уб, однако она ничуть не стесняла движений, даже суставы пальцев не испытывали ее сопротивления при сгибании, а ступни ног ощущали каждый бугорок, будто ты шел босиком…
Шевцов продолжал внимательно осматривать окрестности. Генри не вмешивался в процесс, понимая, что Сэм сейчас не просто оценивает обстановку, а анализирует каждый камушек в округе. Клименс, уютно прижившаяся в височном импланте, смотрела на мир глазами Шевцова, используя его мозг в качестве биологического сопроцессора и докладывая на мнемоническом уровне обо всех замеченных изменениях.
Ее отчет не предвещал ничего хорошего.
Город был разрушен приблизительно месяц назад. Свежие выщербины на стенах, воронки на улицах и потеки сажи, до сих пор смываемые дождем, позволяли сделать вывод о недавнем сопротивлении, которое встретили вторгшиеся на территорию колонии машины.
Скверный факт… но еще боле зловещей, с точки зрения Шевцова, была информация об исчезновении эндоостовов боевых серв-машин, которые долгие годы врастали в землю там, где их настиг ракетный удар «Неустрашимого».
Без сомнения, Сеть Омикрона продолжала свое развитие, она готовилась к эвакуации с планеты и наращивала боевой потенциал на случай нового вторжения со стороны людей. Превентивный удар, который был нанесен ею по обреченным колонистам, лишний раз доказывал, что центральный модуль «Одиночки», побывав в контакте с «удаленными пилотами», впитал эквивалент наихудших душевных качеств: из широчайшего спектра человеческих личностей Сеть Омикрона, по злому стечению обстоятельств, столкнулась с самыми низменными из них, восприняв образ мышления Хакима, Макмиллана и иже с ними.
Горько было наблюдать, как реализовывался на практике полученный кибернетической системой «опыт».
Термальный всплеск… — внезапно предупредила Клименс, нарушив тяжелые размышления Шевцова.
Он машинально повернул голову в том направлении, где Клименс заметила аномальное тепловое пятно.
Какая-то странная, непонятная структура тянулась по окраине стеклобетонных полей космопорта, будто между руинами города и лесным массивом кто-то вырыл глубокую, узкую, извивающуюся в виде синусоиды канаву.
Это древнее фортификационное сооружение, — тут же пояснил внутренний голос. — Условное название — ход сообщения, иначе: траншея. Служит для укрытия бойцов и организации линии обороны.
Термальный всплеск принадлежит человеку или машине? — спросил Семен.
Вероятно, человеку. Точно определить не могу.
Краткий мысленный диалог окончился тем, что Шевцов повернул голову и произнес, едва шевельнув губами:
— Генри, видишь длинную траншею на краю посадочных полей?
Дождавшись утвердительного кивка, он скомандовал:
— Двигаемся к ней. Соблюдай осторожность, рядом могут оказаться машины.
— Понял… — чуть слышно выдохнул Нолан.
Они достигли линии примитивных укреплений тремя перебежками.
Дождь продолжал нудно сыпать с хмурых небес, тишину ни разу не нарушил ни один посторонний звук.
Скатившись по влажному, раскисшему брустверу, Шевцов очутился в узком пространстве между двух отвесных земляных стен. Ход сообщения извивался пологой синусоидой, на дне траншеи в грязь были втоптаны побуревшие бинты из комплектов первой медицинской помощи, чуть поодаль валялся двенадцатый импульс с расщепленным прикладом.
— Направо, — скомандовал Шевцов.
Пригибаясь, он побежал по узкому ходу сообщения в ту сторону, где Клименс обнаружила тепловое пятно.
Примерно через сотню шагов Семен увидел бетонную плиту перекрытия, положенную поперек расширяющегося хода. Под ней было относительно сухо, и в этом пространстве ютилось четверо изможденных людей.
На них было страшно смотреть. Одежда скрывала худобу тел, но лица несчастных, похожие на тотемные маски смерти, выдавали ту степень истощения, которая уже граничила с голодной смертью.
Однако они оставались настороже. Стоило Шевцову показаться из-за изгиба траншеи, как четверо застывших в бессильных позах людей тут же зашевелились.
— Спокойно… — Он остановился, подняв обе руки. — Я человек.
Ответом ему послужил немой, недоверчивый, полный отчаяния взгляд четырех пар глаз.
Семен сделал шаг вперед, входя в укрытие, и присел на корточки.
Без слов он достал упаковку микроинъекторов, распечатал ее и, не обращая внимания на слабые попытки чудом уцелевших колонистов задать ему какие-то вопросы, сделал каждому из них инъекцию питательно-стимулирующего препарата.
Спустя минуту наиболее крепкий из них смог внятно разговаривать.
Этим человеком оказался Ричард Раймонд, тот самый медик, образ которого был запечатлен в памяти машин. Глядя на его обтянутый кожей череп, Шевцов с трудом мог поверить, что перед ним тот самый жизнерадостный толстяк…
— Кто вы?.. – слабым, дрожащим от напряжения голосом спросил он.
— Спасатели, — не вдаваясь в подробности, обобщил Шевцов.
— Машины… — сиплым шепотом перебил его Ричард. — Вы должны остерегаться…
— Я знаю. Вы можете сказать, сколько людей выжило в колонии?
Раймонд горько покачал головой.
