Ох, как же это приятно вновь ощутить себя в своем теле, очнувшись от тяжелого сна, который хочется забыть как можно скорее. Поэтому, не вставая с кровати, я беру телефон — и вижу на нем восемь пропущенных звонков от Него. Ничего себе!
Набираю Его номер. И после второго гудка слышу его голос:
— Привет, Зая.
— Привет, — говорю. — Что-то случилось?
На том конце невидимого провода длиной в тысячи километров раздается облегченный вздох.
— Хотел у тебя спросить то же самое, но ты не подходила к телефону.
— Устала, — говорю честно. — И просто спала. Но зачем столько звонков?
— Беспокоился. И соскучился.
В его голосе столько теплоты и искренности, что моя ледяная броня, которая выросла после того, как он не подходил к телефону, начинает таять.
— Ну, приезжай ко мне, — говорю я, понимая, что тоже нереально соскучилась. Но сейчас я в статусе смертельно обиженной женщины, не валяющейся на кровати, а в своем воображении стоящей с гордо поднятой головой. При этом на мне кроваво-алое бальное платье в комплекте с высокой прической и агрессивным макияжем, поэтому я просто не имею морального права сказать ему в ответ то же самое.
— Я очень этого хочу, правда, — горячо говорит Он. — Просто мечтаю прогуляться с тобой по Люксембургскому саду, покататься на катере по ночной Сене, подняться на Эйфелеву башню. Но этот новый бизнес-проект отнимает у меня всё, в том числе и тебя. Ненадолго, лишь на время, но я ничего не могу с этим поделать. Решаются перспективы на ближайшие пять лет, а это…
Он еще говорит что-то о делах — горячо, увлеченно, искренне, так, словно признается в любви. Но, к сожалению, не ко мне, а к своей работе — жестокой, бессердечной бабе, которая покупает наше время за деньги. Невысказанные теплые слова, недополученные объятия, не случившиеся поцелуи — всё это достается ей. А взамен она прибавляет на банковских счетах сухие электронные цифры, которые наверно должны компенсировать жизнь, стремительно проносящуюся мимо. Да только компенсируют ли?
— Да, конечно, я все понимаю, — говорю я.
После этого мы оба произносим еще несколько фраз, обязательных в таких случаях, смысл которых сводится к тому, как мы любим друг друга. При этом оба отдаем себе отчет, что в данной ситуации он очень хочет, чтобы этот обязательный, но не очень приятный для него разговор закончился, а я…
Я хочу того же самого. Когда любимый человек не дает тебе то, что по твоему мнению должен дать, ты, конечно, продолжаешь любить его, но вот общаться с ним в данную минуту уже не хочется. Иначе можно наговорить лишнего, о чем потом будешь жалеть. Поэтому лучше распрощаться с неискренней теплотой в голосе, и нажать на кнопку прерывания разговора, после которого на душе остается неприятный осадок. И разбавить его можно только одним способом — отвлечься на что-то другое.
Поэтому захожу в ленту новостей и начинаю ее листать. Картиночки, шуточки, мемчики… И, конечно, друзья-знакомые, у которых всегда всё хорошо. В лентах не принято постить плохое — оно не соберет лайков. В ленты люди заходят, чтобы поднять себе настроение и повысить интернет-рейтинг тем, кто его поднимает. Здесь даже если тебе плохо, не нужно показывать этого. Не поймут. И понимать не захотят. Потому, что зашли не за этим, а за котиками, сердечками и фотками позитивных людей, идущих по жизни с улыбкой.
А вот и новое фото от Вик. Сидит на капоте автомобиля, довольная, словно сытая львица после удачной охоты. На руке, ненавязчиво подставленной под камеру, новые часики на сверкающем браслете. И подпись: «Время потрачено не зря!»
Понятно. Подруга не теряла времени даром, и ночь провела продуктивно. Впрочем, это ее стиль жизни — дорого и с удовольствием продавать своё время. Она не раз говорила: «надо брать от жизни всё. Без раздумий и сомнений охотиться на предоставляемые ею шансы. Иначе их расхватают другие, и тебе ничего не останется». Я так не умею. Вик и правда львица. Охотница, привыкшая выгрызать из жизни самые вкусные куски. А я… я просто не она. Может потому мы до сих пор и подруги. Как два магнита с разными полюсами, которых тянет друг к другу.
Но тут срабатывает будильник, и я вспоминаю — ну да, у меня же приглашение на вечер. Не свидание, а именно приглашение приятно провести время от малознакомого симпатичного мужчины. Ладно, рискну, так уж и быть. Надеюсь, что и в этот раз он поведет себя так же галантно, как и днем, будет предупредителен, и не позволит себе лишнего. Тогда я тоже постараюсь, чтобы наш вечер оказался приятным для нас обоих — само собой, в пристойном смысле этого слова.
Вырубаю будильник, ставлю в телефоне лайк под фотографией довольной Вик и улыбаюсь при том своим мыслям — теперь моя очередь развлекаться, подруга! Конечно, не так, как ты, но тем не менее.
Даже если девушка не планирует переступать черту при встрече с мужчиной один на один, она все равно собирается на нее так, будто планирует. То есть, гораздо более тщательно, чем на работу или на посиделки с подругами.
