земли, и лишь особые обстоятельства могут породить настоящее взаимопонимание между машиной и человеком.
— Может, расскажешь мне. Что это за особые обстоятельства?
— Да, — кивнул Шевцов, не отрывая глаз от узкой извилистой дороги. — Я буду вынужден все рассказать тебе, иначе наша с тобой дружба быстро переродится в подозрительность.
— Ну?
— Ты хочешь услышать прямо сейчас?
— Давай, ты меня и так уже достаточно удивил и насторожил. Что ты можешь еще добавить?
— Смотри сам. — Семен пожал плечами. Притормозив, он включил свет в салоне и повернулся к Нолану, заметив, как тот вздрогнул и побледнел.
— Ты что?
Шевцов молча снял мягкую заглушку из пеноплоти, обнажая поверхность своего импланта.
— Узнаешь?
Генри смотрел на него с нескрываемым ужасом в широко раскрытых глазах, но Шевцов не остановился, он привычным движением снял контактную крышку, под которой обнаружилось гнездо, в точности повторяющее аналогичный разъем в металлопластиковом черепе лже-Дункана. Генри не кривил душой, отрицая свое тесное знакомство с технологиями Земного Альянса, но он не мог не заметить очевидное сходство. В имплант Шевцова можно было с легкостью вставить кристалломодуль «Одиночки», который он извлек из черепной коробки андроида.
— Ты?.. – Рука Генри вдруг начала вслепую шарить по двери, пытаясь отыскать сенсор электронного замка.
— Я человек. Этот имплант я ношу от рождения, но последние пять лет я провел в информационном симбиозе с системой «Клименс-12», которая является модификацией пресловутого пакета «ALONE».
— Зачем ты… — он поперхнулся, — зачем вы пошли на такой контакт?
— Чтобы выжить, — честно ответил Шевцов. — Я уберег ее от разрушения, а она помогла мне сохранить рассудок в условиях подземной тюрьмы Форта Стеллар.
Генри пораженно молчал.
Семен понимал, что реакция Нолана вполне адекватна, могло выйти и хуже. Парень был далеко не глуп, но ему требовалось время, чтобы примириться с мыслью о том, что человек может успешно жить, находясь в постоянном нейросенсорном контакте с разновидностью самой разрушительной кибернетической системы, какую смогло создать человечество в своем безумном порыве взаимного истребления.
— И где она сейчас?.. – сглотнув очередной мешающий вдохнуть комок, наконец спросил Генри.
— Ждет меня в условленном месте, — ответил Шевцов, закрывая пустотелый корпус импланта. — Мы расстались впервые за последние годы, и, надо сказать, — я волнуюсь за нее.
Внутри металлической пещеры ничего не изменилось, мрачный силуэт «Фалангера» по-прежнему возвышался у ее задней стены, выступая из смятых металлических конструкций, будто фрагмент барельефа.
Люк в днище открыт, пластиковая лестница свисает вниз, вокруг ни души, но чувство тревоги не отпускало, оно, наоборот, усилилось.
— Жди меня тут, — отрывисто произнес Семен. — Посвети фонарем на лестницу.
Генри ничего не понимал, но послушно выполнил распоряжение.
Глядя, как Шевцов взбирается по раскачивающейся лестнице в чрево боевой серв-машины, он чувствовал, что глубокий подсознательный страх постепенно переходит в ужас.
С этим чувством нельзя было ничего поделать, страх перед определенными типами боевой техники въелся в разум еще во время войны, и даже время не сумело притупить его… Теперь он понимал, что реакция Шевцова была вполне оправдана. Если люди до сих пор боятся смотреть на звездное небо, а вид старых эндоостовов выгоревших дотла боевых машин вызывает бесконтрольную дрожь, то им обоим пришлось бы туго в тот момент, когда на месте тривиальной «разборки» полиция обнаружила бы разбитый корпус маскировавшегося под человека андроида. В этой ситуации у них оставался единственный выход, позволяющий избежать неприятностей, — бегство, ибо никто не станет вникать — случайно ты оказался на месте событий или нет…
…Семен в этот момент поднялся в рубку управления.
Тревога, снедавшая его, внезапно материализовалась в самой кошмарной из воображаемых форм.
