— Я не пьян, Вес.
Я трезв, и меня распирает от любопытства. Вес думает, будто, остановив меня, сделал мне одолжение, но теперь во мне присутствует один гигантский вопрос, и вряд ли к утру он исчезнет. Наоборот, ситуация станет вконец неловкой. Пока мы будем бриться, я буду смотреть на него в зеркало и представлять, каково это. Гадать, то ли это и правда мое, то ли оно было нелепой случайностью.
— Я не хочу снова трахать тебе мозги, — шепчет он.
Но трахать нужно совсем не их.
— Иди сюда, — говорю я. — Пожалуйста.
— Хрен тебе, — отвечает он.
— Я могу и заставить.
Он смеется.
— Каннинг, ты накурился что ли, пока меня не было?
Я тоже смеюсь. С облегчением. Потому что это значит, что я ничего не разрушил. Но потом я приподнимаю бедра, сдергиваю с себя боксеры и швыряю их ему в голову. Улыбаясь в темноту, он отмахивается от них.
А я, скинув простыню, кладу ладонь на свой член. И он прекращает смеяться.
Глава 16Вес
Блядь. Я, вообще, сильный парень. Выносливый. Но выдержать зрелище того, как Джейми Каннинг ласкает себя, мне не под силу.
В свете луны, проникающем сквозь щель в занавесках, мне видно, что он лежит на спине. Одно колено откинуто в сторону. Его тело — само совершенство. Сильное, стройное. Его ладонь обнимает член, кончики пальцев поглаживают головку, пока он делает долгий вдох, а затем медленно выдыхает. Его спина слегка выгибается, бедра начинают вращаться.
И я начинаю умирать медленной смертью. Во рту скапливается слюна, и я с усилием сглатываю. Он прав. Два шага — и я могу взять его в рот. Джейми Каннинг будто заглянул ко мне в голову и извлек оттуда все мои развратные фантазии до единой. Ну хорошо, по крайней мере, вступительную их часть.
На меня он не смотрит. Зачем? Когда мы оба знаем, к чему прикован мой взгляд. Он сжимает свой ствол. Один раз. Второй. Потом спускается вниз и, взяв в ладонь свои яйца, начинает легонько поглаживать большим пальцем нежную кожу.
Я слышу жаркий выдох и понимаю, что это я.
Что делает этот гад? Он улыбается.
Это выводит меня из ступора. По крайней мере, частично.
— Какого хера ты делаешь?
— Мне реально надо бы передернуть. Ты не против?
Да е…! Я проклинаю тот чертов день, когда сказал ему эту фразу. Мне было восемнадцать, и я считал, что ловко разыграл свои карты, тогда как на самом деле запустил реакцию нешуточной боли. Для всех. И она продолжается до сих пор. В моих ушах гудит кровь.
И в других местах тоже.
Моя рука сама собой заползает в боксеры. Джейми уже надрачивает себя. Неспешно, вверх-вниз. Останавливается потереть большим пальцем головку, и мое горло сжимается.
— Вес, — в его голосе рокот. — Мне нужна твоя помощь.
Каким-то чудом мне удается ответить почти что нормальным голосом.
— По-моему, ты и сам отлично справляешься.
И вот тогда он наконец-то оборачивается ко мне. Лаская себя, он сглатывает, и я вижу, как на его горле резко дергается кадык.
— Мне нужно проверить.
Проверить что? — готов спросить я, но не успеваю, потому что он начинает меня рассматривать. Его взгляд скользит по моей груди, по руке — к тому месту, где она исчезает в боксерах. И до меня вдруг доходит. Он хочет проверить, почему он это испытывает. Узнать, что это: влечение, пиво или временное затмение разума.
Я не врал, когда говорил, что не хочу помогать ему совершать это открытие. Я не уверен, что смогу пережить то, каким окажется результат.
Во всем этом, конечно, виноват один я.
Наши взгляды встречаются. Его глаза полуприкрыты отяжелевшими веками. Я всегда мечтал о еще одном шансе увидеть на его лице страсть. На движении вверх его губы приоткрываются, и этого оказывается почти достаточно, чтобы я соскочил с кровати. Но я еще медлю — и не из-за опасений, что завтра он станет раскаиваться.
Потому что он будет раскаиваться. Я знаю это наверняка.
— Пожалуйста, — просит он.
Всего одно слово, но оно наконец-то толкает меня к нему. Встав посреди комнаты, я берусь за резинку боксеров. Сдергиваю их вниз, и они падают на пол.
И теперь он глядит на мой член, лаская при этом свой.
— Скажи, что ты хочешь, — прошу я. Мне надо, чтобы он точно озвучил свои желания. Мы играем в очень опасные игры, и вполне возможно, все закончится катастрофой, но если есть способ предотвратить ее, я это сделаю.
Он отодвигается к стенке, освобождая мне место. Жестом зовет меня. И в мире нет таких денег, славы или сокровищ, которые могли бы удержать меня от повиновения. Секунда — и я у него в кровати. Он тянется ко мне, притягивает меня к себе.
Мы ложимся грудью к груди. И Джейми Каннинг снова меня целует.
От него больше не пахнет пивом, только зубной пастой. Так что завтра ни у него, ни у меня точно не получится свалить все на алкоголь. Его язык у меня во рту, и я, наслаждаясь каждой секундой, жадно втягиваю его в себя.
