упание сопровождалось громкими криками и площадной бранью, так что Василий был вынужден сначала прикрикнуть на них, и, поскольку реакции не последовало, то пойти к ним и сделать строгое внушение вести себя тише. Парни, оба пьяные, всё же послушались – а кто бы не послушался отслужившего в Афгане майора?! Напрыгавшись, они стали совещаться, что же делать с машиной. Надо идти пешком звать подмогу. Один из них пришёл к Василию, повинился и попросил подбросить до военной части, но тот отказал. И тогда парни, забрав из кабины затонувшего грузовика одежду, уныло побрели вниз по течению туда, откуда так весело приехали.
Отдыхающие печально разглядывали затон – каких-то полчаса назад это было такое милое озерцо с прозрачной водой! А что теперь? Этот грязный грузовик, из которого вытекает мазут, бензин, и еще черт знает что!
Василий остался следить за костром, остальные отправились вверх по течению искать место для купания. Там, где остановились, купаться было невозможно: отмель, а за ней стремительно несущиеся потоки ледяной воды.
Пройдя с полкилометра, нашли относительно спокойное место. Здесь начинались пороги, и на участке перед водопадом оказался небольшой затончик, в котором можно было поплавать. Но это место было проточным, вода в нём не прогревалась, поэтому долго находиться в ней могли только самые закаленные. Детям пришлось сидеть на берегу. Им разрешили только помочить ножки на отмели.
Взрослые устроились в тени деревьев, подпиравших, как столбы, синий купол неба, между которыми проносились ласточки, отражаясь в чистой, словно хрусталь, ключевой воде.
Когда вернулись к костру, шашлык был уже почти готов. Плыл клубами дым. Дурманил запах перца, вина, сала. Таня устроилась за столом, Андрей подошёл к Василию, хлопотавшему возле импровизированного мангала из камней. Он уже изрядно выпил, ему захотелось высказать сердце, и, переворачивая шампуры, разрезая мясо, проверяя его на готовность, он заговорил с единственным своим собеседником, Андреем:
– … Никому нельзя верить – вообще никому. Человек – самое гнусное животное. Больше того – человек хуже животного. Ни одно животное не станет вредить другому ради удовольствия. Только в силу необходимости, в целях выживания. Гадить ближнему и таким образом возбуждать центры удовольствия головного мозга свойственно лишь человеку с его высшей нервной деятельностью, которую следует назвать низшей нервной деятельностью. Не то, чтобы я не любил людей – просто немного их знаю. Успех никому не прощают. В трудный момент от тебя все отвернутся – даже самые близкие, включая жену и ближайших родственников. Останутся родители. Те, кто явно не отвернется, помогут тебе свалиться в пропасть – так чтобы ты никогда не смог оттуда выбраться. Когда ты окажешься на самом дне, тебя начнут жалеть. Только от этой ядовитой жалости тебе захочется полезть в петлю. Если найдёшь в себе силы подняться, начнешь выкарабкиваться – тебя перестанут жалеть, набросятся всей кодлой и приложат все усилия, чтобы столкнуть обратно в дерьмо. Для некоторых ты станешь смертельным врагом – окажется, что они всю жизнь тебя ненавидели, и это будут такие враги, которые будут вредить тебе даже в ущерб себе. А когда ты, стряхнув с себя всех, наконец поднимешься, все, включая смертельных врагов, примутся лизать твою задницу и будут терпеть любые унижения, чтобы ты обратил на них свой благосклонный взор и стал решать их вопросы. При этом будут плести за твоей спиной интриги и распространять грязные сплетни.
Налив в рюмки чачу, Василий поднял свою, мол, давай выпьем, и продолжил:
– Я никогда не был с людьми особенно ласков. С подчиненными жестоко обращался. Но оказалось – мало свирепствовал, ибо… ты помнишь мою историю. Надо было гнуть и давить всех – так чтобы трещали хребты. Только тогда начнут уважать, по-хорошему никто не понимает, сразу начинают думать что ты лох.
Василий тяжело прошёлся вокруг костра, словно делал смотр ушедшим годам.
– …Вот когда со мной случил беда – помнишь ведь как было дело, а? И кто мне помог, а? Помогли те, от кого я меньше всего ожидал увидеть помощь – бывшая моя жена, которая столько натерпелась от меня, врагу не пожелаешь. И ты – совершенно посторонний человек, с которым меня связывала одна поездка на юг да плюс кое-какие деловые отношения. А ты ведь мог запросто швырнуть меня, и я бы ничего не смог тебе сделать. Или мог заплатить дебиторку на Медкомплекс, а меня послать куда подальше и был бы прав, потому что ты торчал фирме, а не мне, бывшему исполнительному директору. Но ты меня выручил – отдал мне деньги и взял на себя неприятности – получил гемморрой с учредителями Медкомплекса. Да ещё ссудил меня пятью тысячами долларов – ну это ты вообще не обязан был делать. На такие поступки способны немногие – далеко не многие люди. Я считаю, только таких и можно называть людьми – кто молча делает добро и не просит ничего взамен.
Шашлык был готов. Василий снимал с шампуров мясо и выкладывал их в кастрюлю с нарезанным луком.
