Омская зима
И РОДИТСЯ ЭХО…
«Омская зима» — это словосочетание уже не требует расшифровки.
Омичи, жители нашей орденоносной области хорошо знают, что в конце января или в феврале вот уже десять лет подряд на крупных промышленных предприятиях, в студенческих аудиториях, в училищах и школах, на животноводческих фермах, в сельских домах культуры и клубах проходит литературный праздник.
На него съезжаются писатели из разных городов нашей страны, принимают самое активное участие омские литераторы. И хотя тот эмоциональный и эстетический заряд, который получают наши земляки, любители отечественной литературы, менее всего может быть измерен числом, мне приятно сообщить, что за десять лет на «Омской зиме» побывало более пятидесяти поэтов и прозаиков из Москвы, Ленинграда, Горького, Кишинева, Мурманска, Барнаула, Новосибирска, Кемерова, Томска, Читы.
Омская земля отзывчива на поэтическое слово. И в разное время разные поэты посвящали ей свои стихи. Разным представлялся им сибирский город на Иртыше. И зависело это не только от творческой индивидуальности, но и от исторического времени, запечатленного в стихотворении.
Наш город постоянно менялся, рос вширь и ввысь, поворачивался лицом к реке, перебрасывал мосты на левобережье. И с каждым годом все труднее находить приметы старого Омска, с его тупиками и переулками. Но есть в нашем городе та своеобразность и неповторимость, которая ему присуща навсегда, вне зависимости от его внешнего облика. Это его гостеприимство и готовность к дружбе.
И я думаю, все, кто побывал в нашем городе, могут повторить вслед за Павлом Васильевым:
«Вновь старый Омск нам кажется знакомым, как
старый друг, оставленный в степях».
Наш город готов к новым встречам, каждый омич готов повторить трогательный мартыновский вопрос:
«Ты хотел бы вернуться на реку Тишину?» Если да, то мы ждем. Мы рады вас видеть и слышать ваш голос.
И действительно, многие писатели были гостями «Омской зимы» по нескольку раз. И можно с уверенностью сказать, что доброе знакомство часто перерастало в крепкую дружбу, а сам литературный праздник стал значительной культурной традицией. Он популярен. Его ждут в городе и в селе. В нем есть та особенная притягательность, которая свойственна молодости и таланту. И это объяснимо, ведь главным организатором праздника является Омский комсомол. «Молодость — книга — жизнь» — под таким девизом выходят на сцену известные в стране писатели и молодые литераторы, авторы первых книг. Они равны в своем стремлении поделиться с читателями сокровенными мыслями и чувствами, в стремлении говорить о самом главном. Говорить серьезно, ответственно и несуетно, помня, что «слово — это тоже дело», и что оно способно рождать отзвук. Эхо!
И хотя нам не дано предугадать, как наше слово отзовется, каждый поэт, посылая в мир голос своего сердца, рассчитывает на резонанс.
Пусть таким резонансом «Омских зим» станет коллективный сборник, в котором зазвучат голоса поэтов из разных городов, из разных поколений, соединенные в многоголосый хор нашей читательской признательностью и любовью.
В. МУРЗАКОВ.
Владимир Башунов
Из глубины окна — и дальше,
из глубины небес,
вот-вот
Великий Русский Снег —
и даже
из глубины веков — дохнет.
Как нераздельны:
снег, Россия,
сугроб, снегурочка, снегирь…
И родина моя —
стихия
великоснежная — Сибирь.
Мы все язычники.
В нас предки
живут.
Нас трогают до слез
полуопущенные ветки
полуоснеженных берез.
Что говорить!
Когда сожженный
глубоким горем,
как сквозь сон,
жил Суриков,
то потрясенный
Великим Снегом — был спасен.
На основании законном
вошла в Историю зима:
Снег воевал с Наполеоном
и третий рейх сводил с ума.
