Нужно выгадать время, подумал я. Мари велела мне отвлечь внимание на себя, потому что у нее есть какой-то план. Во всяком случае я надеялся, что есть…
Что она могла задумать? – лихорадочно соображал я. Вероятно, хочет вылезти через окно, добраться до «форда» и протелефонировать Кнопфу. Если побежит быстро, это минут пять. Ротмистр подоспеет сюда еще минут через десять. Нет, столько мне не продержаться. Но другого выхода не было.
– Я выйду, а ты меня убьешь? – жалобно откликнулся я.
– Чэстно отвэтишь на вопросы – отпущу. Слово.
– Ага, так я тебе и поверил! Не выйду!
Тихий звук. Крадется.
– Не приближайся! – крикнул я. – Буду стрелять!
Остановился.
– Эй, Шуруп, ты там нэ уснул?
– Руку платком перевязываю…
– Гляды в оба. Этот сунэтся – стрэляй.
– Мимо меня не пройдет!
Мока повернулся в мою сторону.
– Выдишь, лэгавый, тебе отсюда ныкуда не дэться. Счытаю до трех и иду. Хоть раз выстрэлишь – жить нэ будешь. Обэщаю.
– Давай так: ты задавай вопросы оттуда, где стоишь! – крикнул я. – А я буду отвечать. Но к тебе не выйду. Дураков нет.
– Ладно, колы ты такой осторожный, – хохотнул Мока. – Нэ хочешь вылэзать – нэ вылэзай. На кой ты мне сдался. Только гляды: хоть раз соврешь, тебе хана.
– Богом клянусь!
– Бога нэту. Вопрос пэрвый. Вы откуда? Из лэтучего филерского отряда? Чье подраздэлэние?
– Нет, мы с его благородием ротмистром Кнопфом…
– Знаю такого. Молодэц. Правду говоришь.
Сколько прошло? Минута, две? Я бы достал часы, но побоялся – у них в темноте стрелки светятся. Вдруг этот черт увидит?
– Вопрос второй. Кто вам стукнул про склад? Вы сами пронюхали или имэете у нас агэнта? И смотри у меня, лэгавый…
Он не договорил. У двери полыхнула вспышка, грянул выстрел. Послышался звук падающего тела.
Оттуда, где в темноте находился Мока, тоже метнулись огненные сполохи: один, другой, третий.
Гулкая тишина.
– Шуруп, ты гдэ там?
Молчание.
Не понимая, что происходит, я осторожно высунулся из-за ящиков.
Было слышно, как переступает с ноги на ногу и шумно дышит Мока. Вдруг совсем не там, куда я смотрел, а позади кавказца опять сверкнула молния, грянул гром.
Мычание. Грохот.
Я застыл.
Кто стрелял? В кого попали?
Щелчок. Луч света.
Кто-то включил электрический фонарик.
В освещенном круге, раскинув руки, на полу лежал крупный мужчина, блестели черные волосы.
– Гусев, вы целы?
Мари Ларр!
Я выскочил из своего укрытия.
– Вы что… застрелили их обоих?!
– Ну конечно, – ответил негромкий голос. – А для чего, по-вашему, я просила вас отвлечь на себя внимание? Мне нужно было незаметно подобраться с той стороны. Скорее, помогите мне! – Она быстро приближалась, светя поверх ящиков. – Бетти ранена, нельзя терять ни секунды. Я и так слишком долго с ними провозилась, прошло целых три минуты. Девочка истекает кровью.
Бетти лежала на спине, неестественно вывернув ноги.
– Светите! – приказала Мари, залезая наверх. – Не на меня, на нее!
Пуля попала ассистентке в середину груди. Должно быть, когда кавказец открыл огонь, девушка сидела, скрестив ноги по-турецки, и от удара опрокинулась навзничь. Глаза ее были закрыты, лицо показалось мне неживым.
– Убита?
– Жива, но очень плоха…
Голос Мари дрогнул. Оказывается, она все-таки умела испытывать обычные человеческие чувства.
Но у меня было собственное горе. Я кинулся к Видоку.
Надежды у меня не было. Я знал, что пес мертв. Иначе он не расцепил бы хватки, до последнего вдоха.
Да. Мой бедный друг лежал бездыханный.
Я сел прямо на землю, прижался к мохнатому телу и заплакал. Теперь я действительно остался на свете совсем один, но я плакал не о себе, а о Видоке. О его простой, честной и ясной жизни, которая трагически оборвалась.
Сильная рука бесцеремонно тряхнула мое плечо.
– Держите.
В ладонь лег маленький пистолет.
– Нет времени искать в темноте, куда отлетел револьвер мистера Шурупа, – сказала Мари. – Это мой «браунинг». Тут двойной предохранитель.
– Я знаю все виды огнестрельного оружия, и «браунинг FNS» тоже. Редкая модель, – ответил я, утирая слезы.
– Я пользуюсь только такими.
– Зачем вы мне его даете?
– На случай, если у них тут есть кто-то еще. Хотя вряд ли. Пока я подгоню машину, оторвите крышку от большого ящика. Уложим на нее Бетти, чтобы не перекосить тело. Боюсь, пуля застряла в позвоночнике. Нужно как можно скорее доставить девочку в госпиталь.
– А Миловидов? Он же уйдет!
– Нам-то что? Вы ведь слышали, к похищению он непричастен.