– А знаешь, – тут он бросил быстрый взгляд на Таню, – в мои годы, увы, начинаешь сознавать, как мало непорочного бывает в жизни: хорошо понимаешь, сколько теряется от долгого пребывания в этом мире, и чувствуешь доверие лишь к юности.
Андрей бессмысленно посмотрел на играющий в росинке луч приветливого солнца и махнул рукой, мол, полностью согласен. Продолжая говорить, Василий накрыл крышкой наполненную кусками мяса кастрюлю и принялся её трясти, чтобы перемешать шашлык с луком. Андрей наполнил стопки чачей. Выпив, Андрей с Василием еще немного обсудили затронутые темы, затем, исчерпав поток речей, вернулись к столу.
– Ну вы что там застряли – свой пир затеяли, без нас?! – сказала жена Василия.
В котле парился рис с кусками баранины. На камчатой скатерти белел овечий сыр, курчавилась свежая зелень, на подносе блестела пятнистой чешуёй рыба, бутыли с вином высились над грудами лаваша. Собравшиеся приступили к трапезе.
Глава 99
В Волгоград выехали поздно вечером, чтобы проскочить Сочи в ночное время. Светила луна, дорога была ярко освещена, и вдруг луну закрыли облака. В этот момент проезжали мимо военной базы, и как раз когда стало темно, взлетели вертолёты и осветили всё великолепными вспышками. Позади оставались спутанные леса, неровные ущелья, в которых билась о камни вспененная вода; лесисто-зеленые склоны, отражающиеся в горных недвижных озерах, окаймленных скалами, среди которых на восходе видно как будто какое-то неудержимое пламя, дающее ощущение, что находишься в высшем измерении.
Свои опасения Андрей оставил при себе. Он сильно нервничал – последний раз созванивался с женой три дня назад и пообещал через сутки прибыть в Сочи, где она с ребенком и своей подругой остановилась в Рэдиссон-Лазурная, а сам вон что. Пришлось отключить телефон – ну а что делать, что ещё ей говорить?! Ей не разговоры нужны, а его приезд.
В Волгоград приехали во второй половине следующего дня. Андрей ехал на предельной скорости, и не сомкнул глаз в дороге. У Таниного подъезда он был уже на автопилоте и плохо чего соображал. Но по мере приближения к Таниному дому становился всё ласковее, а улыбка его была будто прощальный луч солнца, окутываемого грозовыми тучами: вот-вот блеснет молния, кривая, как ухмылка Сатаны. Когда Таня целовала его на прощание, он не то просиял, не то усмехнулся: «Созвонимся!», не уточняя когда. Он проводил её взглядом, и, когда за ней захлопнулась дверь подъезда, ощутил тяжесть внезапно наступившей пустоты. В этот момент, момент окончания этой безумной поездки, сравнимой с мощной и неконтролируемой эякуляцией, он вдруг почему-то подумал, что это был их прощальный поцелуй и она больше никогда не сядет в его машину.
Однако мысли о жене, ждущей его в Сочи вместе с ребенком, вытеснили мысли о Тане, и в следующую секунду он уже звонил Афанасию Тишину. Который, заранее предупрежденный, ждал дома, чтобы принять управление машиной и везти шефа на юг.
Андрей проспал на заднем сиденье всю ночь, с короткими перерывами, во время которых он лишь поднимал голову и спрашивал: «Где мы сейчас едем?». Утром, подъезжая к Джубге, он подключил основной телефон, и увидел то, что и ожидалось – куча пропущенных жениных вызовов и куча гневных СМС: «Ты где, черт возьми???!!!»
Он набрал её номер и после долгих гудков, когда она ответила, вывалил то, что миллион раз прокручивал в мозгу: что в Казани были важные дела с Азимовым, главврачом шестой больницы, потом застрял на даче у Наиля из РКБ, у джипа полетела стойка, пришлось искать по всей Казани, а мобильный телефон в тех местах за городом не берёт, и так далее. А сейчас вот подъезжает к Сочи, и куда ему дальше ехать?
Упоминание Наиля оказалось очень кстати – Мариам была с ним знакома, он приезжал в Волгоград, гостил у них дома, и произвёл на неё самое благоприятное впечатление. Он был из тех, с кем жены не боятся отпускать своих мужей – в компании таких парней ничего плохого не может произойти.
– А мы в поезде, подъезжаем к Волгограду, – опешила Мариам.
Андрей явственно услышал в трубке стук колес.
– Как… к-к Волгограду?!
– А вот так к Волгограду – сколько тебя ждать!? – закричала она и принялась склонять его по всем падежам. Он обещал прибыть в Сочи три дня назад. После этого вырубил все телефоны, никто не знает, где он находится, и что ей вообще думать, находясь в чужом городе с ребенком. Хорошо, что она с подружкой – не так страшно, какая-то подмога.
Андрей терпеливо выслушал вполне обоснованные претензии и предложил ей вернуться, чтобы продолжить отдых. Она в ответ послала его и отключилась. Ему пришлось перезванивать и снова извиняться и проговаривать свои оправдания. Тишин остановил машину – сигнал постоянно пропадал. У Мариам, ехавшей в поезде, тоже были нелады со связью, поэтому разговор то и дело прерывался.
В итоге, договорились до того, что Андрей, раз уж доехал до Сочи, побудет с друзьями пару дней и приедет в Волгоград. А там видно будет.