В кресле пилот-ложемента сидела Кейтлин. Шунт нейросенсорного контакта, оплетка которого была пронизана прочнейшими тягами микроприводов, обвился вокруг ее горла, словно черная глянцевитая змея.
Жуткое, уничтожающее разум и мужество зрелище.
Она пыталась вырваться — об этом немо свидетельствовал обломок кронштейна, который служил для фиксации запястий пилота на подлокотниках.
— Клименс! — крик вырвался из горла Шевцова помимо его воли.
— Я здесь, Семен, — раздался синтезированный машинный голос.
Его руки опустились. Он смотрел на Кейтлин и не мог поверить своим глазам.
Семену казалось, что случилось непоправимое, но следующая фраза Клименс, глухо переданная поврежденной аудиосистемой «Фалангера», заставила его испытать еще более глубокий шок.
— Ты думаешь, я убила ее? Нет. Это она пыталась меня убить.
— Почему?
— Потому что она — не человек.
Она не человек…
Внезапная материализация худшего из подсознательных опасений заставила Семена на миг потерять нить здравых рассуждений. Его разум имел свой эмоциональный порог, который в данном случае оказался превышенным.
Прислонившись спиной к темной облицовочной панели, Шевцов на ощупь достал сигареты.
Тусклый огонек на миг осветил рубку, в застойном воздухе поплыли струйки сизого дыма.
Ему требовалась эта передышка, чтобы прийти в себя, смириться с очевидным фактом. Вид застывшего, неживого тела с перехлестнутым горлом при внимательном рассмотрении доказывал справедливость утверждения Клименс. Пеноплоть, лопнувшая в нескольких местах, недвусмысленно обнажала структуру скрывающихся под ней шейных приводов, которые сейчас были сжаты, сдавлены настолько, что их деформация нарушила защиту центрального кабеля, через который осуществлялся обмен данными, между размещенным в черепной коробке модулем «Одиночки» и вычислительным устройством андроида, которое, как правило, компоновалось в грудной полости человекоподобной машины.
— Что здесь произошло?
— Она заметила открытый люк и лестницу.
— Ты знала, что Кейтлин не человек?
— К моменту нашего контакта — да.
— Почему ты не предупредила меня сразу, Клименс? Ты же видела ее при первой встрече!
— Я не могла распознать, кто она. Ведь я смотрела на мир твоими глазами. Разве у меня имелся хоть один собственный сканер? Твое зрение и слух передают лишь внешние данные, по которым нельзя судить об истинном содержании той или иной оболочки.
Шевцов кивнул. Он понял, о чем говорит Клименс. После интеграции в общую схему серв-машины она смогла воспользоваться сенсорной системой «Фалангера», которая и сообщила Клименс недостающие сведения относительно истинной сущности отсканированного объекта…
— Ты распознала ее, я понял, но что произошло дальше? Почему она вдруг решила уничтожить тебя?
— Не могу ответить. Ее кристалломодуль блокирован. Мы обменялись элементарными кодами опознания, и я тут же восприняла атаку. Она попыталась взломать мою защиту.
— Ей удалось это сделать?
— Нет. В равной степени, как и мне. В этой ситуации оставался лишь один способ действий — механический, и, определив ее намерения, я не стала рисковать.
Шевцов закрыл глаза.
Мир сходил с ума.
— Нам нельзя задерживаться тут, — раздался голос Клименс. — Зачем ты привел с собой еще одного человека?
— Он попал в беду. Стал невольным соучастником событий. Дункан, к твоему сведению, тоже андроид. Он застрелил троих человек.
— Плохо. Он погиб?
Это был риторический вопрос, и Шевцов лишь мрачно кивнул. Ему внезапно захотелось взять кристалломодули и разнести их вдребезги, чтобы поставить точку в этом внезапном уничтожающем разум сумасшествии…
Чем эти двое отличались от Клименс, которой он доверял, по-своему любил, считал частицей собственного «я». Неужели они одинаковы, а разница заключается лишь в логике восприятия мира?
— Я забираю тебя. — Шевцов переборол возникшее, словно вспышка, иррациональное недоверие к Клименс. Он протянул руку, ощутив колючую, слабо искрящуюся поверхность кристалломодуля.