Голоса слышите? – без чего не обходится ни один осмотр специалистов данного профиля. Побеседовав еще немного с односложно отвечающей на его приставания женщиной и попытавшись намеренно грубым тоном и демонстративным недоверием к ее ответам вызвать какую-нибудь агрессивную реакцию со стороны опрашиваемой, но не добившись от нее ни малейшего всплеска эмоций, врач счел свою миссию законченной. Однако при этом он – вопреки ожиданиям – не отмахнулся от нее и не отправил туда, откуда она пришла, а отнесся к ней с вниманием и предложил устроить ей консультацию у авторитетного специалиста: У нас клиническая больница, и консультации проводят сотрудники кафедры психиатрии – очень грамотные и опытные врачи. Посмотрят вас и решат, как дальше быть, может, и лечение какое-то порекомендуют – объяснил он преимущества своего предложения. Анна Леонидовна не выразила особой радости по поводу открывавшейся перед ней возможности попасть на прием к самому профессору или к кому-то из его ближайших сотрудников, но и отказываться не стала – отнеслась, наверное, к этому, как к еще одному полустанку на предстоящем ей крестном пути. Истолковав ее молчание за согласие, психиатр велел ей в понедельник прийти к десяти утра в приемный покой и сослаться на договоренность о консультации, на которую он обещал ее записать. Всё складывалось наилучшим образом и шло, как расписанное по нотам, пациентке не требовалось ничего решать самой и каким-то образом этого добиваться. Возможно, что свою роль сыграло присутствие офицера милиции – немногие из нас решились бы отказать в посильной помощи сотруднику органов, даже если бы он и не просил об этом напрямую. Отрицательное мнение прочих штатских о милиции может, как видите, приводить и к положительным эффектам. Однако, рассматривая всю ситуацию в целом, я не вижу ничего невероятного в том, что милиционер мог проникнуться участием к годящейся ему в матери старухе, которая очевидно сходила с ума, но была еще в достаточно здравом рассудке, чтобы быть пришибленной своим открытием и страшиться своего близкого будущего.
Не исключаю, что кто-то из скептически настроенных читателей заподозрит у нашего усача другой мотив, подвигший его на это богоугодное дело: он, дескать, пытался заручиться свидетельством психиатра, чтобы его рассказ о начальнике, попавшем пальцем в небо, и об этом опростоволосившемся Одинцове выглядел более основательным и убедительным. Всё может быть. Но даже в этом случае я не нахожу здесь никакого конфликта мотивов: мог же он стремиться и начальнику нос утереть, и несчастной старухе помочь – и всё это провернуть одновременно, за один присест, почему бы и нет? Читателям, особенно тем, кому знаком роман «Пророчица», наверняка уже известно, что чужая душа – потемки, а все наши предположения о том, чем руководствовался усач при поездке в больницу, или что почувствовала потерпевшая, во второй раз столкнувшись с мертвым телом, не многим отличаются от результатов гадания на кофейной гуще. В чем-то мы окажемся близко к правде, а в чем-то попадем в точку, расположенную у противоположного полюса. Ну, так что же?! Ведь и в обыденной жизни наши суждения и оценки обладают сходной степенью достоверности – при желании, такое сходство можно даже посчитать еще одним признаком реалистичности художественного повествования.
Перейдя при последующем описании событий к наиболее краткому стилю изложения – слишком много строк было потрачено перед этим на разного рода отступления и воображаемую полемику с читателями, – скажем, что, вернувшись в свою вахтерскую и проводив тут же уехавших милиционеров, Анна Леонидовна без каких-либо приключений досидела свое дежурство до конца и без всяких объяснений сдала смену. О чем думала и что чувствовала она в эти часы и в последующие сутки, нам не известно. Но ни в каких необычных поступках или высказываниях ее думы – каковы бы они ни были – не проявились. Ее сдержанный характер, видимо, продемонстрировал здесь всю свою силу.
В понедельник с утра она отправилась в больницу (которую попросту называла сумасшедшим домом) и попала на консультацию к доценту Старовойтову – уже начинавшему седеть, но сохранившему чисто младенческую живость и вертлявость и не утерявшему своего специфического, производившего впечатление на многих пациентов, очарования. (Познакомившись с его описанием – в Мишиной, разумеется, передаче – автор, как верный поклонник Ильфа и Петрова, сразу вспомнил одного из их персонажей – Авессалома Изнуренкова: ах, ах, высокий класс и так далее). После разговора с пациенткой – более обстоятельного и гораздо более детального, нежели ее беседа с предыдущим психиатром из приемного покоя, – доцент предложил ей лечь к ним на обследование: не надолго, мы с вами как следует разберемся и что-нибудь вам непременно рекомендуем; думаю ничего страшного у вас нет, – обаятельно улыбнулся он мрачно слушающей его старухе, – посмотрим, проверим…
Всё произошло очень быстро и как бы само собой: прямо из врачебного кабинета Анна Леонидовна была препровождена в одно из отделений этого жуткого сумасшедшего дома.
