— Сейчас!
Я испугалась самой себя, чуть было рот ладонью не зажала. Повисла тягучая тишина. Меня знобило, от папиного немигающего взгляда хотелось укрыться. Спрятаться. Но я была одна и помощи ждать не от кого.
— Сейчас?
— Да. Сейчас. Я тебя двадцать лет ждала, папа. Я заслужила.
По его лицу пробежало легкое удивление вкупе с едва заметной усмешкой.
— Заслужила? Ладно, давай здесь.
Он вернулся в комнату, из которой почти незаметно исчезли помощники. Мы остались вдвоем. Впервые в жизни я оказалась один на один с папой.
Неторопливо подойдя к столу, он уселся на кресло, я же осталась стоять рядом.
— Хочешь знать, что происходит? Пожалуйста. Когда-то у меня был друг, после его смерти я заботился о его сыне, своем крестнике. Все, что Илья смог добиться в жизни — это моя заслуга, без меня он был бы никем. Хотя… он и так никто.
Слова папы жгли мою кожу, мне как будто клеймо поставили. С трудом удерживала себя, чтобы не закричать — это ложь! Илья… он…
— Ты его совсем не знаешь, Алена. Но да, парень он небездарный, хотя и неблагодарный. Пытался тут со своим дружком вымогательством заниматься. Поняла, о ком я?
— Дамир?
Папа удовлетворенно кивнул, тонкие губы искривились в презрительной усмешке. Я дернулась от мысли, что вижу саму себя через много-много лет, так мы с папой внешне похожи. Раньше я гордилась нашим поразительным сходством, а сейчас мне стало страшно.
— Он самый. Дамир Бакиев. С его отцом у меня были кое-какие дела, очень давно. И вот парень решил, что я ему что-то должен теперь. Илья меня разочаровал, Алена, но я дал ему шанс исправиться. И он им воспользовался.
— Воспользовался?! Илья у тебя что-то вымогал? Это неправда! Он говорил, что у него какая-то сделка, с человеком…
Я запнулась и испуганно закусила губу. Память услужливо подсовывала обрывки разговоров с Архом. Про человека, в котором он давно разочаровался, но тот все равно пробил дно, про справедливость, которую он должен восстановить. Про Дамира, которого достает плохой человек и про то, что скоро все закончится и он мне все расскажет.
— Значит, это ты, да?
Папа вскинул голову и властно спросил:
— Что он про меня говорил?
— Ничего! Про тебя — ничего! Только то, что… поможет восстановить справедливость! Что ты сделал, папа?
Я себя не узнавала — никогда я не задавала столько вопросом отцу, да и не общались мы так долго. А сейчас как плотину прорвало!
— Какая ты стала смелая и требовательная! Раньше два слова не могла связать в моей присутствии, я вообще долго думал, что у тебя задержка развития.
Меня на удивление не задели его слова. И я повторила вопрос. Но папа снова отмахнулся.
— Это уже не важно. Что было, то было. Но я хочу, чтобы ты зарубила себе на носу, Алена. Такой, какая ты сейчас тебя создал я. Руками Ильи, разумеется. Вся его помощь, поддержка, твой выигрыш в игре — это потому что я так велел. Я понятно сказал?!
Спать со мной ты ему тоже велел?!
— Не верю. Не может быть… все… все не так!
Я отказывалась верить, потому что иначе тут же бы сошла с ума. Илья, мой Илья не мог так со мной поступить! Папа мог, а Илья… теперь все его недомолвки, задумчивые взгляды приобретали новый смысл. Но неужели он не мог мне сказать? Почему сейчас ушел? Почему не забрал с собой?!
— Если веришь в него, значит, ты еще глупее, чем я думал о тебе…
— А ты разве обо мне вообще думал, папа?! Хоть когда-нибудь?
Мое возмущение папой перекрыло даже злость на Архангельского!
Отец поморщился.
— Давай без истерик. Понимаю, ты расстроена, но это пройдет. Сегодня же вечером увидишь свою сестру, думай лучше об этом. Через неделю начнешь работать у меня, учебу продолжишь в Париже. Тебе будет сложно, но если не хочешь меня разочаровать…
Я бесцеремонно оборвала отца, думая совсем о другом. Даже его слова о Жюли не остановили меня.
— Вас было четверо друзей, верно? Четверо! Дина Князева говорила про своего отца и отца Ильи, оказывается ты тоже… и Бакиев?!
— Это уже не имеет никакого значения. Но как же ты изменилась, Алена…
— Вы потом поссорились из-за чего-то? Чего? Поэтому Илья от тебя чего-то хотел…
— Ты меня поражаешь! Еще думаешь об Архангельском? Илья получил, что хотел. Это его максимум. А вот у тебя шансов больше.
Мы говорили с ним на разных языках. Ничего не изменилось. Он всегда видел меня насквозь, так я думала, всерьез считала, что он умеет читать мои мысли, знает, что я чувствую. Что я просто не достойна его. Потому что он — великий, а я… Но сейчас я явственно понимала, что никакой эмпатии между нами нет и быть не может.
— Мне не нужны шансы! Мне нужна правда! Илья не такой…
— Илья от тебя отказался. Ты ему не нужна и не была никогда нужна. Но раз ты настаиваешь, да это уже и не тайна. Мы представили новый двигатель, он будет называться Bakkiev. Еще мальчики получили от меня немного акций Томсона. Поверь, для них это была отличная сделка…
— Я слышала, что папа Дамира был изобретателем, в ракетостроении и со своим другом они совершили настоящий прорыв. Так ты — этот друг?
