Я, может, долго буду помнить после
Прикосновение… Так помнит взрослый,
Как в детстве на него дышала мать.
…А в том краю, куда теперь идем, —
Скворчихи трепыхаются на ветках,
Хлопочут о скворцах своих, о детках;
Березы розовеют под дождем.
Мы совершенно правильно идем —
Там пахнет то брусникой, то грибами,
Там выведет к реке тропа любая.
…Люблю тебя… Березы под дождем…
Жгли костры, пахло гарью,
Над рекою струился туман.
Шла по берегу Марья,
Рядом с нею — Иван.
Возвращались с рыбалки,
К дому милому берегом шли.
Как пунцовые маки.
Губы Марьи цвели.
Пело тело Ивана
От весны, от любви, от труда
Да от песни баяна,
Долетевшей сюда.
Ровно месяц сегодня,
Как живут они, муж и жена,
К изголовью приходит
Золотая луна.
Нынче, в свете медовом,
Что всю горницу снова зальет,
Древним, ласковым словом
Муж жену назовет.
И еще неумело
Приласкает Ивана она.
…На заре прогремело:
— Люди!.. Горе! Война!..
Не к добру пахло гарью
И стелился косматый туман.
Душат слезоньки Марью,
Стиснул зубы Иван.
Стынут женские плечи,
Провожает бойца своего
До села Большеречье,
До казенного пункта его.
Увезут пароходом,
И не скажет седая вода —
То ль на дни, толь на годы,
То ль уже навсегда…
Не успело за лето
Долететь до родного села
Ни письма, ни привета —
Похоронка пришла.
Были майские ночки,
Свет лила молодая луна,
Но ни сына, ни дочки.
Похоронка одна.
…Снова — вешняя вьюга
И костры за рекою, во мгле,
Далеко друг от друга
Спят супруги в земле.
Зябнет стебель пшеницы,
Наступает холодный рассвет.
В деревеньке хранится
Немудреный портрет.
Не иконою старой
Красный угол откроется вам:
Русокосая Марья,
Чернобровый Иван.
С пожелтелого снимка,
С довоенного, смотрят они,
Как мерцают сквозь дымку
Их счастливые дни.
Здесь, на погосте дедовом,
Над вечной тишиною
С роднею побеседую,
Что не забыта мною.
Почувствую над кручею,
В глуши родного края,
Что слезы есть г о р ю ч и е,
Что есть земля с ы р а я.
Довольно, музыка!
Ведь счастье
Не будет полным никогда
Вон, проявляя к нам участье,
Взошла вечерняя звезда.
И забелел, и заклубился
Туман над полою водой.
И месяц в небе появился,
Покинутый и молодой.
И просит робкое растенье,
Добром рожденное на свет,
Чтоб мы заметили цветенье,
Оно вот-вот сойдет на нет.
Синеет за окошком бор сосновый,
Цветет на подоконнике герань.
А мы с тобою, как уток с основой,
Переплетаясь, образуем ткань,
Чтоб, став холщовой, грубою рядниной,
Нам удалось в итоге всех годов
Родную землю, край ее равнинный,
Прикрыть от неминучих холодов.
А чем я лучше дерева того,
Что под окном моим?
Я и не выше,
И явно не кудрявее его,
И, может, хуже вижу, хуже слышу?
Нависли грозовые облака
Над ближним лесом, не за дальним морем,
А у меня спокойствие во взоре,
Ведь я грозы не чувствую пока.
Но дерево, что под моим окном,
Притихло, напряглось листочком каждым
И ждет минуты утоленья жажды,
И вот он грянул — поднебесный гром!..
Добрей оно, видать, — ни соловей,
Ни воробей и ни иная птаха
Не испугались сумрачных ветвей,
В мое жилье боясь влететь, однако.
Выходит, зря кичишься,
Царь природы?
Выходит, надо поскромнее быть?..
Есть, правда, козырь —
Листьев сок холодный
С людской горячей кровью
Не сравнить.
Но вдруг среди разведанных глубин
Еще одной наука поразила —
Людской наш,
Кровяной гемоглобин
Древесному подобен хлорофиллу.
