— Я бы тоже хотела так уметь!
— Пожалуйста, могу помочь. Ты занимаешься гимнастикой, поэтому у тебя быстро получится.
— Мне правда можно будет брать у него уроки? — обратилась Канна к отцу.
— Тебе так понравилось? — спросил Фумихико.
— Очень. Но главное, мне невероятно повезло, что у меня будет такой учитель! — тут же выпалила она так, что Фумихико не успел вмешаться. Она всегда быстро принимала решения. Колебаться не в ее характере. Все делает по-своему…
Канна и Кукин тут же, стоя на льду, шепотом договорились об уроках два раза в месяц — во второе и четвертое воскресенье.
Вечером, вернувшись домой, Канна удивительно спокойным тоном объявила, что в гимнастике достигла своего предела.
— Сколько бы я ни занималась, выше мне уже вряд ли подняться. И по росту, и по возрасту я не гожусь, последнее время лидируют девочки лет тринадцати-четырнадцати. Гимнастика все больше смахивает на акробатику, да и возрастная планка понижается.
— Да, я слышал. Тенденция последних десяти лет. Чаславска выступала в двадцать два, а Команечи — в четырнадцать.
— К тому же сложность элементов, которые выполняла Команечи, — неимоверная. Не зря ее прозвали гимнастической машиной. А это было десять лет назад. Что до меня, за два года я сильно продвинулась, но мое тело по-прежнему скованно. Ничего не могу с собой поделать. Видно, достигла своего предела. Выступлю в последний раз на предстоящих соревнованиях, и хватит.
— Ты не хочешь продолжить занятия спортом в университете?
— Нет, пойду в обычный университет. Я не чувствую себя прирожденной гимнасткой. Потому и не пошла в спортивный клуб, ограничившись занятиями в школе. Может, буду время от времени тренировать ребят из младших классов. Коньки дело другое — это удовольствие.
В самом деле, подумал Фумихико, в следующем году вступительные экзамены. Наверно и вправду пора с этим заканчивать. Она много читает, когда просит объяснить что-то из математики или физики, понимает все с полуслова. У нее еще есть время, чтобы найти работу по душе. Хорошо уже то, подумал Фумихико, что она не поедет в Россию учиться там гимнастике.
Вскоре у них вошло в обычай, что один-два раза в месяц Фумихико встречался с Кукиным в ресторане, а Канна брала у него уроки фигурного катания. И то и другое, по-видимому, было Кукину в радость.
— Вы еще не думаете возвращаться в Россию? — как-то раз спросил Фумихико.
— Подумываю. Хочется вновь оказаться на родных просторах, проехаться верхом на коне по снегу. Повидать жену, детей. Да и по нашей еде я соскучился. Иногда становится просто невыносимо. Вдруг замечаю, что мысленно брожу по Иркутску, до мелочей припоминая каждую улицу!
— Мне это понятно, — сказал Фумихико сочувственно.
— Я все время хлопочу, чтобы побыстрее вернуться домой. Но начальство считает, что я хорошо справляюсь с работой и что специалисту с языком целесообразнее находиться здесь. Так что пока вернуться никак не получается.
— Вы действительно превосходно владеете языком.
— С недавних пор я часто задумываюсь о разнице между тоской по дому и патриотизмом.
— В каком смысле?
— Не является ли для человека, вынужденного жить за границей, так сказать, святым правилом — поддерживать разумный баланс между этими двумя чувствами, вот о чем я думаю. В первое время по приезде в Японию я ощущал себя исключительно патриотом. Но после того как я прожил здесь несколько лет, образ СССР во мне потускнел, зато тяга к моей малой родине сильно обострилась. Короче, патриотизм исчез, осталась только тоска по родному дому. Во мне теперь преобладает не представитель Страны Советов, а хныкающий мужик родом из Сибири. Одним словом, пора домой.
— Наверно, вы правы.
— От воодушевлявшего меня прежде патриотизма не осталось и следа. Вот вам пример. Я уверен, что вы могли бы предоставить моей стране важную информацию. И, представьте себе, никак не могу подвести к этому разговор.
— Что?!. Что все это значит?
— По визитной карточке, на которой указано название фирмы и ваша должность, я, конечно, догадался, в чем состоит ваша работа. То, что вы делаете, с нашей точки зрения, я имею в виду Советский Союз, представляет большой интерес.
— Да уж, без сомнения…
— Поэтому, если бы мне удалось искусными доводами убедить вас рассказать, что вы знаете о системе связи японских Сил самообороны, это бы принесло большую пользу моей отчизне. Последние дни эта мысль меня не покидает. Убедить вас ссылками на мирное сосуществование, на необходимость разоружения. Лет девять назад, я бы взялся за это не задумываясь. Но сейчас, сколько ни размышляю, сколько себя ни подстегиваю, приступить к этому не могу…
— Но в таком случае, девять лет назад, когда вы были таким большим патриотом, мы бы вряд ли смогли стать друзьями, как сейчас.
— Совершенно верно.
— Вот оно что. У меня, признаться, и в мыслях не было… Но надо понимать, не исключено, что Павел Иванович Кукин — из КГБ?.. И с самого начала сблизился со мной по этой причине.
— Вовсе нет. Я честный коммерсант, вот уже десять лет занят исключительно тем, что продаю лес.
