Все те очаровательные черты, которые мы ассоциируем с подростковым возрастом, – импульсивность, капризность, непредсказуемость и так далее – на самом деле являются результатом асимметричного развития. Ваш сын не просто взрослый человек с меньшим опытом и плохими навыками принятия решений. У него совсем другой мозг, и этот мозг стремится к новизне, жаждет волнений и выманивает ребенка из безопасного гнезда, которое вы для него построили. Все дело в том, что та часть мозга, которая обеспечивает «зрелое размышление», сильно отстает в своем развитии.
Разница между мозгом подростка и взрослого заключается в лимбической системе, которая контролирует чувства и реакции. К подростковому возрасту лимбическая система, запрограммированная на взрыв в период полового созревания, еще недостаточно хорошо связана с префронтальной корой – частью мозга, которая планирует, контролирует импульсы и обуздывает асоциальное поведение. Мозг развивается не только снизу вверх. Процессы миелинизации и обрезки начинаются в его задней части и продвигаются вперед; таким образом, префронтальная кора, расположенная далеко впереди в мозге над бровями, должна подождать. На разработку всей этой сложности требуется время – примерно двадцать пять лет! Отсюда и подростковый период.
Теперь на мгновение сделайте паузу, чтобы подумать о вашем сыне. Вспомните некоторые выходки, которые проделывали он и его друзья. Подумайте о том, насколько непропорциональными иногда кажутся его эмоциональные реакции и насколько чувствительным он может быть. Учитывая все вышеупомянутые факты о развитии мозга и особенно то, что его часть, отвечающая за спокойствие и собранность, еще не заработала, вы можете понять, почему так много экспертов по подросткам описали их как спортивные автомобили без тормозов.
К счастью, лишь небольшая часть нашего мозга схожа с мозгом ящерицы. Следующая стадия эволюции человеческого мозга называется палеомаммальной. Она возвышает нас (метафорически) от рептилий до млекопитающих, знаменуя развитие лимбической системы. Интересен тот факт, что наша эмоциональная сфера берет свое начало в памяти. Наши долговременные воспоминания хранятся в структуре, по форме напоминающей морского конька, которая называется «гиппокамп» (что в переводе с латыни и означает «морской конек»). Прямо рядом с гиппокампом находится отдел, название которого происходит от латинского слова «almond» («миндаль»), – миндалевидное тело. Пусть вас не вводит в заблуждение его размер. Этот очень маленький «орешек» проделывает необыкновенно важную работу. Основная задача миндалевидного тела – быть привратником мозга. Вот откуда берутся наши «внутренние» чувства. Эта структура оценивает новые ситуации на предмет опасности и при необходимости отдает приказ сражаться или бежать. Таким образом, гиппокамп хранит информацию о том, какие переживания приятны или неприятны, а затем помогает миндалевидному телу разобраться, что делать. Этот тип эмоционального обучения имеет центральное значение для нашего самосохранения. Наш мозг накапливает опыт и использует его, чтобы избежать потенциальных угроз; собранная информация также помогает извещать мозг о потенциально полезных ситуациях. Точное слово для этого – возбуждение, что возвращает нас к подростковому возрасту. Доктор Фрэнсис Дженсен, автор книги «Мозг подростка», формулирует это так: «Считается, что слегка необузданная и чрезмерно буйная незрелая миндалина способствует взрывной активности подростков» [45].
После всех этих разговоров о проводке и изоляции мы можем обсудить кое-что более знакомое – гормоны. В отличие от нейротрансмиттеров, которые вырабатываются нейронами и уникальны для мозга, гормоны производятся эндокринной системой и распространяются по всему телу. Во время полового созревания гипофиз – что-то вроде аптеки мозга – выделяет гормоны, которые значительно влияют на лимбическую систему. Эти гормоны – в частности, адреналин, который связан с реакцией «бей или беги», и «половые» гормоны тестостерон и эстроген – вызывают эмоциональную напряженность, характерную исключительно для подростков.
Подростки обрабатывают эмоции иначе, чем взрослые, и отчасти в этом виноват тестостерон. Половое созревание повышает уровень этого гормона у мальчиков на 30 процентов, и в подростковом возрасте миндалевидное тело, похоже, не может получать достаточное количество этого вещества, поскольку оно переполнено рецепторами к гормону. Вот почему мальчики-подростки так склонны к вспышкам агрессии и любят драться [46]. Активное миндалевидное тело означает, что подростки с большей вероятностью неправильно истолкуют косой взгляд или слишком остро отреагируют, когда их девушка разговаривает с другим мальчиком. Добавьте в смесь немного алкоголя, и результаты могут быть плачевными.
