Он оторвал взгляд от окна. Ага, туз! Пока что с этим тузом их чуть не взашей выгнали из кабинета Чардынина. Пора возвращаться в театр. До конца дня он еще успеет посмотреть шпагоглотателей и канатоходцев.
Впереди хлопнула дверь. Потом другая, из которой выбежала худенькая девушка, причитая:
– Чем я ее обидела? Что такого я сказала? И подол еще не подшит! – Она вбежала в соседнюю дверь, тут же выбежала и стала метаться по коридору, стукаясь, как мячик, о двери, с криками: – Госпожа Збарски, где вы? Где вы, госпожа Збарски? – Вся в слезах, девушка пронеслась мимо Басби. Он обернулся худышке вслед: «Забавная фигурка – скачет, как карандашик». Взволнованные крики стихли за поворотом коридора.
А в кладовке, мимо которой шагали Басби с его насупленным приятелем, затаившись, стояла госпожа Збарски. В темноте мерцал бриллиант величиной с пуговицу, что устроился в разрезе бального платья Анны Карениной, открывающего белые скульптурные плечи Лидии. Она никогда не носила подделок и свято верила, что настоящие драгоценности приносят на бледный экран магический свет. Она выбежала из примерочной, узнав, что Чардынин так и не отменил завтрашнюю съемку на корабле – а ведь «Ялтинский листок» обещает шторм! И вздыбится черная волна, и превратится в ледяную лапу, и подхватит ее с палубы, подкинет к серому небу, сожмет горло… Однако должна же у Василия Петровича быть совесть – и к этой совести следует воззвать! Подхватив недошитый шелковый подол, она оттолкнула помощницу и решительно направилась в кабинет Чардынина. И еще из коридора через приоткрытую дверь приемной увидела… Сразу что-то ослабло в груди. Беспомощная улыбка растаяла на губах. Там, в кабинете – невозможно поверить! – стоял, размахивая руками, «ее флибустьер». Совсем недавно, в театре… Закрыв руками пылающее лицо, она метнулась в первую попавшуюся дверь – и забилась в угол между шваброй и башенкой из мусорных ведер. Зачем он здесь? Преследует ее? Как объяснить Збышеку? Лидия вытерла испарину со лба и вжалась в стену, услышав заполошные крики ассистентки. Люди поймут! Все поймут! Господи, при чем тут Збышек?! И что поймут люди? Ведь никакой измены не было – одумалась вдруг Лидия. А мысленно опять сидела в маленькой, обитой шелком театральной ложе и слушала его голос, дающий указания танцоркам. Резковатый и нежный одновременно. Боже, какая глупость! Почему она прячется за швабру?! И как теперь выйти – однако глупейшая ситуация.
Между тем Басби и Сидни вышли из ворот «Нового Парадиза», Басби уже поднял руку, подзывая таксомотор, и тут кто-то тронул его за рукав. Обернувшись, он увидел невысокого человечка в сером плаще и глубоко надвинутой на лоб фетровой шляпе. Несколько мятое лицо и бегающие глазки сразу показались Басби подозрительными, однако за годы скитаний с антрепризами по Российской империи он привык иметь дело с публикой самого разного свойства.
– С кем имею честь? – поинтересовался он.
Человечек замялся.
– М-м-м… Юрий Фомич Глазков, – произнес тот, очевидно, первое пришедшее в голову имя. – Торговля фотографической аппаратурой. Импорт синематографической пленки. Производство движущихся открыток. Собственное дело, так сказать.
– Движущихся открыток? – удивился Басби.
– М-м-м… Небольших фильмов, посвященных определенной теме, по заказу, так сказать, почтенных господ. Публика, смею вас уверить, хорошо знает мою продукцию.
– А-а… Простите, не расслышал – как называется ваша фирма? – продолжал расспросы Басби, делая вид, что не понимает, что за субъект мнется перед ним, хотя с первого взгляда дал ему прозвище «мелкий жулик».
– М-м-м… Фирма… – засуетился мнимый Юрий Фомич. – Фирма моя не имеет названия, поскольку… поскольку… – Басби терпеливо ждал. – Поскольку не нуждается в рекламе! – наконец выпалил Юрий Фомич, радуясь, что нашел удачный ответ на неприятный вопрос.
– Понятно, – протянул Басби. – Не нуждается, значит. Ну, так чем обязан?
Человечек приосанился:
– Имею предложение, от которого вы не сможете отказаться! Волею судьбы находился в приемной Василия Петровича Чардынина… м-м-м… по вопросам поставки турецкой пленки, так сказать, – снова засуетился Юрий Фомич, зачем-то объясняя цель своего визита, хотя никто его об этом не спрашивал. «Контрабанда», – подумал Басби. – Находился, так сказать, в приемной, – продолжал Юрий Фомич, – когда вы изволили излагать преимущества своего изобретения.
– И все слышали, – закончил за него Басби.
– И все слышал, – почему-то сокрушенно согласился Юрий Фомич.
– Желаете приобрести? – быстро спросил Басби.
Юрий Фомич вдруг неожиданно просветлел лицом.
– Хочу! – радостно воскликнул он. – Если бы вы смогли проехать со мной…
Басби повернулся к Сидни.
– Господин хочет купить твои чертежи. Как ты на это смотришь?
– Oh, yes, yes!
Басби между тем задумчиво смотрел на Юрия Фомича. Мысли быстро проносились у него в голове. Жулик… Перекупщик… Контрабандой торгует… Может, и ворованным… Не опасно ли?.. Обманет… А и черт с ним… Все равно эта ерунда никому не нужна… Зато мой дурак успокоится (взгляд на Сидни)… Любопытно посмотреть, что за движущиеся открытки…
– Что ж, поедем, – решил он и, поместившись в таксомотор, троица покатила по крымским горкам на окраину Ялты.