Она повернулась и – черная, легкая, быстрая – унеслась прочь. Через мгновение я ее уже не видел.
Не очень-то весело, столько лет просуществовав на свете, знать, что больше всего в жизни тебя любила собака.
Мой самый лучший сон, очень редкий, будто я просыпаюсь оттого, что Видок лижет мне лицо горячим языком. Так он делал вовсе не из нежности, а чтобы я не проспал службу. Мне снится, что я ругаю пса крепкими словами, отталкиваю мохнатую пахучую морду, а Видок скалит зубы. «Да, я сукин сын, а чей же еще?», – говорит он по-человечьи – и я просыпаюсь уже наяву, один в своей постели. Лицо у меня действительно мокрое, но рядом никого нет. И больше не будет.
Если иной свет существует и там не окажется Видока, не надо мне никакого рая. Что это за рай, в котором нет того, кого ты любил.
Впрочем, по моему пожитнóму списку (такой у каждого из нас тоже имеется, помимо послужного), рая мне не видать. Понеже ни студён, ни же горяч, но тепл был. Изблюет меня рай из уст своих.
Винить себя, тем более жалеть – муторно и скучно. Лучше вспоминать то, что вспоминается.
Постояв минуту или две, я снова затеваю ходить от стены к стене. До рассвета еще далеко.
Сама, без принуждения, следуя собственным законам, включается память, перескочив сразу через несколько недель.
Я сижу в своем рабочем кабинете на Офицерской 28, просматриваю газету. За окном шелестит светлый майский дождь. После гибели Видока прошел месяц.
Сейчас зазвонит телефон.
Четыре тысячи сто два шага
XV
В последнее время – вероятно, под влиянием знакомства с госпожой Ларр – я внимательно читал новости о женском движении, захлестнувшем Европу и более всего Британию.
Перед Букингемским дворцом разразилось побоище между полицией и суфражистками, подстерегавшими короля Георга, дабы вручить ему требование об избирательном праве. «Произошла ожесточенная свалка, – писал репортер. – Суфражистки бились, как бешеные: почти у всех полисмэнов лица оказались исцарапанными, руки искусанными. Многие потеряли свои каски. После столкновения вся площадь была усеяна сломанными зонтиками и рваными шляпками».
Молодец полиция, подумал я. Так им и надо.
В Париже у входа в ресторан арестовали даму, пытавшуюся войти внутрь в сандалиях и без чулок. Был составлен протокол по обвинению в оскорблении нравственности в общественном месте.
А вот это, пожалуй, показалось мне чрезмерным.
В городе Севре, тоже во Франции, мадемуазель Делякасель прыгнула с аэроплана на парашюте. Слава богу, не разбилась, идиотка.
Вероятно, в неотдаленном будущем женщины добьются того, что их наделят такими же правами, как мужчин. Но понимают ли они, что тогда им придется нести такие же обязанности? Одно без другого не бывает. Поглядим, как вы запоете, когда придется добывать хлеб насущный, разгружать вагоны или исполнять воинскую повинность. Последняя мысль меня развеселила: я вообразил марширующий батальон, обтянутые солдатскими штанами крутые бедра, раздутые бюстами гимнастерки.
Разумеется, если бы шеренга состояла из сплошных Мари Ларр, это не выглядело бы комично, но ведь она такая на свете одна.
Перевернул на страницу отечественных новостей.
«Начальница одного аристократического института отказала Распутину принять в институт его дочь. Начальнице было указано, что есть приказания, которым нельзя не подчиняться и что на днях она получит подробное приказание. Начальница ответила, что тогда она подчинится приказанию, но подаст в отставку», – сообщал столичный корреспондент. Наверняка речь шла о Смольном, куда принимали только дворянок.
Тон был сдержанный, цензура есть цензура, но каждая строчка сочилась негодованием, которое я мог разделить только отчасти. С одной стороны, конечно, безобразие, что скандальный пророк злоупотребляет своими высокими связями, о которых ходит столько слухов. С другой стороны, мне как плебею были досадны привилегии, которыми кто-то пользуется просто по праву рождения. Ведь двадцатый век на дворе! Может быть, пресловутый «старец» пробьет брешь в стене цитадели для «благородных девиц». Выйдет от шарлатана хоть какая-то польза.
На странице больших статей сообщались подробности гибели океанского лайнера «Императрица Ирландии», повторившего участь «Титаника». Как выяснилось, нынешняя история была еще печальней. «Титаник» хоть погиб в открытом море, ударившись об айсберг. Тут, как говорится, воля божья. А здесь беда произошла от столкновения с угольным судном при обычном тумане, в виду берега. И все равно две с лишним трети людей погибли – больше, чем на «Титанике».
Открылись отвратительные подробности. Капитан и основная часть экипажа, оказывается, уцелели. Из пассажиров же спаслись в основном путешествовавшие первым классом – места в шлюпках достались им.
Как всё это похоже на нашу современную цивилизацию, думал я. Капитаны с экипажами, то есть правители, ведут вверенные им корабли в тумане, толком не зная своего дела и не сознавая своей высокой ответственности. А когда произойдет беда, больше всего пострадают пассажиры низших классов…
День был субботний, короткий. От текущих дел распоряжением вице-директора Воронина меня освободили – я готовился сдавать доклад о «молниеносных бригадах». С удовольствием занимался приятной кабинетной работой, без спешки и штурмовки. Я всегда всё делаю вовремя, торопыжничать не люблю.