– Нор, возможно, ты меня не услышала. В первую очередь ты сама теряешь деньги.
– А может, ты меня не услышал, – вспыхнула та. – Знаю, что ресторан нуждается в моем присутствии. Но и ты, и Эл, и официанты, и повара, и уборщицы являются главной частью моего заведения. Мне понадобились годы, чтобы собрать такую хорошую команду, и я не собираюсь терять ее сейчас.
– Успокойся, Нор, я просто пытаюсь помочь тебе держать голову над водой.
– Прости, Деннис, – сокрушенно произнесла Нор. – Вся эта заварушка выводит меня из себя.
– Как Билли?
– А ты как думаешь? Он только что позвонил Мариссе и в звукозаписывающую компанию. Детка категорически отказывается с ним разговаривать, да и со мной тоже, если на то пошло, а компания сообщила, что если это не кончится, им придется прервать договорные отношения.
Наступило молчание, потом Нор сказала:
– Деннис, помнишь, у меня в гостиной над камином висит картина импрессионистов?
– «Боль номер один»?
Это была их старая шутка.
– Да. У тебя есть доверенность. Открой мою банковскую ячейку и достань документы на полотно. Потом отнеси в «Галерею Рубена». Уверена, они очень выгодно его продадут. Картина стоит не менее шестидесяти тысяч долларов. Это поможет.
– Ты же обожаешь эту мазню, Нор.
– Не так сильно, как свой ресторан. Ладно, Деннис, думаю, на один раз хороших новостей достаточно. Свяжемся приблизительно через две недели.
– Конечно, Нор. Береги себя.
Потом она позвонила Шону О'Брайену и поинтересовалась, назначена ли дата суда. Оказалось, что нет.
Мать с сыном в молчании покинули номер мотеля, спустились по ступенькам на автостоянку и сели во внедорожник с мужчиной в темных очках. «Должно быть, это федеральный маршал, который за ними присматривает», – догадался Стерлинг.
Он ехал на заднем сиденье с Нор. Ни слова не было произнесено за двадцать минут езды. Показался дорожный знак, указывающий, что до Денвера тридцать миль. «Я точно знаю, где мы находимся. Неподалеку от Военно-воздушной академии».
Билли и Нор жили в заурядном двухэтажном доме, единственным достоинством которого, на взгляд Стерлинга, было его местоположение. Здание располагалось посреди большого участка в тени высоких деревьев, обеспечивающих уединение.
Когда машина остановилась, Билли обратился к маршалу.
– Фрэнк, зайди внутрь, пожалуйста. Мне надо с тобой поговорить.
– Конечно.
Мебель в гостиной выглядела так, словно приобретена по дешевке на распродаже имущества обанкротившегося мотеля: диван и стулья из дермантина, несочетающиеся пластмассовые столики – кофейный и приставной, ядовито-оранжевое ковровое покрытие от стены до стены. Со скрежетом трудился кондиционер, закачивая прохладный воздух.
Стерлинг оценил попытки Нор сделать комнату пригодной для жизни. Со вкусом обрамленные репродукции отвлекали от безобразной мебели. Черная ваза с подсолнухами и несколько больших зеленых растений слегка смягчали удручающую атмосферу.
Из гостиной виднелась, скорее всего, столовая. Билли превратил ее в музыкальную комнату – заваленное нотами поцарапанное пианино, проигрыватель и полка с компакт-дисками. На кресле возле пианино лежала гитара.
– Чем могу помочь, Билли? – спросил маршал.
– Можете помочь нам упаковаться. Я здесь больше не останусь. Сыт по горло.
– Билли, это не вина Фрэнка, – успокаивающе заметила Нор.
– Мы все знаем, что этот процесс никогда не произойдет. Мне до конца дней гнить в этом доме? Фрэнк, позволь тебе кое-что объяснить. На прошлой неделе мне исполнилось тридцать. В музыкальном бизнесе это уже старость, понимаешь? Старость! В наши дни начинают в семнадцать, если не моложе.
– Билли, успокойся, – попросила Нор.
– Не могу я успокоиться, мама. Марисса растет без нас. Растет, ненавидя меня. Каждый раз, когда я говорю с Дениз, она рассказывает, как беспокоится о Риссе, и она права. Я решил рискнуть. Если что-нибудь со мной случится, по крайней мере я буду жить собственной жизнью.
– Послушай, Билли, – прервал маршал. – Понимаю твое отчаяние. Вы не первые, кто сходил с ума в этой программе. Но вы в реальной опасности. Мы точно знаем. Не было оснований говорить об этом раньше, но еще в январе ваша участь была решена. И когда личные головорезы Баджеттов не смогли вас выследить, братья наняли киллера.
– Когда? – побледнела Нор.
– Три месяца назад. Мы знаем кто он, и наши парни усиленно его ищут. Так вы по-прежнему хотите, чтобы я помог вам собраться?
– Нет, – понурился Билли, подошел и сел за пианино. – Просто продолжу писать музыку, которую, возможно, кто-нибудь когда-нибудь споет.
Маршал кивнул Нор и ушел. Через несколько мгновений Нор подошла к сыну и положила руки ему на плечи.
– Это действительно не продлится вечно, ты же понимаешь.
– Это ад на земле.
– Согласна.