Однако имеется еще более существенная разница между тем, как подростки и взрослые интерпретируют потенциально опасные ситуации. Есть два разных маршрута, по которым вы можете добраться до миндалины: один живописный, а другой прямой. Живописный маршрут проходит через лобную кору головного мозга. На дороге есть метафорические изгибы – разум, рефлексия и контроль над импульсами, – которые служат фильтрами и замедляют ход реакций. Подростковая потребность в скорости (восприятие → эмоция → реакция, бам, бам, бах) объясняется тем фактом, что нервные пути между лимбической системой подростка и префронтальной корой незрелы. Другими словами, живописный маршрут находится в стадии строительства.
Такой обход префронтальной коры был одним из первых результатов, полученных в ходе ФМРТ-исследований мозга подростков. Эбигейл Бэйрд, которая ввела термин «нейронная незрелость» [47], и ее коллеги из больницы «Маклинс» обнаружили, что, когда взрослых подключали к МРТ и показывали фотографии мужчин, выглядящих испуганными, их лобная кора загоралась. Не так обстояло дело с подростками, чьи миндалины возбуждались при просмотре той же картинки. Вы можете задаться вопросом, почему именно этот образ вызвал такие разные реакции? Испуганное выражение лица представляет угрозу даже в большей степени, чем сердитое, и мозг должен быстро решить, является ли она реальной или мнимой.
Вот почему существует два пути от лимбической системы к префронтальной коре. Что-то столь же страшное, как преследующий вас лев, вызовет прямой маршрут. Однако при более двусмысленных обстоятельствах мозг нуждается в процессе проверки, прежде чем вступать в драку или убегать. Это исследование показывает, что подростки проводят скрининг не так хорошо, как взрослые. Еще более пугающим является тот факт, что младшие подростки на самом деле неправильно воспринимают эмоции [48] и, например, называют страх гневом. Какой же вывод мы можем из этого сделать? Неверное суждение подростка на самом деле может быть связано с тем, как он обрабатывает эмоции. И еще с дофамином.
Среди нейромедиаторов дофамин имеет статус знаменитости, потому что связан с сексом, наркотиками и рок-н-роллом. Одна из его многочисленных функций в мозге заключается в том, чтобы мотивировать нас искать приятные переживания. Алкоголь и наркотики, такие как кокаин и героин, имитируют дофамин (что-то вроде кофеина и аденозина), что является одной из причин, по которым они заставляют людей чувствовать себя хорошо, и именно поэтому они могут вызывать привыкание. Так что займитесь сексом и тем куском шоколадного торта, которому вы сопротивлялись весь день. Этот лакомый кусок служит сигналом – он запускает активность в нервных путях, которые зависят от дофамина, и, как только эти пути активируются, они хотят продолжать работать. Дофамин связан с желанием и восторгом.
Хотя обществу есть что сказать по этому поводу, с точки зрения репродуктивной функции, как только человек достигает половой зрелости и становится фертильным, он готов к самостоятельной жизни. Возможно, это как-то связано с тем, почему в период полового созревания происходит увеличение количества дофаминовых рецепторов в небольшой структуре лимбической системы, называемой прилежащим ядром. Барбара Страук, написавшая одну из первых книг о новых рубежах исследований мозга подростков, говорит о влиянии дофамина [49]: «Подростки могут быть поражены чрезмерным, почти психоделическим взглядом на окружающий их мир: красные цвета краснее, синие – синее. Их мир может быть более ярким, более буйным… Дофамин может окрашивать стены разума в ярко-фиолетовый цвет, включать внутреннее радио и побуждать: “Давай, хватай это, сделай что-нибудь! Прыгай”».
Чтобы удовлетворить требования всех этих дофаминовых рецепторов, кричащих «Накорми меня, накорми меня», подростки почти непроизвольно тянутся к стимуляции. Ничто так не возбуждает их, как риск. К счастью, не все риски так уж плохи. На самом деле именно сочетание большей пластичности мозга и повышенной чувствительности к дофамину делает подростковый возраст возрастом возможностей. Подростки настроены на то, чтобы быстро узнавать что-то новое и исследовать мир. Конечно, есть риск, который вы одобряете, например участие в дебатах, и другой, от которого вы хотите, чтобы ваш сын держался подальше.
Лоуренс Стейнберг изучал подростков и риск. Его обширное исследование показало, что подростки не хуже взрослых оценивают риск в той или иной ситуации. Дело не в плохой оценке, которая приводит их к неприятностям. Скорее молодые люди используют другую шкалу для измерения риска и вознаграждения: шкалу, в которой сторона вознаграждения несправедливо взвешивается всеми этими дофаминовыми рецепторами. Доктор Стейнберг объясняет: «По сравнению с детьми и взрослыми подростки с большей частотой подходят к ситуациям, в которых, по их мнению, вознаграждение может быть вероятным, но они реже избегают ситуаций, в которых, по их мнению, им есть что терять». Об этой тенденции родителям и учителям следует помнить: легче изменить поведение подростка, мотивируя его перспективой вознаграждения, чем угрожая ему потенциальным наказанием [50].