– Спасибо, сержант. Полагаю, мы можем предоставить вниманию присяжных те самые брюки, что были на потерпевшей.
Дежурный полицейский вынес пластиковый мешок. Кто-то из присяжных недовольно загудел, но утихомирился под строгим взглядом судьи.
– Как вы видите, они очень грязные, – заметила Кент. – С правой стороны, где пришита завязка, надрыв, будто кто-то очень сильно их дернул.
Она на стороне Бесс, решила я. Ей так же, как и мне, хочется услышать обвинительный приговор.
– Спасибо, сержант.
Фиона Прайс налетела на сержанта, как ястреб:
– Это дешевые брюки, они стоят буквально пару фунтов, их пачками продают на подобных фестивалях. Вы можете с уверенностью заявить, что надрыв появился не потому, что они изначально были бракованными или истерлись в процессе носки?
Кент намеренно затянула с ответом. Женщины сверлили друг друга глазами. Кент сдалась первой.
– Нет, – тихо сказала она.
Во время перекрестного допроса Прайс удалось опровергнуть каждый из некогда убедительных доводов обвинения. Действо походило на игру в бадминтон, когда игроки по очереди отбивают воланчик. Ясное дело, у присяжных закружилась голова; похоже, именно этого Фиона Прайс и добивалась. Я прикрыла глаза, вызвала в памяти лицо Джейми, склоненное над телом Бесс, и была вынуждена признать, что убеждена в том, что видела именно насилие, лишь по этой причине.
Кит нетерпеливо дожидался, когда станут допрашивать врача. «Нетерпеливо» – не то слово. Ему вообще не хотелось сидеть в суде. Лучше сказать, что этому моменту он уделял особое внимание. Я понимала почему. Здесь он обретал почву под ногами. До этих пор процесс представлял собой словесный поединок, однако теперь должны были предстать факты, полученные с помощью микроскопа.
– Тут дело в том, было согласие или нет, а не в том, чтобы идентифицировать насильника, – пояснила я, пока мы дожидались окончания обеденного перерыва. – Джейми признал, что был секс. Исследование в этом случае простая формальность, не больше.
Кит собрался ответить, но пристав громко заявил:
– Всем встать!
Мы подскочили на ноги, сгорая от нетерпения.
– Обвинение вызывает доктора Ирен Окенедо, – провозгласил Полглейз.
Доктор Ирен Окенедо ростом была около пяти футов, четыре дюйма из которых ей добавляла прическа из обернутых вокруг головы кос. На вид ей было лет двенадцать. У меня мелькнула крамольная мысль, что она натянула белый халат и взяла стетоскоп специально, чтобы убедить нас, что она и вправду врач. Мне хотелось, чтобы ее показания сослужили Бесс добрую службу; стыдно признавать, но я приду в ярость, если ее показания сыграют на руку защите.
Она присягнула на Библии. «Не знал, что среди врачей с полицейскими так много истинных христиан», – саркастично шепнул мне на ухо Кит. О себе она сказала, что работает врачом «Скорой помощи» и обучалась на курсах по оказанию поддержки и осмотру пострадавших после насилия, учрежденных в рамках проекта «Сапфир» по насильственным действиям сексуального характера. Низкий голос с уверенными интонациями придавал вес ее словам, заставляя забыть о детской внешности.
– Спасибо, доктор Окенедо, – кивнул Полглейз. – Вы увидели мисс Тейлор в полицейском участке Хелстона. Что вы можете о ней сказать?
– Касательно физического состояния – организм был обезвожен, пострадавшей требовалась пища, хотя в целом она была здорова, только выглядела уставшей, одежда у нее испачкалась, и под ногтями была грязь.
Я вспомнила, как Бесс руками впивалась в землю, и посмотрела на собственные чистые ногти. Интересно, можно ли под ними обнаружить частички Кита?
Полглейз нарочито сочувственно кивнул.
– А что с эмоциональным состоянием?
– Я бы сказала, у нее был посттравматический шок. Она замкнулась, отвечала односложно. Не соглашалась на осмотр.
– Спасибо, доктор Окенедо. На самом деле вы предвосхитили следующий вопрос. Полиция попросила вас осмотреть потерпевшую на предмет недавнего сексуального насилия. Расскажите о ваших выводах.
– Моя первостепенная задача – осмотреть жертву и оказать помощь. Я предложила обезболивающее и укол диазепама, она согласилась. Сперва я произвела внешний осмотр, взяла образцы для ДНК-исследования из полости рта, из-под ногтей и так далее. Пострадавшая держалась замкнуто, но помогала при обследовании. Единственной видимой травмой была ссадина на колене, еще я отметила царапины на ладонях.
Я посмотрела на присяжных: чувствовали они то же, что и я? Лишь индус покачал головой. Клуша вся превратилась в слух, будто смотрела очередную серию любимого сериала. Интересно, помнит ли она о том, как была молодой? У нее есть дочери?
– При сексе по обоюдному согласию, даже если это жаркий и страстный секс, женщина скорее всего сменит позу, если повредит колено. Скажите, эти ссадины могут появиться в результате того, что женщину удерживали против ее воли?
– По моему опыту, могут.
