— Андрей, — она тормозит на последней ступеньке. Еще немного, и мы бы вышли из подъезда без лишних диалогов. Вообще, терпеть не могу слова в таких ситуациях. Пустая трата времени.
— Что? — завершаю нашу «стоянку» и тяну ее к машине.
На лавке у подъезда, как и все дни до, тусуются бабульки. Еська нервно осматривается и отрицательно качает головой. Отдает мне вещи, чтобы закинул их в багажник, и садится в тачку.
— Прости, что так вышло. Мне жаль, что ты стал свидетелем этого… — она взмахивает рукой, нерешительно оглядываясь на свои окна, а потом торопливо пристегивается.
— Все нормально.
— Только не нужно врать, — ее передергивает, — это не имеет ничего общего с «нормально», — снова всхлипывает.
Мы выезжаем на бульвар, и настойчивая атака маминых звонков возобновляется. Снова сбрасываю вызов и выключаю телефон. Делаю это не потому, что такой паршивый сын. Вовсе нет. Скорее, я берегу ее же нервы. Я прекрасно себя знаю. В таком взвинченном состоянии, а к Еське я приехал именно таким, ни о чем мы не договоримся. Скорее, наш скандал приобретет вселенский масштаб.
Весь сегодняшний ужин был грандиозным театром абсурда. Когда четыре абсолютно чужих друг другу по интересам человека собираются за одним столом и пытаются корчить из себя идеальную семью. Лезут из кожи вон, чтобы поиграть в то, чего нет.
Мама в этом театре отвела себе самую важную роль — предводителя. Именно она придумывает сценарий и пытается внедрить его в жизнь. Нагнать упущенное. Исправить Славика, который просто «немного потерялся». Рассказать, как нужно жить мне, и в миллионный раз разыграть отдельную пьесу «большой любви» с отцом.
Но в общей сложности я все же свалил не поэтому. К цирку такого рода уже привык. Просто мама решила в очередной раз посягнуть на мои границы, рассказывая, с кем мне можно общаться, а с кем бы не следовало. Это я сейчас о Еське.
Тема зашла сама собой, быстро набирая обороты. Я психанул, высказался и ушел.
Отец молча меня поддержал. Не лез в эту психоделику. За что ему спасибо. Он уже сейчас осознает, что дальше нам с ним еще работать.
— Приехали, — с трудом вырываюсь из размышлений и припарковываю машину у дома.
Небольшой элитный ЖК. Отец подарил мне квартиру тут еще на восемнадцатилетие. Как знак начала взрослой жизни.
В квартиру поднимаемся молча. Третий этаж. Я на автомате сворачиваю к лифту, а Еська — к лестнице. В итоге идем пешком.
Щелкаю кнопку выключателя сразу, как попадаем внутрь. Прихожей в полном понимании здесь нет. Только небольшой островок со шкафом, плавно перетекающий в гостиную, а дальше в кухню.
— Проходи, будь как дома.
Она кивает с едва заметной на губах улыбкой. Разувается. Медленно огибает диван и бросает на него свой ноутбук.
— Ты здесь не живешь, — заключает, осмотрев пространство вокруг себя.
— Так, заезжаю иногда.
— Догадываюсь зачем, — она закатывает глаза и плюхается на диван.
— Поделишься? — достаю из холодильника бутылку воды и сажусь рядом с Еськой.
— Нет.
Еся усмехается, а потом кладет голову мне на плечо. Быстро переплетает наши пальцы, кажется, даже закрывает глаза.
— У меня сейчас такое паршивое настроение… Прости. Не могу перестать думать о произошедшем. Как представлю, что завтра нужно будет туда ехать…
— Ты можешь остаться жить здесь, — пожимаю плечами. Если она тут останется, все станет гораздо проще. Нет, жить тут вместе с ней в мои планы не входит. Это лишнее, ближайшие несколько лет точно.
Но игнорировать факт того, что ее проживание в этой квартире облегчит наши встречи, как и Есино существование в целом, глупо.
— Я не могу.
— Почему?
— Спасибо, правда. Ты очень хороший, Андрей. Но я не могу быть содержанкой.
— Я не собираюсь тебя содержать.
— Но выглядеть это будет именно так.
— Тебе есть дело до того, как это будет выглядеть?
— Нет. Но я должна сама. Для меня это важно. К тому же я уже накопила на комнату. Собиралась на этой неделе искать подходящие варианты.
— Как по мне, глупо упускать возможность пожить где-то на халяву и не тратить свои деньги.
— Разве? А мне кажется, я буду жить здесь только потому, что сплю с тобой.
— А ты со мной спишь? Я что-то не заметил.
То, куда медленно скатывается этот разговор, меня злит.
Она округляет глаза. Несколько раз дотрагивается кончиками пальцев до своей шеи и поднимается с дивана.
— Я лучше поеду…
Запрокидываю голову на спинку, распластав руки по ней же. Считаю про себя до пяти, прежде чем схватить Есю и потянуть на себя.
— Я тебя отпускал?
Знаю, снова включается не самая лучшая часть меня. Просто все эти разговоры о бабках, содержании — я как бы радуюсь, что она не такая. Но в глубине души думаю о том, что, будь она чуть сговорчивее, все было бы куда проще.
— А я разве спрашивала у тебя разрешения? Не хами, Андрюша.
Ее губы расплываются в едкой усмешке.