— И с помощью каких доводов честный коммерсант смог бы меня убедить?
— Чисто по-дилетантски. Как это называется?., да, кухонные разговоры. Понимаете? Вот к какому умозаключению я пришел. Государство, геополитика, мир между народами, отсталая Россия и т. д. — всего лишь повторение того, о чем с давних пор рассуждала русская интеллигенция.
— Хотелось бы послушать.
— Почему вы, господин Такацу, должны передать нам секретную информацию? Прежде чем подойти к окончательному выводу, надо начать издалека. Для начала освежим в памяти историю после Второй мировой войны.
Я родился в самый разгар той ужасной войны и рос в послевоенной нищете (в этом у нас с вами, наверно, нет различия). С тех пор мы все время жили как бы накануне новой войны. Две огромные державы обзавелись арсеналом ракет, не говоря уж о танках и подводных лодках. Уже вспыхнуло несколько локальных войн. Но в сущности, мне кажется, эти сорок лет были эпохой мира. Большой войны удалось избежать. И все благодаря паритету.
— Взаимное сдерживание, опирающееся на ядерный паритет, — это иллюзия, самообман военных.
— Верно. Именно этот самообман и дает положительный эффект. Ведь для военных более всего желательно, чтобы соперник пребывал в иллюзиях. Наш мир вовсе не делится на Восток и Запад, он состоит из иллюзорного мира военных и реального мира простых людей. Так сказать, Чистилище и Ад. И вот, пока два блока, образующие это Чистилище, борются за сохранение паритета, они теряют связь с реальным миром. И пусть себе военные со всем их оружием заперты в своем собственном мирке. Важно разделять мир ложный и подлинный, а в ложном мире — поддерживать баланс между Востоком и Западом.
— Пусть так. Но при чем здесь моя работа?
— Не торопитесь, — сказал Кукин со смешком. — Самое главное — поддерживать баланс любыми средствами. Каким бы способом ни была достигнута цель и тем самым предотвращено случайное возникновение конфликта, все это служит на благо миру.
— Цель оправдывает средства? Короче, разрабатывать новое оружие — зло, воровать военные секреты врага — добро, так получается?
— Получается так. Вы правы. Для поддержания паритета есть три пути. Первый путь — сложение. Наращивать ту часть, которая уступает противнику. Это называется — гонка вооружений. Другой путь — вычитание. Сокращать ту часть, которая превосходит противника. Это — сокращение вооружений. Осуществить его чрезвычайно сложно. Но кроме этих двух есть еще третий путь, который я бы назвал методом зеркала. А именно — стремиться к тому, чтобы вооружение твоей страны, как зеркальное отражение, в точности соответствовало вооружению противника. Танки противника не украдешь, поэтому сделаем точно такие же по всем параметрам. Для этого позаимствуем чертежи. Чтобы сравнять количество вооружения, требуется политическая воля, а чтобы сравнять качественные характеристики, достаточно информации, и больше ничего.
— И тут я вам выкладываю информацию о том, в чем вы нам уступаете.
— Нет, все не так просто. По отношению к ложному миру военных, разведывательные структуры образуют, так сказать, ложный мир второй степени, ложный мир в квадрате. То же, что по отношению к Чистилищу — Рай. В этом Раю происходит настоящее слияние Востока и Запада. Точно так же, как существуют обменные пункты иностранной валюты, существуют пункты обмена военной информации. Их задача — поддерживать баланс. Для того чтобы не происходило одностороннего усиления, они образуют, так сказать, систему обратной связи.
— Звучит красиво, но все это казуистика.
— Нет, не казуистика. Каждая страна производит такую массу вооружения, которая соответствует ее размерам. С этим ничего не поделаешь. Но главное — не количество, не качество, а паритет с другими странами. Как это ни отвратительно, но ядерное оружие — благотворный фактор.
— Слишком это опасно.
— Ядерное оружие? Кто же спорит.
— Нет, опасно вот так определять деятельность спецслужб. Люди воруют друг у друга информацию для сиюминутной выгоды. До обмена, я думаю, дело не доходит. Националистические требования — нарушить равновесие, занять лидирующую позицию — ныне сильны как никогда.
— Именно поэтому люди, имеющие отношение к разведывательным структурам, должны, я считаю, ставить чувство солидарности с разведками других стран выше, чем долг перед своей страной. Я, простой сибирский торговец лесом, предлагаю идеальное решение. Ученые разрабатывают новое оружие. Оно представляет угрозу миру. Поэтому это новое оружие нужно нейтрализовать с помощью обмена информацией.
— Но реально ли — выдерживать обменный курс? — Фумихико, который не ожидал, что Кукин такой ярый спорщик, занервничал, почувствовав, что ему приходится обороняться.
— Не знаю. Наверно, случаются и издержки. Но в дальней перспективе желательно при составлении баланса свести концы с концами. Посмотрим на это иначе. Предположим, некое судно напоролось на подводную скалу, получило пробоину в боку. В нее хлынула вода. Когда вода постепенно заполняет корпус с одного борта, есть опасность, что судно перевернется раньше, чем затонет. Когда крен слишком велик, выкачивать воду помпой уже нет смысла. По расчетам, судно не должно затонуть благодаря помпе, но из-за крена предусмотренный заранее сценарий оказывается неосуществим. Что делать?