Так, значит, все живущее — родня
От веку на планете нашей древней?
И может, люди доживут до дня,
Когда они поймут
Язык деревьев?..
За небольшим лишь дело —
Чтоб тем днем
Листвой, как ныне, дерево шумело,
Чтоб только выстоять оно сумело
В двадцатом веке,
Под его огнем.
Елена Миронова
Упали тихие снега
С тишайшей вышины…
Оми неслышной берега
В снега погружены.
Откинув с глаз
Туманный шелк
Сырой осенней тьмы,
Над спящим городом взошел
Светлейший лик луны.
Покуда старые дома
Еще не снесены,
Идем, идем — зовет зима! —
Смотреть былые сны.
Пойдем на снежные поля
Внимать, как с давних пор
Дом Вальса
С домом Короля
Ведут ревнивый спор
О том, кому войти в века
Певцом родной страны,
О том, чья дерзкая строка
Звучнее тишины…
Ты слышишь, слышишь:
Тишина,
Как воздух, льется в грудь!
Она зовет Шебалина
В далекий зимний путь.
Вослед за пушкинской строкой —
Луны неспешный бег
И невесомый, как покой,
Тишайший первый снег…
И только Драверта перо
По белому листу
Спешит полночного порой
Связать с юртой юрту.
Его касания бегут,
Что горностаев след,
И проступают на снегу
Сквозь снегопады лет…
По белой ночи ноября
В заветное вчера
Идем, идем, пока заря
Не разожгла костра,
Пока не вспыхнули огни,
Не хлынула толпа,
Идем в просторы тишины,
Под тихий снегопад…
Материнская жертвенность русских берез
Открывается вновь
просветленному взгляду…
Как напев колыбельной, прозрачен и прост
Вековечный печальный обряд листопада.
Скоро белые снеги ударят с небес, —
Вот и нынче рассвет по-морозному розов, —
И вздыхает по-старчески зябнущий лес:
«Нету дерева горестней русской березы!»
Только что́ ей и ропот,
и зависть,
и суд,
Если громче души материнской веленье?!
…Сорван с белого тела последний лоскут
Для сосёнки,
по-детски прильнувшей к коленям…
Во второй половине зимы
Крепче стужи и злее метели,
Горше ивы и сумрачней ели,
Резче грани меж света и тьмы.
Но зато неизбежно близки
Солнце марта и зелень апреля,
И капели полдневные трели
Током крови пронзают виски…
Во второй половине пути
Кручи круче и версты длиннее,
Звуки глуше и краски бледнее,
И растрачена
радость идти…
Но зато, как еще никогда,
Светел слабенький лучик рассвета,
Драгоценна улыбка привета,
Сладок хлеб
И целебна вода.
Поет февральская синица,
Зовет несмелую весну…
Садов заснеженных ресницы
Распахнуты в голубизну,
Полдневным солнцем смыты с окон
Серебряные витражи…
Еще зиме не вышли сроки,
Еще не веришь тихой лжи
Непоистратившейся стужи,
Неутомившейся пурги,
Еще в твоей округе кружат
Зимы трескучие шаги,
Но эта маленькая птаха
С осколком солнца на груди
Поверх снегов,
Метельных взмахов,
Поверх недель
уже глядит
В простор весны, хмельной и
нежный,
В кипенье звуков и цветов, —
Туда, где крохотный подснежник
Сквозь снег
проклюнуться готов…
Наталья Морова
Послушно леса отступают.
И вот, расстоянье покрыв,
Машина не выезжает —
Взлетает на самый обрыв.
Покоя не нарушая,
В широких своих берегах
Вздыхает большая-большая
Сибирская наша река.
Раскинулась до горизонта,
До неба, до самой черты
Уставшая от работы,
Не знающая суеты.
Замру. Поклонюсь. Отчитаюсь.
Полынной зарей задохнусь.
До птичьей октябрьской стаи
Впервые душой дотянусь.
Просыпалась снегом Вселенная
Смотри — происходит всерьез!
Великое переселение
В сугробы сверкающих звезд.
Срываются, кружатся в танце,