Знающий дело читатель, хорошо осведомленный – а, может быть, и на собственной шкуре, как говорится, испытавший это, – опять же может сказать, что в советскую больницу (и в психиатрическую, и в любую другую) лечь без направления амбулаторного врача и без явных признаков тяжелого заболевания, не будучи привезенным «Скорой помощью» и не имея за собой какой-либо убедительной рекомендации (сама Софья Ипполитовна просили), было крайне непросто – желающих лечиться всегда было намного больше, чем свободных коек в больницах. На обследование… ну надо же… – иронически заметит этот самый предполагаемый читатель-скептик, и опять же вытащит на свет свою умозрительную гипотезу о том, что большая часть всей этой врачебной предупредительности и гуманной заботы о ничего из себя не представляющей пациентке объясняется очень просто: на консультацию она попала с подачи милиции, и доцент, несомненно, это знал. Ну, может, и так. И что из этого? Стоит ли нам заострять на этом внимание? Ведь прямого отношения к развитию нашего сюжета такое объяснение (даже если оно и в самом деле верно) иметь не может – посему оставим это за скобками и продолжим наш сжатый рассказ о пребывании нашей героини в психиатрической больнице, имея всё же в виду, что оказалась она здесь вовсе не случайно: были для этого достаточно серьезные основания, это всякому ясно.
Сумасшедший дом, рассматриваемый изнутри, выглядел далеко не так страшно, как это кажется большинству, глядящему на него снаружи. С санаторием его, конечно, не сравнишь, но и на классический Бедлам вовсе не похоже. Завывающие психи, смирительные рубашки и лечение монотонно капающими на бритое темя каплями воды и тому подобными методами остались в далеком прошлом. Ничего подобного Палате № 6 или даже той, можно сказать, опереточной картинке, которую нарисовали мои любимые авторы, описывая пребывание в сумасшедшем доме симулянта Берлаги, сейчас в этих заведениях не сыщешь. Не было этого и в семидесятые годы, о которых у нас идет речь. Палата, в которой пришлось пролежать несколько дней Анне Леонидовне, была относительно небольшой, на восемь человек, и лежавшие в ней выглядели и вели себя как самые обычные люди. Ничего явно ненормального в них не замечалось. Такие же тетки и бабки (была и одна совсем молоденькая девушка, покушавшаяся на самоубийство, но счастливо при этом спасенная), как везде. В любой больнице можно встретить и более странных пациентов. С Анной Леонидовной много беседовали: и палатная врачиха и уже знакомый ей доцент, курировавший несколько палат, в том числе и эту, и на обходах к ним время от времени заглядывающий. Ей провели какое-то сложное обследование, при котором на голову надевается шлем с множеством проводов, но, по-видимому, ничего особенного при этом не нашли. Она сдавала на анализы мочу, кровь (из пальца, из вены, еще раз из вены), ее осмотрели терапевт и невропатолог, в особом кабинете она отвечала на множество вопросов, напечатанных на нескольких листах бумаги, и описывала своими словами, что изображено на предъявляемых ей врачом картинках: собака стащила со стола курицу, а мальчик замахнулся на нее палкой и так далее. Все что-то записывали и подклеивали разные справки в историю болезни, которая за те четыре дня, что она провела в больнице, заметно располнела и толщиной приблизилась к газете «Неделя». Что в ней было написано, она не знала, но перед выпиской – она настояла на том, чтобы ее выписали не позже вечера четверга: мне надо, я не могу пропускать дежурства, я же пообещала, люди же на меня надеются – доцент постарался, по возможности, ее успокоить:
– Конечно, – объяснял он, – галлюцинации, то есть видения ваши, тем более такого устрашающего содержания, свидетельствуют об определенных нарушениях, так что вы должны серьезно отнестись к своему здоровью, но не стоит излишне пессимистически это воспринимать. Пока что я не вижу причин для постановки диагноза тяжелого психического заболевания. Надо полагать, симптомы эти и ваши головокружения – пусть редко, но они всё же у вас бывают, верно? – и ухудшение памяти (на память Анна Леонидовна и не жаловалась никому) – всё это – следствия нарушений мозгового кровообращения. Сосудики в мозге уже не те – возраст дает себя знать – и ничего удивительного здесь нет: у пожилых людей такие явления – не редкость. У кого-то больше, у кого-то меньше выраженные, и симптоматика разная… Такие яркие галлюцинации не часто встретишь, но тоже бывают – у всех всё по-своему. Главное для вас: выбросить самые мрачные мысли из головы и не считать себя обреченной – скорее всего ничего особенно страшного с вами в ближайшее время не произойдет. Но надо следить за собой – не переутомляться, больше отдыхать – вот работу по ночам, лучше бы оставить – уже не те ваши годы, и надо себя поберечь. Было бы хорошо, если бы вы у нас еще с недельку полежали, а мы бы за вами понаблюдали. Но и с этим большой беды нет: вам надо обратиться в психоневрологический диспансер по месту жительства – нашу выписочку покажете, и вас прикрепят к врачу, будете время от времени его посещать, сообщать, как вы себя чувствуете. Вам какое-нибудь лечение порекомендуют – нет-нет, ничего особенного – что-нибудь общеукрепляющее – витамины обычные в укольчиках, антисклеротические препараты – врач решит, что вам лучше.