— Не знаю, чем вы занимались, но рекомендую не повторять. Так оно не скоро заживет — если вообще заживет.
— Схватился за горячее, — сказал Олсинт. А что ему было сказать? Стержень теперь стал обычным стержнем, никакой анализ не выявит следов сверхпроводимости. То же касается изолированного участка, на котором он стоял. Никому ничего не докажешь.
Франклин бренчал инструментами.
— Ничего серьезного. Заживет по расписанию, но пока я вожусь, будет больно.
Он вколол ниже локтя анастетик местного действия.
От лекарства на Олсинта напала сонливость. Он сел и закрыл глаза. Франклин работал. Олсинт совсем было расслабился, но заставил себя открыть глаза — не хотел поддаваться сну.
За плечом Франклина, за окошком в коридор, порхала маленькая красная птичка. Очень похожая на ту, что кружила над головой, пока он прорывался в корабль. Может быть, она влетела вместе с ним и до сих пор где-то таилась? Такое могло случиться.
Франклин поднял голову.
— Куда это вы уставились?
Олсинт еле ворочал языком.
— У вас за спиной, за окном, красная птичка, — объяснил он, раздельно выговаривая каждое слово, чтобы справиться с действием лекарства. Франклин продолжал перевязку, не давая себе труда оглянуться.
— Вы устали, — сказал он. — Присмотритесь к вашей птичке за окном. Рад буду услышать, что она в скафандре. Если нет, ей недолго жить.
Олсинт встрепенулся и огляделся. Он перепутал, в какую сторону смотрит. Иллюминатор перед его глазами открывал вид не в коридор, а в космос.
Он отчаянно заморгал, но птичка никуда не делась и не собиралась умирать. Там не было воздуха. До ближайшей планеты миллионы миль. Птичка трепетала крылышками в безвоздушном пространстве и разевала клюв — будто пела.
Смешно. Там нечему было донести звук, но ему все же почудилось, будто сквозь толстое армированное стекло иллюминатора он слышит поющую в космосе птицу.
Олсинт решительно закрыл глаза и больше не открывал. Хватит с него бед и без галлюцинаций.
Франклин закончил перевязку и постучал его по плечу.
— Уже можно смотреть.
Олсинту смотреть не хотелось, но перед искушением он не устоял. Взглянул через плечо доктора в иллюминатор.
— Пропала? — спокойно спросил Франклин.
— Пропала, — с облегчением ответил Олсинт.
— Вот и хорошо. Такое иногда случается. Не стоит беспокоиться, пока удается вернуться к реальности. — Франклин порылся в своих запасах. — Принимайте это. Поможет.
Олсинт молча взял упаковку таблеток и вернулся в свою каюту. Он был весь в поту.
Франклин ее видеть не мог, потому что не посмотрел, но птица либо была, либо ее не было. Если не было, Олсинт теряет связь с реальностью и ему надо бы следить за собой. На этот вариант намекал Франклин. А может, он хотел, чтобы Олсинт в это поверил.
Но это еще не значит, что птицы не было. Ее могли запаять в пластиковый пузырь. Прозрачный пузырь был бы невидим на фоне космической черноты. Если так, хитроумный же способ кто-то выдумал, чтобы сбить его с толку.
Олсинт задержался на этой мысли. Непонятно, зачем столько усилий, но одно можно было считать доказанным: у неизвестного противника богатое воображение.
Прошло время — возможно, несколько суток, хотя на корабле эта единица мало что значила. Отсчет велся по рабочим сменам, а сколько они длились, Олсинта не потрудились известить. Последняя планета системы была изучена и на нее отправили долгоиграющий передатчик. Пометив звезду, корабль продолжил путь.
К какой цели, Олсинт не знал и не спрашивал. Куда-то, к еще не внесенной в каталог звезде — и хватит с него.
Руки у него зажили, бинты сняли. Ларрейну снова назначили ему в помощь. Остальная команда, если и знала или догадывалась о чем-то, помалкивала, и жизнь корабля-метчика как будто вернулась на привычные рельсы.
Олсинт успокоился. Он не сомневался, что будут новые попытки его устранить, но он успел обдумать встречные меры.
Полностью подготовится он не успел. Они с Ларейной подходили к растению. Двери остались открытыми, и он издалека заглянул внутрь. Бегло оглядел ряды механизмов и встал как вкопанный.
— В чем дело? — осведомилась Ларена.
Он облизнул губы.
— Зайди с той стороны и закрой дверь. Не шуми, но дверь закрой быстро.
Она ответила любопытным взглядом и хотела зайти в комнату с растением.
Олсинт схватил девушку за плечо.
— В обход, я сказал. Не напрямик.
Она пожала плечами и пошла в обход. Через некоторое время дверь на другом конце комнаты закрылась, а Ларейна вернулась к нему.
— Что там? — спросила она, по его примеру, шепотом.
— Я хочу, чтобы ты сама посмотрела.
Ларейна заглянула внутрь.
— Ничего не вижу.
— Отсюда сейчас не видна, но она еще там.
Он прикрыл дверь.
— Заходи скорей, я тебе покажу.
Девушка послушна зашла, и он, протиснувшись за ней, закрыл дверь до конца. Ларейна ждала.
— Птица, — заговорил Олсинт. — Я прошу тебя подтвердить, что она здесь.