Наши бедра соприкасаются. С тихим стоном он трется о меня все сильнее. Его член скользит по моему животу, выравнивается с моей собственной болезненно твердой плотью, и перед моими глазами взрываются звезды.
— Блядь, — выдыхаю я.
Он приоткрывает глаза и, всматриваясь в мое лицо, кончиком языка облизывает губу.
— Только посмей мне остановиться. Я надеру тебе зад.
Остановиться? Разве существует такое слово? Что оно значит? Наверное, нечто противоположное тому, чем я занимаюсь сейчас, когда, просунув меж нашими телами ладонь, сжимаю нас двоих в кулаке.
Его спина выгибается на очередном хриплом стоне.
— О, черт. Как хорошо.
Я медленно ласкаю нас, сжимая при каждом движении вверх. Он снова находит мой рот. Царапает мою щеку щетиной, когда наклоняется, чтобы сделать поцелуй глубже. Его волшебный язык, голодный и страстный, вновь проскальзывает меж моих губ. Я не могу поверить в то, чем мы сейчас занимаемся. Я не могу поверить, что он разрешает мне проделывать с собой все эти вещи.
Мы оба течем, наша плоть становится скользкой, облегчая движения кулака. Я чувствую, как у меня тяжелеют яйца, как их покалывает перед разрядкой, и понимаю, что еще немного — и я взорвусь. Но тут Джейми выворачивается и толчком в грудь опрокидывает меня на спину. Увидев, как мой член тяжело шлепает меня по пупку, Джейми стонет, а потом оборачивает его ладонью.
— Можно… — слышу я торопливый шепот. — Можно, я отсосу тебе?
Пресвятая богородица. Я, наверное, брежу и вижу сон. Иначе и быть не может, потому что никакого другого объяснения тому, что мой лучший друг предлагает взять мой член себе в рот, просто нет.
Я-то полагал, что во время этой экспериментальной «мне-надо-проверить-нравятся-ли-мне-парни» сессии всю работу проделаю сам, претворяя в жизнь все свои многочисленные фантазии. Но вам надо знать о Джейми Каннинге одну вещь: он полон сюрпризов. Всякий раз, когда он принимал мои безумные вызовы, у меня брови ползли на лоб, а разум был не силах понять, как этот расслабленный калифорнийский пацан, который всегда следует правилам, может с такой готовностью прыгать в любую кроличью нору, куда я его затаскиваю.
Правда, сегодня я не брал его на слабо. Сегодня ведет сам Джейми. Это его пальцы касаются моей твердой длины. И его горячее дыхание овевает меня, когда он перемещается вниз и замирает в дюйме над моим членом.
— Ты… — Я сглатываю сухость в горле. — Когда-нибудь это делал?
— Нет. — Его губы нерешительно задевают мою головку. — Хрен знает, как правильно.
Мой сдавленный смешок.
— В этом и смысл. Чтобы хрен узнал.
Он приподнимает голову, в карих глазах вспыхивает огонек.
— Черт знает, как правильно, — поправляется он. — У меня может не получиться.
— Все получится. — Иначе и быть не может. Я готов кончить лишь от того, что лежу с ним в одной кровати. Ему не нужны никакие особенные способности — он просто должен быть со мной рядом. Он. Должен быть. Здесь. Рядом со мной.
При первом же прикосновении его языка у меня практически сносит крышу. Медленными кругами он облизывает мой кончик, затем поцелуями спускается по стволу вниз. Он целует мой член, осыпает его легкими, маленькими поцелуями, от которых у меня взрывается мозг. Рехнуться можно. Кто бы мог подумать, что Джейми Каннинг — такая дразнилка?
— Пытаешься довести меня до безумия? — рычу я после того, как он поцелуями поднимается по моему члену вверх.
Его смешок отдается во мне вибрацией.
— А что, получается?
— Да. — Я запускаю пальцы обеих рук ему в волосы. — Ну, а ты? Как тебе первая дегустация? Нравится?
Он в голос хохочет, широкие плечи вздрагивают надо мной.
— Это… — Его язык вновь находит мой ствол, щекочет его. — Непривычно.
Обхватив меня у основания, он берет в рот головку и сосет ее, нарочито медленно и порочно.
— Это…
Он снова засасывает меня — уже глубже. Мой член непроизвольно дергается, что он точно чувствует, потому что я слышу громкий, отчаянный стон. Он поднимает голову. Его глаза подернуты страстью, на лице замешательство.
Меня пронзает радость. И следом — тревога, потому что я не знаю, как отреагировать на его замешательство. Заверить, что здесь нет ничего такого? Что это совершенно нормально — если натуралу нравится отсасывать мужику?
Но сказать что бы то ни было я просто не успеваю. Потому что он опускает голову, и меня вновь окружает его горячий и влажный рот.
Мои бедра ерзают на матрасе, член и яйца опаляет желанием, пока мой лучший друг трудится надо мной. Одной рукой я продолжаю держаться за его волосы. Второй цепляюсь за простыню. Мое сердце колотится как ненормальное. Его неистовое тук-тук о грудную клетку — это все, что я слышу. Это и еще звуки, которые издает Джейми. Хриплые стоны, влажные чпок, глухое урчание, с которым он вбирает меня в самое горло.
Иисусе. Этот парень уничтожает меня. Я уже уничтожен. Я…