Фирма Юрия Фомича, не нуждающаяся в рекламе, представляла собой тесный сарайчик, заваленный синематографическими камерами, явно бывшими в употреблении, заставленный круглыми железными коробками с пленкой и заросший лесом треног, софитов и фотографических зонтиков. Многочисленные деревянные шкафы, разделенные на маленькие ящички, теснились у стен. Пылинки плясали в солнечных лучах, пробивающихся сквозь щели в дощатых стенах. Басби захотелось чихать. «Мы на самом дне синематографической жизни. Так нам и надо», – усмехнувшись подумал он, с любопытством оглядываясь вокруг.
– Что же представляют собой ваши живые открытки?
Юрий Фомич, тщательно запирающий в этот момент дверь, радостно кудахтнул.
– Покажу, покажу! Ах, молодежь, – игриво пропел он, подскочил к одному из шкафов, выдвинул ящик и вытащил туго свернутый рулон пленки. Как карточный фокусник растягивает перед партнером колоду, так и Юрий Фомич растянул перед Басби рулончик. Басби взял пленку и поднял к свету.
– О! – присвистнул он, проглядывая кадр за кадром.
– Французский жанр, – шепнул Юрий Фомич. – Господа очень интересуются.
На пленку была заснята дебелая девица в кружевных панталонах, прозрачном неглиже и спущенных чулках. Волосы девицы были хитрым образом спутаны и схвачены большими шелковыми бантами, будто у маленькой девочки. Девица возлежала на диване, заваленном подушками, и смотрела перед собой коровьими глазами. По мере продвижения взгляда от кадра к кадру девица постепенно раздевалась, выгибая пышный стан. Когда на ней не осталось ничего, кроме чулок и бантов, появилась здоровенная мужская спина. Спина приблизилась к дивану. В кадре появилась мужская голова. Лица видно не было. Стоя на коленях, мужчина стащил с девицы чулки. Та раздвинула ноги, и он, наклонившись, стал целовать ее между ног. Девица запрокинула голову, закрыла глаза и закусила губу.
– Великолепно! – сказал Басби, сворачивая пленку. – Просто великолепно! Поздравляю с сокрушительной победой над родоначальниками жанра. Не вашу ли спину мне посчастливилось лицезреть на этой пикантной зарисовке?
– Ну, что вы! – смутился Юрий Фомич. – Вы мне льстите. А ежели хотите полюбоваться еще, у нас тут, так сказать, целая коллекция с разнообразнейшими типами, – он повел рукой в сторону шкафов.
– Благодарствую. Воспользуюсь непременно. Но к делу! Надеюсь, вы понимаете, что мы продаем не аппарат, а изобретение. Идею. То бишь чертежи. Собирать аппарат вам придется самому.
– Конечно, конечно! – замахал ручками Юрий Фомич. – Есть умельцы – смастерят! Могу я посмотреть чертежи?
– Безусловно.
Басби достал из-за пазухи чертежи, расстелил на столе и крепко прихлопнул с двух сторон ладонями, чтобы Юрий Фомич не смог взять их в руки. Тот склонился над бумагами. Лицо его перестало круглиться улыбкой, приобретя цепкое выражение. Видно было, что читать чертежи он умеет.
– Так-так… – приговаривал он. – Так-так… Составлено грамотно. И все же… м-м-м… каковы гарантии, что ваш аппарат, так сказать, – заговорит?
– Никаких! – лучезарно улыбнулся Басби, пряча чертежи обратно в карман. – Мое кредо – никогда никаких гарантий. Могу оставить в заложники своего американского друга, который, кстати, и является изобретателем волшебного устройства. Подержите его у себя, пока ваши умельцы будут мастерить. Не получится – отрежете ему голову. Разрешаю. Не волнуйтесь – он привык к зверствам. Так, по обыкновению, поступают индейцы в Северной Каролине. Но должен предупредить – он очень прожорлив. Можете прогореть. Мне, во всяком случае, его содержание влетает в копеечку. – Юрий Фомич с ужасом смотрел на него. – Так что, берете? Изобретение берете? – продолжал Басби. Юрий Фомич поспешно закивал. – Какую цену даете?
– Возь… возь… – голос Юрия Фомича влетел в дискант и сорвался. Бедняга закашлялся. – Возьмите французский жанр. Сколько желаете.
– Заманчивое предложение, – отозвался Басби. – Но что прикажете с ним делать, разве что ублажать себя на сон грядущий? Не угодно ли расплатиться наличными?
Юрий Фомич не выразил подобной готовности. Денег у него, очевидно, не было. Подстреленной птицей метался он по сарайчику, предлагая в обмен на чертежи свои подержанные сокровища. Пленка в железных коробках. Фотоаппарат в деревянном корпусе с царапиной на боку. Жидкость для проявки пленки. И даже маленький станок для изготовления копий. Басби мотал головой. Нет. Нет. Нет. Юрий Фомич танцевал вокруг него – тащил на середину комнаты треснувший софит, волок монтажный столик, выкапывал из угла фотоувеличитель. Подскочив к плотной занавеске, перекрывающей проход в заднюю часть дома, он отдернул ее, обнажив что-то вроде складского помещения, заваленного рухлядью. Разметав в стороны железки и деревяшки, закончившие свою жизнь в кино, Юрий Фомич с лету сорвал брезент с какого-то крупного агрегата. Блеснул округлый бок вишневого лака. Пустила солнечного зайчика золотистая латунь. Сверкнул строгий хром. Перед Басби стояла очень странная двухместная спортивная машинка. Линии ее корпуса плавностью напоминали скорее космическое тело, нежели авто.