— Мы четверо… — тихо ответил он. — Может быть, еще где-то… но вряд ли… Все, кто мог носить оружие, полегли здесь… — Он печально посмотрел по сторонам. — Они разрушили город и стали вывозить старые эндоостовы… Тогда мы решили, что лучше сопротивляться, чем умереть от голода…
— Как это случилось? Что тут произошло? Кто разрушил город? — Семен присел на корточки подле четверых изможденных людей. — Расскажите хотя бы вкратце… — попросил он. — Это важно.
Раймонд кивнул. После введения стимулятора он почувствовал себя лучше и уже мог связно говорить…
Планета Омикрон.
Две недели спустя после старта «Элизабет-Сигмы»…
…Перед дверями приземистого одноэтажного строения, где располагался медицинский пункт колонии, на протяжении последних семи дней то и дело появлялись разномастные группы людей, неустанно беспокоящих Ричарда Раймонда вопросами, на которые у него попросту не было ответа.
Вот и сейчас…
Вернулась одна из последних групп старателей, работавших на территории соседнего материка, и все повторилось вновь, уже по накатанной схеме: сначала они появились в пункте приема, где растерянный служащий отказался закупать добытый ими металл, а затем, выяснив причину столь неприятных перемен, они прямиком направились к нему, будто Раймонд не находился в том же неопределенном и далеко не завидном положении, как и все остальные члены колонии Омикрона.
Единственное, чем он владел, был небольшой запас медицинских препаратов да «холодная комната», расположенная в дальнем крыле одноэтажной постройки. Четыре мертвых, одеревеневших тела лежали там, медленно покрываясь инеем и доставляя Раймонду массу неприятных, нежелательных встреч…
…Памятуя о последнем инциденте, Ричард, завидев двигавшуюся по улице нестройную толпу, состоявшую из двух десятков человек, почел за благо выйти на крыльцо, чтобы разговаривать с ними на улице, где проявления чувств этих людей могли вымещаться на чем угодно, но только не на хрупком медицинском оборудовании, которое не переносило, когда по нему в злости бьют кулаком…
— Привет, Раймонд… — возглавлявший отряд старателей пятидесятилетний элианец, бывший космический пехотинец, по каким-то, известным лишь ему причинам оставивший службу во флоте Колоний, остановился в двух шагах от крыльца, хмуро глядя на Ричарда.
Сейчас будет очередное объяснение с демонстрацией тел… – безысходно подумал док, пытаясь припомнить, как зовут старшего группы.
Вроде бы Иван… Иван Торненко, если ему не изменяла память…
— Что ты хочешь от меня, Иван? — первым задал вопрос Ричард, изрядно измотанный подобными визитами.
— Мне только что сказали, что Аль Хаким мертв. Это правда?
— Мертвее некуда… — буркнул в ответ Раймонд.
— Тогда, может, ты пояснишь мне и моим людям, что тут стряслось?
— Поясню, — угрюмо кивнул Ричард. — Кто-то прострелил башку нашему высокочтимому боссу, а заодно с ним — двум охранникам компьютерного центра и Макмиллану. Все они мертвы, а я НЕ ЗНАЮ, КТО И ЗАЧЕМ ЭТО СДЕЛАЛ! ПОНЯТНО?!..
Торненко некоторое время молчал, а потом спросил:
— Ты что так горячишься, док? Тебя в чем-то обвиняют?
Раймонд устало облокотился о косяк дверей.
— Нет, до этого еще не дошло, — ответил он. — Однако до тебя здесь побывало уже несколько сот человек, с одними и теми же вопросами. — На… – Он протянул Торненко магнитный ключ. — Можешь сходить полюбоваться на них. А меня уволь, я ничего не знаю, кроме того, что причиной смерти стали выстрелы в голову.
По толпе колонистов прокатился нестройный ропот.
Неизвестно, чем бы закончился визит сбитых с толку старателей, если бы на улице в этот момент не появился бегущий что есть мочи подросток из числа недавно прибывших поселенцев. Единственное слово, которое он то и дело выкрикивал, пробегая мимо открытых дверей отдельных зданий, нельзя было истолковать двояко.
— Машины! Машины! — орал обезумевший не то от страха, не то от нервного возбуждения юный колонист.
На его пути встал Торненко.
Обежать Ивана вестник надвигающихся событий не смог. Несмотря на свои пятьдесят лет, Торненко обладал недюжинной физической силой и соответственной комплекцией.
— А ну стой! — Он без видимых усилий поймал бегущего, схватив его за шиворот.
Тот несколько секунд извивался, как червяк, бессильно молотя ногами по воздуху, а потом вдруг обмяк.
— Говори толком, что случилось?
— Машины… — прерывающимся от частого дыхания голосом повторил молодой колонист. — Их много… Прут со стороны леса к окраине старого космопорта!..
— И чего ты испугался? — Ивана было сложно вывести из равновесия. Он привык командовать, поэтому волнение других людей не передалось ему. — Ну-ка, парни, — Торненко сделал вывод из полученной информации и, обернувшись к членам своей группы, коротко распорядился: — Бегом по домам за оружием! Собираемся тут. Надо сходить посмотреть, что задумали эти твари. А ты… — он наконец опустил перепуганного парня на землю, — не ори как сумасшедший, а спокойно пробегись, найди старшин старательских групп и передай: пусть вооружают людей и тоже двигают сюда. Понял? М