Они поселили меня в квартире, которая принадлежала им, помогли все подготовить к его освобождению. Первые несколько месяцев он продолжал ломать комедию, но вскоре начал делать со мной что хотел и когда хотел. Не намерена обо всем этом писать, скажу только, что у нас с вами общий опыт. Впрочем, к тому времени я уже глубоко увязла. Я поставила свое имя под обращением на сайте, у меня на пальце было его кольцо. К тому же затем он вновь становился обаятелен, дарил подарки – одежду, духи, драгоценности, – но никогда не извинялся, ведь извиниться – значит признать.
У вас, наверное, уже есть дети. Если да, вы поймете, почему я оставалась с ним так долго. Конечно, я зависела от него материально, особенно поначалу, однако он был хорошим отцом, по крайней мере он никогда не бил меня на глазах у детей. Тем не менее всегда есть точка невозврата. Все изменилось, когда он сделал это снова. Не со мной. Точнее, не только со мной.
Начну с начала, с того, как появилась эта девушка. Компания, где работает Джейми, очень престижна. Они набирают выпускников на стажировку. За нее хорошо платят, и выпускники получают опыт, какого не найдут на других предприятиях. Думаю, вы понимаете, что значит для молодых архитекторов стажировка в компании Балкомбов. Лакомый кусочек. В прошлом году стажером стала молодая красивая девушка, ее поручили Джейми, и он уделял ей очень много внимания, хотя она не подозревала, что за этим кроется. Ей исполнился двадцать один год, но она невероятно наивна, я даже не знала, что такие девушки еще существуют в наше время. Она до последнего ни о чем не догадывалась. Обстоятельства до боли знакомые, Бесс: однажды вечером, когда они задержались на работе допоздна, Джейми к ней подкатил; она не поддалась. Он обернул все в шутку, и она сочла это всего лишь флиртом, хоть и смутилась. Потом она рассказала мне, что решила тогда, что его осудили напрасно: будь он и вправду насильником, не преминул бы воспользоваться случаем.
Через два дня он завалил ее на землю прямо на парковке возле офиса. И изнасиловал. Этот ублюдок прекрасно все рассчитал, для камер там была мертвая зона. Она лежала лицом в грязи, совсем как вы в Корнуолле. Но никто не пришел ей на помощь. Она не знает, сколько это все продолжалось, но, когда он напал на нее, было еще светло, а когда все закончилось, стемнело. Потом он предложил ей повышение зарплаты, блестящие рекомендации и шанс поработать над новым проектом. Она была настолько раздавлена, что просто кивнула и приняла условия сделки.
Как я обо всем узнала? Она бы не осмелилась мне рассказать, но на благотворительном балу нас посадили за один столик. Я знала ее около года. Взгляд у этой юной жизнерадостной девушки теперь был абсолютно мертвый. Я решила, что у нее проблемы с парнем, а может, долги или пищевое расстройство. Еще подумала, что надо улучить минутку и поговорить с ней, предложить помощь. Она была сама не своя. У меня забрезжило смутное воспоминание, однако я не могла понять, кого же она мне напоминает. Потом начались танцы. Джейми просто посмотрел на нее, и она бросилась бежать: на каблуках, через весь танцпол, и скрылась в туалете. У меня кровь застыла в жилах. Теперь я вспомнила. У вас был такой же взгляд; его же я замечала, когда смотрелась в зеркало. Я пошла за ней, и она расплакалась и все мне рассказала.
Я пыталась убедить ее пойти в полицию, обещала помощь, но девушка знала, что я поддерживала Джейми во время той кампании. С чего бы ей мне верить? Она смотрела на меня, будто я сумасшедшая, лгунья или вообще сам дьявол во плоти, – решила, что мы с ним в сговоре.
На следующий день я сказала Джейми, что отзываю свое заявление с сайта. Я не сказала, что собираюсь от него уйти или начать кампанию против него. Хватило того, что я больше его не поддерживала. Сейчас он в тюрьме в Эрлстоке – сломал мне челюсть в ответ.
Я не заслуживаю ни вашего сочувствия, ни прощения. Надеюсь – снова это слово, – что вы не воспримете мое письмо как оскорбление. Это свидетельство моего глубочайшего раскаяния.
Искренне ваша,
Последний лист письма летит на пол. Значит, он все-таки изнасиловал Бесс. Сомнения, которые грызли меня столько лет, устранены. Облегчение кружит в голове птицей, вырвавшейся из клетки. С точки зрения морали, я права. На глаза накатывают слезы при мысли об Антонии и той, другой девушке. Да, я могу прореветь всю ночь, но время идет.
Следующая страница снова исписана рукой Бесс:
Значит, так. Мы с Антонией встречались много раз с тех пор, как она отправила это письмо. Прекрасный человек, очень искренний. У нее теперь на всю жизнь в челюсти металлическая пластина. Антонии пришлось даже тяжелее, чем мне, потому что она жила с этим ублюдком.
Она написала то письмо сразу после того, как Джейми посадили. С тех пор он стал только хуже. Новая девушка, которая у него стажировалась – не знаю, как ее зовут, – почти готова заявить в полицию, и он об этом знает. Он думает, что мы – я, эта девушка и Антония – сговорились против него. В общем, совсем слетел с катушек. Хочет подать в суд на девушку, которую изнасиловал. Вдобавок ко всему (и вот с этого момента дело касается тебя) он заявил, что надо «начать все с самого начала». Насколько мы поняли, он задумал заставить тебя и меня изменить показания о том, что произошло на Лизард-Пойнт. Самое страшное: он верит в то, что прав.