— Птица? — с огорчением повторила удивленная девушка. — Как она сюда попала?
— Не знаю. Потом разберусь. — Больше не было нужды шептаться, пленнице некуда деться, но Олсинт продолжал шепотом. — Какой-то психологический трюк. Лучший способ с этим покончить — изловить птицу.
Ларейна опасливо отстранилась.
— Ты ее видел?
— Видел, и хочу поймать ее при тебе.
— Тогда лучше пошуметь. Вспугнуть ее.
— Хорошо. Тебе этот проход, мне тот. Увидишь — крикни.
Они разделились. Олсинт искал тщательно, сдвигал все, что двигалось, высматривая вспышку красного оперения. Хитрюга затаилась.
Они с Ларейной встретились в центральном проходе.
Девушка, отвечая на невысказанный вопрос, мотнула головой.
— Не видела.
— Она здесь, — упрямо проговорил Олсинт. — Я не мог ошибиться.
Ларейна хотела что-то сказать, но передумала.
— Давай еще поищем, — предложила она. На уме у нее было другое — что именно, читалось по лицу.
Они еще раз осмотрели механическое растение. Проверили каждую щелку, каждый уголок. Олсинт заглядывал в механизмы, цистерны и поддоны, у самого пола и под потолком. Они искали, но птицы не было.
Ларейна, сойдясь с ним, показала глазами наверх.
— Может, вылетела через вентиляцию?
— Не могла, — резко ответил он. Вентиляционные отверстия были закрыты фильтрами, через которые не всякий микроб прошел бы. Ларейна подсказала ему оправдание, но он не мог принять такой помощи.
Помещение, где располагалось растение-механизм, не было открытым пространством — его занимали сложные устройства. И все же не верилось, чтобы столь крупный предмет, как птица, пусть даже маленькая птичка, мог в нем затеряться.
— Я сам займусь растением, — сказал Олсинт. — Мне надо подумать.
Ларейна ушла. Он понимал, что у нее на душе, и от этого самому делалось тяжелее.
Он сыграл против самого себя. Ларейна бы промолчала, но все равно это выйдет наружу. Ей не скрыть своих чувств, а когда ее станут расспрашивать, девушка расскажет все, как было.
Расспрашивать будет Франклин — это его работа. Жизнь на корабле-метчике не так уж тяжела, но подходит не каждому. Однообразие — и необходимость притираться друг к другу и к кораблю. Здесь нет места для тех, кому что-то мерещится.
Атака оказалась чрезвычайно эффективной, и при том ничем не грозила человеку, который за ней стоял. Олсинт дважды видел то, чего не было, и оба раза при свидетелях. Этого хватит, чтобы списать его с корабля. Неизбежное обследование ему не повредит, но корабль уйдет и его уже не догнать. Маршрут метчиков слишком непредсказуем; они уходят и возвращаются, как им удобно, и никто не скажет, когда и где их ждать.
В растерянности Олсинт перебирал членов команды. Не Ларейна — она бы, стоит ему предложить, согласилась с ним жить, причем теперь еще легче, чем раньше. Обычные правила к ней не применимы, тут все держится на симпатии.
И не Франклин. Тот напрямик говорит, что думает, но тем только подтверждает, что это не его затея. Тот, кто все это устраивает, затаился.
Олсинт устало шел вдоль ряда, подкручивал, настраивал. И на одной из рукояток нашел крошечное красное перышко.
Олсинт уставился на него, чувствуя, как сгущается в мозгу облачко облегчения. Птица здесь была. Как она сюда попала и как вылетела сквозь закрытые двери — неизвестно, но и не так важно. Главное, она была!
Это не галлюцинация, как готов был уже поверить сам Олсинт. Теперь он знал наверняка.
Он бережно снял перышко. Никому этим ничего не докажешь, кроме как самому себе. Но и того достаточно. Дальше можно что-то делать.
Ловушка на него расставлена, но захлопнется не сию секунду. Корабль не отклонится от курса без серьезной нужды. При обычных условиях топливо и материалы для меточных операций иссякнут через четыре месяца. Тогда метчик вернется к ближайшей Обитаемой планете.
Так работали все корабли-метчики. Их целью, в отличие от грузовых и пассажирских, было не попасть как можно быстрее с планеты на планету, а как можно дольше продержаться в пространстве. Потому-то только им требовались корабельные растения. Самый экономичный источник пищи, легкий и занимает мало места.
Как только они сядут на планету, Олсинта сдадут властям для психиатрической экспертизы. Психологи рано или поздно удостоверят его душевное здоровье, но к тому времени будет поздно. Если он не сумеет этого предотвратить.
А способ предотвратить имелся, хотя рискованный для Олсинта и небезопасный для растения. Решившись, он пошел обратно вдоль пультов настройки. Может, Ларейна и удивится новым установкам, но оспаривать его суждения не станет.
Довести растение до такого состояния, чтобы оно стало очевидно даже для капитана, удалось за две недели. Ему, хозяину корабля, очень не хотелось отвлекаться от меточных операций, но команде надо было что-то есть.
Планета нашлась. Ничего особенного — планет, подобных Земле, хватает. Однако лишь немногие из них заселены: подобные планеты, как на подбор, скудны тяжелыми элементами, только и оправдывающими колонизацию.