«Я тоже, – кивнул Стерлинг. – Но что я могу поделать?» Чем больше Брукс вникал в проблему, тем меньше чувствовал в себе сил ее решить. Бросив сочувственный взгляд на мать и сына, вышел на улицу. «Я привык к высокому небу, но не в штате Колорадо, – подумал он, – наверное, поэтому ощущаю себя немного легкомысленным».
Трудно поверить, что Нор и Билли все еще будут здесь в декабре. Можно себе представить их эмоциональное состояние к тому времени. «Куда еще я могу пойти? Что могу сделать? Все зависит от суда. Возможно, следует отправиться к адвокату Баджеттов по легальному бизнесу. В конце концов, именно Чарли Сантоли увидел, как Билли и Нор выходили из офиса Джуниора. Буду рад покинуть эту жару», – решил Стерлинг, закрыв глаза. Хотя лето всегда любил.
Еще раз обратился к Небесному совету.
– Пожалуйста, не могли бы вы транспортировать меня к Чарли Сантоли, причем в начале декабря? – Подумал и добавил: – Аминь.
Глава 20
– Следовало побеспокоиться о развешивании гирлянд по крайней мере неделю назад, – ворчала Мардж, распаковывая лампочки и передавая их Чарли, стоящему на лестнице.
– Я был слишком занят, Мардж. Просто руки не дошли, – ответил тот, с трудом дотянувшись до верхушки елки, сильно выросшей с прошлого года. – Можно было нанять кого-то помоложе, половчее и с более высокими лестницами, наверняка они сделали бы все гораздо лучше.
– О, но тогда мы пропустили бы все самое интересное, Чарли. Мы сорок лет вместе украшали елку. Придет время, когда ты действительно не сможешь это сделать, и тогда придется кого-то приглашать. Признайся, тебе нравится этот ритуал.
– Не стану спорить, – неохотно улыбнулся тот.
Стерлинг сидел на ступеньках, наблюдая за парой. Чарли действительно наслаждался. Семейный человек.
Через час замерзшие, но довольные собой супруги вошли в дом, сбросили пальто и перчатки и побрели на кухню выпить по чашке чая. Когда чайник и свежеиспеченное рождественское печенье были выставлены на стол, Мардж взорвала бомбу.
– Я хочу, чтобы ты прекратил работать на Баджеттов, Чарли, причем прямо с завтрашнего дня.
– Мардж, ты в своем уме? Это невозможно.
– Возможно. Господь свидетель, мы не богаты, но на жизнь хватает. Если есть желание трудиться – снова займись персональной практикой, сделки и завещания можно оформлять и на дому. Мне надоело ежедневно ждать, что ты того и гляди заполучишь из-за Баджеттов инфаркт.
– Мардж, ты не понимаешь… не могу я их бросить, – обреченно прошептал Чарли.
– Почему? Если ты умрешь, они просто наймут нового адвоката, вот и все.
– Мардж, все не так просто. Это… пожалуйста, давай просто забудем об этом.
Та встала и решительно оперлась ладонями о стол.
– Так объясни, – потребовала она, повышая голос. – Чарли, я хочу услышать правду. Что происходит?
Стерлинг слушал, как Чарли сначала нерешительно, а затем, торопливо выплескивая слова, признался жене, что на протяжении многих лет был вынужден угрожать людям, которые стояли на пути Баджеттов. Брукс наблюдал за меняющейся реакцией Мардж – от ужасного потрясения до глубокой озабоченности, когда она осознала, какие эмоциональные мучения долгие годы испытывал муж.
– Мне поручено добиться отсрочки суда по делу о прошлогоднем пожаре на складе в Сиоссете. Певцы, нанятые на празднование дня рождения мамы Хедди-Анны, случайно услышали, как Джуниор отдал приказ о поджоге. Ходят слухи, что артисты работают в Европе, но на самом деле они находятся в охраняемом полицией месте.
«Так вот какую историю распустили о Нор и Билли», – понял Стерлинг.
– Почему ты хочешь добиться отсрочки судебного разбирательства?
– Мы подкупили экспертов, которые укажут, что огонь вызвали оголенные провода. Ганс Крамер, владелец склада, исчез, но братья узнали в прошлом месяце, что они с женой живут в Швейцарии. У них там родственники, и после произошедшего Крамер не хочет связываться с Баджеттами.
– Ты не ответил на мой вопрос, Чарли.
– Мардж, не я хочу отсрочки. Баджетты.
– Почему? – пристально взглянула она на мужа.
– Потому что они хотят оттянуть начало процесса, пока Нор Келли и Билли Кэмпбелл не замолчат навсегда.
– И ты все равно не желаешь от них уйти? – недоверчиво спросила Мардж.
– Баджетты их не найдут.
– А если найдут? Чарли, ты не должен этого допустить!
– Знаю, что не должен, – взорвался тот. – Но не знаю, что делать. Не забывай – в ту же минуту, как я обращусь к федералам, Баджетты об этом узнают. У них везде шпионы.
– Как это случилось? – заплакала Мардж. – Чарли, неважно, какие наступят последствия, ты обязан поступить правильно. Только подожди несколько дней до окончания Рождества. Пусть хотя бы этот праздник мы проведем вместе, – вытерла она глаза тыльной стороной ладони. – Буду молиться о чуде.
– Что ж, тогда молись о чем-то конкретном, – устало улыбнулся Чарли, встал и обнял жену. – Помолись, чтобы нашелся способ заставить братьев посетить мамашу. А уж полицейские повяжут их в ту же минуту, как они ступят на валлонскую землю. Тогда мы все будем чисты.