— Все эти фокусы будешь прокручивать со своими девками-однодневками.
— Да что ты? — усиливаю захват, вынуждая ее лечь. Сам по инерции наваливаюсь сверху, продолжая сжимать тонкое запястье. Второй рукой обхватываю щеку.
— Как по́шло, — она смеется.
Знаю, что уже включилась и не думает о домашних проблемах. Каждый раз, когда перехожу в наступление, она выпускает иголки, а потом, сама того не подозревая, принимает правила моей игры.
— Что ты знаешь о пошлости, моя хорошая?
Еська облизывает пухлые губы. Целует первая, моментально расслабляясь. Ее рука в моей ладони обмякает. Дыхание становится глубоким.
— Я знаю одно, — шепчет в самое ухо, — ты сходишь по мне с ума. Ты влип, Андрюша. Просто влип.
52
Есения
Я говорю это из желания чувствовать себя хозяйкой положения. Такое глупое желание, а еще дикая надежда, что мои слова — правда. Что на самом деле в этой суровой реальности он действительно от меня без ума.
Потому что сама я влипла. Окончательно и бесповоротно.
Внутри все еще сидит горечь и стыд. То, что устроил отец, просто ужасно. Я не знаю, смогу ли когда-то забыть случившееся, но то, что Андрей сделал…
За меня никто и никогда не заступался. Всегда приходилось справляться с этой адской ношей в одиночку.
Быть защищенной — это что-то невероятное. Но насколько его хватит? Насколько хватит нас?
Поворачиваю голову вбок, упираясь взглядом в идеально белую обивку дивана. Чувствую тяжесть тела Андрея. Конечно, он перенес вес на свои руки, но это ощущение близости пугает и распаляет одновременно. Сейчас я, как никогда уязвима.
Все случается так быстро…
Я тянусь к нему сама. Мне это просто необходимо. Вцепляюсь пальцами в воротник рубашки, забывая обо всем, что происходит за пределами этих стен.
В какой-то момент одежды на мне становится меньше. Она летит на пол, как и мой собственный контроль. Я чувствую горячие поцелуи на коже и отпускаю ситуацию. Поддаюсь, может быть, где-то иду на поводу, а может, просто иду на этот компромисс из дикого страха, а вместе с ним желания угодить Андрею.
Нет, бесспорно, я тоже этого хочу. Почему-то именно сейчас осознаю, что готова сделать еще шаг. Здесь. Именно с ним.
Жар тела, влажная и немного липкая кожа. Поцелуи.
Все смешивается воедино. Трепет. Агония.
Сердце заходится в бешеном ритме. Удары сбивчивые, неровные. Губы высохли, а разум слегка затуманился.
Андрей целует с напором. Эта дикость лишает меня последней возможности пойти на попятную, хотя мысли об этом, уже успели закрасться в голову. Мы на грани, на самом краю. Еще немного, и весь тот флер, что шлейфом вился за нашими спинами на протяжении последнего месяца, исчезнет.
Черта будет пройдена.
— Уверена? — его вопрос звучит каким-то неестественным голосом. Словно он и сам сомневается в том, что произойдет дальше.
Смело киваю. Во мне столько адреналина, страха, отчаяния… Я просто хочу закончить этот день. Закончить его лишь теми событиями, что выберу сами. И я выбираю. Выбираю Панкратова.
Главное — это вдохнуть чуть глубже, а после затеряться в той боли, что окутает тело за долю секунды.
Если то, что вот уже несколько месяцев сидит внутри меня, не любовь, то что же это?
Собираю пальцы в кулаки. Мышцы тяжелеют. Мысли снова путаются. Решения, решения, их так много, но где же верное? Разбредающееся по телу томление достигает пика. Зажмуриваюсь, морально настраиваясь на то, что произойдет дальше. Сама же отсчитываю секунды, словно готовлюсь к прыжку в глубокую бездну.
— Расслабься, — Андрей фиксирует мою шею. — Открой глаза. У меня ощущение, что тебя принуждают.
— Нет, что ты? — шепчу, но это больше похоже на скулеж. Жалобный, противный писк. — Я правда пытаюсь расслабиться.
Как только я произношу эти слова, Андрей отталкивается от поверхности дивана и поднимается на ноги. Чем больше он отстраняется, тем паршивей я себя чувствую.
Слышу звяканье пряжки ремня и то, как открывается дверка холодильника.
Прикрываюсь футболкой, которую успела поднять с пола, наблюдая за тем, как Панкратов достает бутылку минералки. На нем нет рубашки, она валяется где-то у моих ног.
— Не морочь мне голову, — бросает через плечо, продолжая по-прежнему стоять ко мне спиной. — Не знаю, из каких соображений ты сейчас все это устроила, но все это не имеет ничего общего с чувствами и желанием.
Становится невыносимо холодно. Обнимаю свои плечи, примерзая к дивану. Шевелиться не хочется. Ничего уже не хочется.
— Я… Андрей, я…
— Спать ложись. Пойду пройдусь.
И он уходит. Набрасывает на голые плечи пиджак и просто выходит из квартиры, оставляя меня здесь одну.
— Черт!
Растираю ладонями лицо. Чувствую себя дурой. Потому что мы должны быть на равных, а я почему-то решила перетянуть одеяло на себя. Сначала заключила себя в роль жертвы дома, теперь это же состояние перенесла на Андрея.