Проходит полчаса пока я, критически оценив себя в зеркале, киваю — да, так годится. Всё, что должно быть подкрашено, подведено и расчесано — аккуратно подкрашено, тонко подведено и расчесано волосок к волоску. И вовсе не потому, что на встрече случится «а вдруг…» Не случится. Просто любая девушка чувствует себя увереннее, когда знает, что с ней абсолютно всё в порядке. И я не исключение.
В результате сейчас на мне легкое коктейльное платье цвета «кофе с молоком», туфли в тон, маленькая вечерняя сумочка, в которую кладу всё необходимое. Само собой, фотоаппарат в нее не помещается, но это я как-нибудь переживу. В крайнем случае, если будет что фотографировать, щелкну на телефон.
Поэтому сумку с фотоаппаратом и принадлежностями к нему я прячу в чемодан, выхожу из номера и спускаюсь вниз.
На ресепшне уже другой темнокожий парень, который, скользнув по мне оценивающим взглядом, приподнимает бровь и улыбается. Понимаю — понравилась. Как и любой девушке, мне это льстит, но вида не подаю. С отсутствующим выражением лица прохожу мимо и направляюсь к стеклянным дверям, за которыми уже стоит знакомый автомобиль. Брюнет пунктуален, и мне это нравится. Всегда уважала аккуратных мужчин, ценящих не только своё, но и чужое время.
Выхожу на улицу.
Парижский вечер встречает меня душной, обманчивой прохладой большого города, отравленного выхлопными газами автомобилей, запахом нагретого за день асфальта и дыханием тысяч людей, снующих по этому каменному муравейнику. А может мне просто стало немного трудно дышать, потому, что я вижу — Брюнет стоит рядом с машиной, и мило беседует с какой-то симпатичной блондинкой, улыбаясь ей своей фирменной белозубой улыбкой.
Застываю на мгновение в растерянности, пытаясь понять что происходит. Моментально в голове возникает тысяча вопросов: кто она ему? Почему он назначил встречу мне, а разговаривает с ней? Бывшая жена? Любовница? А может сестра? Или просто хорошая знакомая, с которой у него ничего нет? Хотя мне-то какая разница, есть или нет? У него наверняка есть своя жизнь, а я просто девушка, с которой он провел полдня, пытаясь загладить чужую вину. Что ж, можно считать, что загладил. Пусть дальше улыбается этой блондинке, а я пошла.
Разворачиваюсь, делаю шаг к двери, но тут мне в затылок бьет крик:
— Подождите!
Слышу топот его ног за спиной, но не оборачиваясь продолжаю идти назад в отель. Однако он не дает мне войти, ловко встав между мной и дверями, что вынуждает меня остановиться.
— Вы всё не так поняли, — слегка запыхавшись, говорит он. — Это моя очень хорошая знакомая, которую я знаю уже много лет. Очень умная и понимающая девушка.
— Рада за вас.
Надеюсь, в моем голосе достаточно ледяного яда для того, чтобы он понял — приходя на встречу с девушкой не сто̀ит при этом улыбаться своим хорошим подругам, если не хочешь, чтобы твоя улыбка была серьезно подпорчена чем-нибудь тяжелым. Я не из таких, а вот у Вик бы точно не задержалось в подобной ситуации как следует заехать общительному ухажеру по зубам.
— Она и правда на редкость чуткий человек, — говорит Брюнет. — Увидела вас — и тут же ушла. Ну пожалуйста, не будьте столь бессердечны, не разбивайте мне сердце.
Он снова говорит своим средневековым языком галантного кавалера, который выбивает меня из колеи праведной ярости. Не исключаю, что это у него такой отработанный прием, который действует одинаково на всех женщин, любящих ушами. Или позволяющих вешать лапшу им на уши потому, что эта лапша им нравится. Но у Брюнета настолько умоляющий взгляд, что я, помолчав для солидности несколько секунд, сдаюсь и позволяю отвести меня под руку к машине. При этом он так нежно и ненавязчиво поддерживает меня за локоть, что я, черт возьми, чувствую себя настоящей принцессой, которую красивый принц, виновато заглядывая в глаза, ведет до кареты.
Что говорить, всё это греет моё самолюбие. Поэтому я делаю вид, что не замечаю легкого касания моего плеча когда он заботливо поправляет мой ремень безопасности — и потихоньку оттаиваю, пока машина едет по лабиринту парижских улиц, похожих друг на друга словно нити одного огромного старинного гобелена.
Брюнет, виновато улыбаясь, смотрит на меня.
— Еще раз прошу меня простить, это и правда было не совсем корректно с моей стороны, — говорит он.
— Вас не за что прощать, — говорю я. — Если это и правда просто хорошая знакомая…
— Признайтесь, что вы немного приревновали меня к ней, — игриво перебивает меня Брюнет. — А ведь это значит, что я вам не безразличен, правда?
Я собираюсь что-то ответить, но вдруг чувствую, что его горячая ладонь ложится мне на колено. И тут же медленно, но настойчиво начинает подниматься выше…
От неожиданности у меня перехватывает дыхание.
Я пытаюсь что-то сказать, но слова застряли в горле…
И двинуться не могу, словно косуля, ногу которой неторопливо обвивает удав, а она застыла в шоке, и не может двинуться…
А ладонь между тем ползет вверх, отчего всё мое тело пульсирует адским жаром, состоящим из возмущения его бестактностью… и желания, от которого всё плывет перед глазами.