Не знаю, насколько серьезно стоит воспринимать его угрозы – в тюрьме полно таких уродов, которым делать больше нечего, вот они и чешут языком. Я колебалась, думала: нет, он не всерьез, не стоит их трогать. С одной стороны, это даже смешно – считать, что мы ни с того ни с сего развернемся и скажем: «Ой, Джейми, а мы пошутили! Ты прав! Лора вообще нас не видела. Дядя-полицейский, немедленно его отпустите, это все заговор!» С другой стороны, после встреч с Антонией мне не до смеха. Я вижу, как она боится, как отчаянно борется со свекром и свекровью, которые были для нее самыми близкими людьми все эти годы.
А еще я вспоминаю о том, через что мне самой пришлось пройти. Вспоминаю о том, где он сейчас и с какими людьми общается. К тому же он очень богат. Деньги, связи плюс непоколебимая уверенность в собственной правоте. Сейчас он опасней, чем когда бы то ни было. И когда я обо всем этом думаю, то прихожу к выводу, что надо обязательно рассказать обо всем Лоре и Киту.
Антония боится его, точнее, того, что он может натворить, и я тоже. Она ушла от Джейми, и его репутация, которую он так пытался восстановить, опять разрушена. Все те люди, которые считали, что он этого не делал, верили ему потому, что в него верила она.
Выходит, что Джейми больше нечего терять, особенно если Антония убедит ту девушку написать заявление. Он не сможет разыскать вас тем же способом, что и я, – надо хорошо знать тебя, чтобы догадаться…
Последние строки отвлекают меня от Джейми. Что, интересно, имеет в виду Бесс, говоря, что разыскала меня потому, что хорошо знает? Читаю дальше с удвоенной осторожностью:
…но он богат и настойчив, да и чем ему еще там заниматься. Кстати, чтобы предотвратить вопросы с твоей стороны – я хотела пойти в полицию. Я позвонила им в первую очередь. Сержант Кент погибла несколько лет назад, поэтому мне пришлось обратиться в местное отделение. Джейми осудили, поэтому они восприняли меня серьезно, но сказали только, что сообщат, когда он выйдет. Мне это ни к чему, я ведь все равно узнаю от Антонии. Однако тебя они защитить не смогут, даже если ты давала показания против него. Мы с Антонией обе просили об этом, но ответ получили неутешительный. Чтобы полиция могла что-то предпринять, от него должна поступить прямая угроза в твой адрес. То, что он кричал все это Антонии, по-видимому, не считается, классифицируется как косвенная угроза. Да и что я могла им сказать? «Там была парочка, Кит с Лорой, наверное, они сменили фамилии, а может, и уехали из Великобритании. Вы не могли бы сделать все возможное, чтобы разыскать их и защитить?» Можешь себе представить их реакцию.
Вот, попыталась тебе обо всем рассказать, но наверняка что-то упустила. Надеюсь, нам все-таки удастся переговорить лично.
Спасибо, что прочитала.
На последней странице перечислялись номера мобильных и стационарных телефонов с незнакомыми кодами, внизу подпись:
СОХРАНИ ИХ В СВОЕМ ТЕЛЕФОНЕ. ЗВОНИ В ЛЮБОЙ МОМЕНТ. БЕСС И АНТОНИЯ.
С минуту колеблюсь. Не желаю плясать под дудку Бесс. Потом все-таки записываю номера, чтобы знать, когда не стоит брать трубку, если вдруг она раздобудет мой. Сохраняю номер Антонии на тот случай, если все это как-то подтвердится. Складываю страницы, полные угроз и загадок, обратно в конверт. Слежу за часами, давая себе время на раздумье. Бесс не написала ни слова о нашей истории, начавшейся с подарков и фотографий, а закончившейся стеклом и огнем.
Постепенно возвращаюсь к действительности. На заднем плане бубнит телевизор, идет репортаж о шотландских школьниках, которые смотрели затмение. Разлитый сок засох, от стен и одежды идет тошнотворный запах. На часах 20.15.
В оцепенении тащусь на кухню, беру полотенце и начинаю тереть пол. Живот скользит по плитке. Взгляд то и дело возвращается к часам. Сегодня точно не усну. Поеду к Лин. У меня есть ключи, неважно, дома она или нет. Если идти сейчас, пока Бесс ждет в пабе, она за мной не проследит. Переодеваюсь в спальне: скидываю грязную одежду и надеваю просторную футболку, в которой можно спать, джинсы с эластичным поясом и поношенный кардиган.
20.20. Она уйдет через десять минут.
Натягиваю пальто, которое давно не сходится на животе, кладу телефон в карман и запираю дверь на два оборота. Иду по Уилберхэм-роуд до «Солсбери». В груди, где должно быть сердце, гудит пчелиный рой. Мной овладевает безрассудство. Если бы не беременность, я бы все выяснила. Давай, Бесс, выходи! Поговорим: о суде, о пожаре, о фотографии и о Замбии. Карты на стол! Для того чтобы пройтись по горячим углям, нужна храбрость.