тв он уклонялся.
Тем не менее он был ее первым мужчиной…
Несмотря на чудовищность ситуации, Спенсер испытал чувство гордости и ничего не мог с собой поделать. Он стал первым, кто довел ее до оргазма своими прикосновениями. Да и как он мог не испытывать гордость за то, что разделил с ней нечто бесподобное?
Сможет ли он снова завести с ней роман? Это риск. В кабинете Изабелл предлагала себя, как падшая женщина, причем обвинила его в том, что именно он обесценил ее. Спенсер с легкостью мог овладеть ею прямо на столе. Его тело изнывало от желания.
Но он не мог допустить, чтобы им примитивно манипулировали. Ему нравилось контролировать все происходящее. Если он снова захочет быть с Изабелл, следует многое взвесить. Удастся ли ему успешно совмещать главное дело своей жизни и отношения с такой непростой женщиной? Почему Изабелл предлагала себя ему? Знала, что это отвлечет его от отеля? Другой причины и быть не может. Изабелл ненавидела его, имея на это полное право.
Но ненависть и страсть нередко уживаются под одной крышей. Ненависть не освобождает от сексуальной зависимости.
Как пресса охарактеризует их связь? Если честно, это был бы великолепный маркетинговый ход. Но захочет ли этого сама Изабелл? Чего она вообще хочет? Сама она говорит о себе как о человеке, преданном карьере. Это он понимал. Спенсер был согласен с тем, что не каждая женщина видит себя в кухне у плиты. Но что-то заставляло его если не сомневаться, то не до конца верить ее словам. Он помнил, что Изабелл в семнадцать лет потеряла мать. В подробности она никогда не вдавалась. Изабелл сообщала эту информацию так, будто горе случилось с другим человеком. После появления в их семье Лилианы отец и дочь отдалились друг от друга. Но об этом Спенсер узнал от других, а не от Изабелл. Со стороны персонала отеля он слышал лишь похвалу в ее адрес. Все говорили о ее преданности им и отелю. Изабелл относилась к сотрудникам, как к семье, команде, и делала все, чтобы добиться наилучших результатов. Но Спенсер также обратил внимание на то, что никто не обращается к ней по имени, за исключением, возможно, ее личного помощника. Изабелл сама настояла на этом или в «Харрингтоне» сложилась такая традиция?
Изабелл скрывалась за ширмой уравновешенности и отчужденности. Неужели нельзя приблизиться к ней, чтобы лучше узнать женщину, которая скрывается за ледяной маской? Неужели эгоистично желать повторения того, что было когда-то между ними? Хотя бы для того, чтобы убедиться: так ли это неповторимо, как он помнит.
Когда Изабелл появилась в своем кабинете на следующее утро, то обнаружила на письменном столе огромный букет весенних цветов.
– Цветы от мистера Чатсфилда, – не преминула доложить ее помощница Лора. – Он передал их полчаса назад.
Изабелл почувствовала, что краснеет. Несмотря на благоухание цветов и распахнутое окно, она явно ощущала аромат его лосьона.
– Отправьте ему записку с благодарностью.
Лора вопросительно подняла брови:
– Ты, что же, не напишешь ее сама?
Изабелл удалось сохранить спокойное выражение лица, и она как ни в чем не бывало поинтересовалась:
– Зачем мне это?
Лора передала ей свежую утреннюю газету.
– Просто я подумала… Кхм… возможно, прежде тебе стоит ознакомиться с этим. А я пока приготовлю свежий кофе.
Перед Изабелл на столе лежала газета, открытая на колонке светских сплетен. Над текстом была помещена довольно крупная фотография, где была запечатлена она в компании Спенсера прошлым вечером.
Шедевр репортерского искусства венчал заголовок: «Романтическое слияние?». Ниже шел текст.
«Битва Давида и Голиафа между гигантской гостиничной сетью „Чатсфилд“ и величественным „Харрингтоном“, по всей видимости, закончилась перемирием… Или, вернее сказать, свиданием?
Заклятые враги – британец Спенсер Чатсфилд и „золотая девочка“ из Нью-Йорка Изабелл Харрингтон были замечены вместе в баре отеля „Харрингтон“ поздно вечером. Наш источник намекнул на некие обстоятельства, которые скрываются за поглощением отеля сетью „Чатсфилд“.
Неужели мисс Харрингтон прикрывала тайный роман со ставшим крупным акционером Спенсером Чатсфилдом борьбой за независимость своего отеля?»
Изабелл швырнула газету на пол и окликнула помощницу:
– Вы правы. Мне нужен кофе.
Лора тоскливо вздохнула:
– Если бы я была лет на сорок моложе, то обязательно приударила бы за этим мужчиной.
Лора работала в «Харрингтоне», сколько Изабелл себя помнила. Каждый раз, когда она приходила в офис к отцу, его помощница под разными предлогами угощала девочку конфетами из своего письменного стола. Изабелл понимала, что давно пора заменить Лору кем-нибудь помоложе и менее заинтересованным в ее личной жизни, но никак не могла заставить себя это сделать.
Она бросила на пожилую женщину выразительный взгляд:
– Вам что, нечем заняться?
Лора была неустрашима. Вероятно, нельзя испугаться того, кого знаешь с пеленок.