— Хватит! Ты забываешься, Алена! Я рассказал достаточно. А теперь поехали!
Он встал с кресла, злой и очень раздосадованный. Как будто и правда сказал больше, чем нужно ему было, а я чувствовала себя неудовлетворенной. И совсем не верила, что папа все это сделал лишь для того, чтобы Илья меня «вывел в люди».
— Ты даже не спросил, хочу ли я уехать. У меня здесь жизнь!
Папа подошел ко мне вплотную, он был намного выше меня, так мне пришлось смотреть на него сверху вниз. Казалось, что его недовольство сейчас меня раздавит.
— Хочешь? Как ты заговорила. А как же сестра, которую ты якобы любишь?
Я дернулась как от пощечины.
— Люблю Жюли, очень. И тебя тоже… очень люблю, пап.
На глазах появились слезы, я не выдержала напряжения. Я так мечтала ему сказать об этом, но сейчас мне очень больно. Никакого облегчения эти слова мне не принесли.
— Если это так, то чего тебе еще надо?
— Мне нужно было только, чтобы ты меня любил! Чтобы ты был рядом! Зачем вот это все, а? Зачем эта речь с трибуны, объятия на камеры, что ты гордишься мной?! А если б я осталась в своем старом универе и не отсвечивала, ты бы обо мне не вспомнил? И что значит, ты выиграл Универсум? Это я его выиграла!
С каждой моей репликой лицо папы становилось все более мрачным. Но я не боялась его гнева. Больше не боялась.
— Похоже, я ошибся. Раньше ты была более благодарной. Но я дам тебе шанс. Последний.
— Я никуда не поеду, пока не поговорю с Ильей. Пусть мне в лицо скажет, что я ему никто!
Папа чуть покачал головой, будто вообще не понимал, о чем я говорю.
В дверь аккуратно постучали.
— Уговаривать не стану. Оставайся. Но меня ты больше не увидишь и Жюли тоже.
Это был оглушительный удар, я чуть покачнулась, неверяще посмотрела на папу.
— Это все? Вот так? Я…
— Ты — достойная дочь своей дуры-матери! Выбрать этого сосунка?! Он же ушел!
Папа, кажется, сам не верил в то, что говорил. А до меня начало наконец доходить…
— Ты не понял, пап. Илью ты совсем не знаешь. Как и меня. Он ушел, потому что оставил выбор за мной. И не между ним и тобой, нет! Я выбираю себя, пап. Не уверена, что ты поймешь, но я выбираю себя.
Он ничего не ответил, бросил на меня испепеляющий взгляд и вышел. Я осталась одна.
Мне почему-то казалось, что он вернется или что дверь откроется и в нее зайдет Илья. Но никто не приходил. Меня потряхивало от пережитых эмоций. Мы говорили от силы минут пять-семь, наверное, но ощущение, что уже наступил другой день, что награждение вообще произошло когда-то очень давно и Универсум, победа в нем не имеет вообще никакого отношения ко мне.
Я знала, что поступила правильно, чувствовала интуитивно, что мне не надо уезжать, что моя мечта была ложью с самого начала, я это поняла еще раньше, до встречи с папой. Но как же тяжело это сказать вслух, глядя ему в лицо.
Я его потеряла, теперь уже навсегда. Но ведь он и не был никогда моим. А Жюли… не представляю, что с ней будет, когда он ей скажет! Теперь уже мне терять нечего, я сама ей позвоню. Жюли не отвечала, но зато включился автоответчик. Я быстро наговорила сообщение, боясь, что в любой момент связь прервется. Хоть бы она номер не сменила! И едва я нажала на отбой, как телефон завибрировал.
Кристина.
— Привет, мам!
— Что ты натворила?! Господи, ты с ума сошла? Ты хоть понимаешь, что сделала? От чего отказалась?! Алена, ты меня слышишь?!
— Да, только ухо заложило от твоего крика. Тебе он звонил, да?
— Сам! Лично! Не через помощников! Беги к нему, проси прощения! Умоляй, чтобы взял тебя с собой!
— Так ты все знала, да? А я то думала, ты даже не знаешь, где я учусь. Это ты, да? Все ему про меня рассказала?
— Ты рассказывала бабушке, а она — мне. Мы все хотим тебе лучшего! Всем нам! Ты хоть понимаешь, что ты наделала?! На что мы теперь жить будем? Виктор… он… ты все поломала, дурочка!
— Спасибо, мама!
Я устала усмехнулась и нажала на отбой. Еще один бой я бы уже не выдержала. Нет, мне нужны силы для самого важного для меня разговора. Не знаю, как я буду жить, если папа окажется прав и для Илья я была частью сделки.
Экран на телефоне снова вспыхнул. Снова мама. Я с раздражением нажала на отбой, а потом и вовсе отключила телефон.
На негнущихся ногах я вышла из комнаты и по коридору заковыляла к выходу. На меня с любопытством поглядывали проходящие мимо студенты — наверное, уже разнеслось по универу, чья я дочь и что выиграла Универсум.
Я скользила взглядом по лицам, но Илью не видела. Может, на улице? Думала включить телефон и позвонить, но решила пока этого не делать. Я хочу сначала посмотреть в его глаза.
Глава 81
На улице ярко светило майское солнце — зажмурившись, я вдохнула свежий весенний воздух, который стал для меня глотком настоящей свободы. Привыкнув к яркому свету, я огляделась по сторонам — дневные пары уже закончились, но народ расходиться по домам не торопился. Я даже заметила несколько ребят-финалистов Универсума.