Сверканье, скрип…
Не только детство,
не только сказка или стих, —
но память духа,
как наследство
суровых прадедов моих, —
вот Снег дохнет…
Когда они скажут:
«Пропавший
не вспомнит юдоли земной», —
туманом и дымом пропахший,
я выйду к дороге лесной.
Я сяду на пень придорожный.
Я брошу рюкзак возле пня.
Твой голос,
сухой и тревожный,
ребенком уткнется в меня.
Пустые и глупые люди!
Легко расточая слова,
они позабыли о чуде
и силе земного родства.
Что там, где чернеет берлога,
где светят гнилые огни,
которых боятся они,
там есть и лесная дорога,
небесной дороге сродни.
Она-то меня повстречает.
Она не скривит,
не солжет.
Да голос еще выручает.
Да память еще бережет.
Скатиться вниз,
и в нетерпенье
рывком сорвав рубаху с плеч, —
в ее круженье
и кипенье,
в ее сверкающую речь!
В ее стремительную —
с ходу! —
в ее студеную струю,
в ее зеленую свободу —
купель и колыбель мою.
И плыть!
Еще без напряженья,
еще размашисто-легко,
ее кипенье
и круженье
гася уверенной рукой.
Наискосок,
через воронки,
закрученные в глубине,
чтоб в спину ахали девчонки
и говорили обо мне.
На левый берег,
где нависли
клубы черемух и берез.
Почти без памяти,
без мысли
упасть на галечный откос.
И
камушки перебирая,
не помышляя слаще лечь,
все слушать,
не перебивая,
ее сверкающую речь.
Что ты сегодня молчишь и невесел?
Не угадаю причин по лицу.
Слышишь?
Бубенчики ландыш развесил.
Слышишь?
Кукушка летает в лесу.
Как ни морочит нас,
как ни колдует
сила нечистая — все нас хранит
детская радость: кукушка кукует!
Детская радость: бубенчик звенит!
Знаю и я в себе темные токи,
этот болезненный выход тоски.
Опережая привычные сроки,
время прижгло и сдавило виски.
Снег полетит или ветер задует —
май переможет,
и нас охранит
детская радость: кукушка кукует!
Детская радость: бубенчик звенит!
Хорошо, когда убрано поле
в срок,
в сухую погоду,
сполна.
Прославляя уменье и волю,
хлеборобов отметит страна.
И они, поднимаясь на сцену
и смущаясь вниманьем таким,
может, внове почувствуют цену
и себе,
и хлебам золотым.
Хорошо в это славное время,
в эти краткие дни осенин
ощущать себя вместе со всеми,
даже если ты бродишь один.
И комбайны стоят на приколе.
И на лицах особенный свет.
Хорошо, когда убрано поле,
словно выполнен главный завет!
Дождь шумит, шумит по крыше
Кто не любит этот шум!
Кто забыл, как он колышет
легкий рой случайных дум!
Хоть на летнем сеновале,
хоть на пыльном чердаке,
где вы, может, ночевали
или с книжкою в руке
прилегли на одеяле
от шумихи вдалеке.
Вы вздохнули осторожно,
сон рукою отведя,
потому что невозможно
не заслушаться дождя.
Что мелькает перед вами,
позабытое не раз?
Кто неясными словами
заговаривает вас?
Отчего бы…
Но едва ли
в том далеком далеке —
хоть на летнем сеновале,
хоть на пыльном чердаке —
вы когда-нибудь бывали
с тем дождем накоротке!
Вот и ягода с печалинкой.
С холодинкою вода.
Гуси к берегу причалили.
Разбрелись в лугах стада.
Бор листом и хвоей выстелен,
в соснах вспышки янтаря.
Это я стою под выстрелом
золотого сентября.
Это синий свет колышется.
Это воздух говорит.
Как далеко выстрел слышится!
Как лицо мое горит!
Как мучительно,
несвязанно
проступает между строк
все, что всуе было сказано
и чему приходит срок.
Александр Бобров
Дорога по России далека,
Но кажется короче вполовину,
Пока на всем пути вдоль большака
Стоят амбары, избы да овины.