– По моему мнению, то, что твоя мачеха передала свои акции мистеру Спенсеру, – несправедливо. Ты слишком много работала ради этого. Мне будет неприятно, если отель изменится и утратит свой особый шарм. Конечно, не все крупные сети отелей ужасны. Да и сам мистер Чатсфилд кажется мне симпатичным молодым человеком.
Изабелл фыркнула:
– Нет.
Лора подняла газету и ознакомилась с фотографией:
– Он очень красивый, не правда ли? Восхитительные голубые глаза.
– Вы уже отправили счета, как я просила?
– И у него такой шикарный акцент, – продолжала Лора. – Я могла бы слушать его, даже если бы он читал вслух телефонный справочник. Интересно, он посещал Итон, как принц Уильям и принц Гарри?
Изабелл прижала пальцы к вискам. Головная боль становилась невыносимой.
– Не нужно кофе. Я буду черный чай без сахара.
Лора удивилась:
– Но ты никогда не пьешь чай!
– А когда вы его принесете, не тревожьте меня без надобности.
– Но что если придет мистер Чатсфилд?
– Особенно если придет он.
Пожилая женщина нахмурилась:
– Но теперь он твой начальник. Нельзя приказывать ему, как будто он стажер на практике.
Изабелл сжала зубы и тут же пожалела об этом, потому что ей показалось, что ее череп треснул.
– Он также и ваш начальник, поэтому ведите себя сдержанно. Думаю, ему очень скоро захочется заменить здесь всех на кого-нибудь помоложе да свежее.
– Он действительно нравится мне, – повторила Лора. – Знаю, что так быть не должно. Я ждала, что он будет обращаться со мной высокомерно, но он разговаривал так, словно я – неотъемлемая часть отеля. Имей в виду, я проработала здесь достаточно долго, чтобы начать понимать кое-что в бизнесе. – Она усмехнулась. – Мне действительно есть что рассказать. Да я могла бы книгу написать.
– Каждый работник «Харрингтона» – важная часть отеля.
Лора запихнула газету под мышку.
– Пойду приготовлю тебе чай.
Изабелл облокотилась о письменный стол. Голова у нее раскалывалась. Она и представить себе не могла, что раздуют репортеры, всего лишь увидев их вместе. Она старалась не думать об этом. Имя Спенсера постоянно фигурировало в газетах. Он и его двоюродные братья мелькали на страницах таблоидов по поводу и без повода.
Она, в свою очередь, старалась держаться от шумихи подальше. Ее репутация должна была оставаться безупречной ради доброго имени отеля.
Дверь снова открылась и закрылась. Она не подняла глаз:
– Оставьте на столе.
– Похмелье?
Это был Спенсер.
Изабелл резко вскинула голову, отчего у нее все поплыло перед глазами. Сморгнув слезы слабости, она отвернулась.
– Если у тебя нет чая или аспирина, лучше не приближайся.
– Что думаешь насчет извинений?
Изабелл бросила на него быстрый взгляд.
– Да, спасибо за цветы. Я как раз хотела отправить тебе записку.
– Знаю, твоя помощница уже сообщила мне об этом.
Она снова уронила голову на руки.
– Наверняка она тебе и газету показала.
– Она весьма исполнительна, не так ли?
Изабелл посмотрела на Спенсера. Он выглядел до отвращения свежим и бодрым. Гладко выбрит, ясный взгляд. По всей видимости, он хорошо отдохнул. Он явно не блуждал до полуночи с чувством неудовлетворенности. Или же просто пригласил к себе кого-то, кто решил для него эту маленькую проблему?
– Ты видел, что нас фотографировали?
– Нет, но ты и без меня знаешь, какие теперь замечательные телефоны. В каждом есть бесшумная камера. Все стараются сфотографировать знаменитость.
Изабелл откинулась на спинку кресла.
– Мне не нравится, когда меня обсуждают. Моя личная жизнь – мое дело.
– А она у тебя есть?
Она вздернула подбородок:
– Повторяю, это касается только меня.
Некоторое время Спенсер рассматривал ее, а затем задал вопрос:
– Ты читала открытку?
– Какую открытку?
Спенсер извлек из пышных бутонов крошечный конверт и передал Изабелл.
Внутри оказалась записка: «Прости меня. С.».
Она убрала записку обратно в конверт.
– Я так понимаю, ты собираешься вернуть мне два процента?
Он нахмурился:
– Нет, записка не об этом.
Изабелл протянула конверт ему.
– Можешь оставить свои извинения при себе.
Спенсер проигнорировал протянутую руку.
– Черт побери, Изабелл, если бы я знал…
– То что? Был бы нежен со мной?
Он густо покраснел.
– Мне жаль, если я причинил тебе боль.
Молодая женщина скрестила руки на груди и метнула в него злой взгляд.
– Настоящую боль ты причинил мне, когда отобрал мой отель.
Его губы сжались.
– Я ни к чему не принуждал твою мачеху. Ты прекрасно слышала, что она сказала. По ее мнению, это наилучшее решение, которое она может принять в сложившихся обстоятельствах.
Изабелл пренебрежительно махнула рукой.
– Ах да, как я могла забыть. Лилиана лучше всех знает, как следует поступить. Но она ничего не знает. Если бы она хоть что-то смыслила в отельном бизнесе, то передала бы акции мне.