– Благодарю вас, доктор Окенедо. – Полглейз демонстративно перетасовал бумаги. Заскрипела ручка – помощник Фионы Прайс торопливо что-то записывал, судья тоже. Я бы все отдала, чтобы прочесть, что они там пишут.
– Вы приехали через четыре часа после изнасилования?
– Верно.
– Вы слышали, как мисс Тейлор говорила о том, что перед проникновением с нее сорвали белье, сильно дернули в сторону. После такого рывка на коже могут остаться следы?
– Да.
– Если с мисс Тейлор сорвали белье с такой силой, могут ли эти следы сойти с кожи за четыре часа?
– Да, – подтвердила Окенедо, слегка пожав плечами. – Скорее всего.
– Ясно. В этом смысле четыре часа – достаточно долгий период.
Он просмотрел заметки, слегка хмурясь, чтобы показать, как неудобно ему задавать следующий вопрос.
– Что показал осмотр гениталий?
– Я осмотрела кожу вокруг вульвы и ануса, хотя потребовалось время, потому что мисс Тейлор лежала на кушетке в состоянии, которое внушало беспокойство. Когда она была готова, я произвела осмотр. Видимых травм не было. Но когда я спросила, можно ли осмотреть внутри, она вся сжалась и несколько раз повторила «нет».
Ее слова оказались эхом тех, что были сказаны мной. Сердце у меня подскочило от радости, да так и застряло где-то в горле.
– Такое поведение соответствует тому, как ведут себя другие жертвы в течение нескольких часов после предполагаемого изнасилования?
– Да. – Доктор Окендо кивнула.
Кит бросил на меня странный взгляд, и я поняла, что киваю вместе с ней. Я сделала над собой усилие и села ровно, хотя никто из присяжных на меня не смотрел.
– Наверняка вы понимаете, что это крайне травматично и физически больно для человека, только что пережившего нечто подобное. Нам необходимо согласие жертвы, чтобы произвести обследование. В конце концов, после уговоров, она разрешила мне ввести тампон в вульву.
Я вздрогнула и сжала колени.
– Вы нашли следы эякулята на этом тампоне?
Меня не было в момент проникновения, но я видела, как парень в панике вытаскивал свой член, я видела, как лопнула белесая нить. Кит подался вперед. Теперь и он заинтересовался, так как на передний план вышла наука.
– Да, – подтвердила доктор.
Полглейз многозначительно взглянул в сторону присяжных, но даже я не поняла, на что он намекает.
– Можно ли сказать, что травмы, которые вы видели, получены в результате насилия?
Доктор немного поколебалась, затем нерешительно ответила:
– Думаю, да.
– Сколько времени заняло обследование? – Полглейз был в своей стихии. – Назовите, пожалуйста, минимальный срок, необходимый для такой процедуры. С учетом того, что потерпевшая отдает себе отчет и не сопротивляется обследованию.
Слово «сопротивляется» вызвало в воображении наручники и смирительные рубашки. В голове возник образ Бесс в больничном халате, вынужденной раздвинуть колени второй раз за день. Горло сдавило спазмом.
– Около полутора часов.
– А сколько заняло обследование мисс Тейлор с учетом времени, потраченного на уговоры, необходимые после полученной травмы?
– Я пробыла в полицейском участке в общей сложности восемь часов. Семь из них были затрачены на обследование потерпевшей.
– Спасибо, доктор. Больше вопросов нет, ваша честь.
Четыре часа ждать доктора, восемь часов на обследование. Мы с Китом давно уже спали в палатке, а Бесс терзали незнакомцы. Надо было поехать с ней.
Фиона Прайс непринужденно поднялась на ноги.
– Правильно ли я поняла, что истица отказалась от внутреннего обследования? Вы пояснили, для чего это нужно?
– Да.
– И тем не менее она отказалась?
– Да.
Спроси почему. Пусть доктор расскажет, в каком Бесс была состоянии. Но это не укладывалось в ту линию, что гнула Прайс, и она не спросила.
– То есть нельзя определить, наличествовали внутренние повреждения или нет?
– Нельзя.
Из ее прически выбилась прядь и упала на лоб.
– Доктор Окенедо, когда вы получили квалификацию?
– В 1997-м, – ответила она и заправила прядку за ухо.
– Мои поздравления, – сказала Прайс таким тоном, будто вручала ей аттестат зрелости. – Вы проходили обучение в Службе столичной полиции?
– Да.
– С тех пор как вы переехали в Корнуолл, скольких пострадавших от изнасилования вам довелось осмотреть?
– Семерых, считая мисс Тейлор.
– А если не считать, шестерых?
– Да.
Прайс просмотрела какие-то бумаги на столе, позволяя присяжным проникнуться мыслью о неопытности доктора. Из кипы бумаг в папке она вытянула фотографию.
– Царапины на коленях истицы могли появиться просто от того, что женщина с лишним весом энергично занималась сексом?
– Да, – неохотно подтвердила доктор.
Фиона Прайс гнула свое:
– Вы видели синяки на руках или что-то подобное, что позволило бы предположить, что истицу удерживали против воли?
Вокруг моей головы снова сомкнулся обруч.
– Нет. Но многие жертвы впадают в ступор и не могут оказывать сопротивление, это стандартная реакция.