Ей стало искренне жаль его, и она взмолилась:
– Ну прости меня, прости пожалуйста! Он приехал, и у меня не было выхода, помнишь, я тебе объясняла на маяке Зеленого Острова, недалеко от дачи, куда мы так и не доехали, что какое-то время буду общаться с ним, иначе никак, потому что над всеми моими действиями до сих пор тяготеет его давящий интеллект а потом, когда…
Своими словами она подтвердила его самые худшие опасения – она была с Андреем. Этого Ренат не прощал ни ей, ни своему двоюродному брату.
– «Не было выхода»? Ты говоришь «не было выхода»? Это у тебя-то «не было выхода»? У тебя был выход – это я! Я был твоим выходом. И у НЕГО был выход – у твоего милого любовничка. А теперь…
Он осекся, но слишком поздно.
– Что? Что ты собираешься сделать? – Таня испугалась за себя и за Андрея.
– А вот ты подумай, что я собираюсь сделать… – он собирался сказать этим, что от безысходности не знает, что ему делать, но зловещий тон придал его словам совершенно другое значение.
– Ты… ты просто псих несчастный… ты не посмеешь ничего нам сделать! – зло процедила Таня и отключила трубку, проигрывая в уме, на что способен её эмоционально нестабильный друг.
Слово «НАМ» окончательно добило Рената. Он долго пребывал в оцепенении, бешеный прилив гнева затуманил ему мозг, тут же было решено во что бы то ни стало разрушить это монолитное, так естественно прозвучавшее «НАМ». Если бы он не был лично знаком со своим соперником, то попытался бы переманить девушку, привлекая её своими преимуществами. Но соперником оказался Андрей – видит бог, на свою погибель. Мало ему того, что всю жизнь впереди на несколько шагов, super-cool-boy, поймавший бога за яйца, так ещё, гребаный зодчий секса, отхватил себе самую лучшую девочку!
На поверхности лежало пока лишь одно решение – сдать его жене. Тем более что было через кого – бывшую подружку-волгоградку, лично знакомую с Мариам. Очень кстати подвернулся номер журнала Time Out, содержащий фоторепортаж с вечеринки в ночном клубе Магриб. Репортер снимал всех посетителей подряд, и в кадр попал Андрей с какой-то девушкой. Не совсем в обнимку, но почти.
Ренат созвонился с приятельницей, но та долго не могла понять, что от неё требуется. Когда до неё дошло, она возмутилась: да что за ерунда такая, зачем ей лжесвидетельствовать против мужа пускай не лучшей подруги, но всё-таки хорошей знакомой!? Но предложенные деньги, двести долларов, решили её сомнения.
Первый раз в жизни Ренат делал подобные вещи, и ему было немного не по себе. А когда перевел двести долларов через Western Union, то и вовсе сник – настолько гадко стало на душе. Тем более он не заблуждался насчет женщин – его приятельница, сделав дело, через день может раскаяться и признаться Мариам, что наврала да ещё укажет по чьей просьбе. Утешало то, что лжесвидетельница была прожженой тварью, чуждой всякой сентиментальности.
И уже на следующий день она отчиталась в выполнении задания: встретилась с Мариам, предъявила картинку (Ренат отсканировал страницу из Time Out и переслал по электронной почте), и рассказала ей, что только что вернулась из Петербурга, отдыхала на берегу Финского залива, в загородной гостинице «Старая Мельница», и между прочим видела там Андрея в компании вот этой самой девушки, которая на фото. Андрей прибыл в гостиницу на джипе на таких-то номерах.
Итогом разговора стала ссора – Мариам заявила, что не собирает на мужа сплетни и послала доброжелательницу куда подальше. Но сделано это было только после того, как вся история была подробно рассказана. То есть Мариам приняла к сведению всю информацию. И не могла не принять – ведь были сообщены конкрентные данные: марка машины и номер, которые свидетельница не могла взять с потолка, а знать она их не могла, так как нигде не могла видеть джип; а также гостиница «Старая Мельница» – место, где Андрей часто бывал с семьёй.
Итак, совесть Рената лишилась невинности, теперь его беспокоило другое – он знал, что для изворотливого Андрея этот инцидент слабее чем укус комара. Раз уж он вывернулся и сумел оправдаться после того, как однажды ночью в пылу страсти назвал жену другим именем (и не раз, а даже после того, как жена удивленно переспросила: «Как ты меня назвал?» он повторил чужое имя). И во многих других случаях.
Нужно что-то более серьёзное, нежели наветы продажной клеветницы. Эмоции бурлили в Ренате с вулканической силой. В стремлении дать прикурить двоюродному брату годились любые средства.
Упорно ищущий всегда найдёт, и Ренат нашёл. Дмитрий Ярошенко, бывший исполнительный директор Совинкома, оказался тем самым человеком, который смог бы причинить Андрею серьёзные неприятности.
Глава 103
В Ставрополь прибыли вечером в начале девятого. Позднее время не стало препятствием для встречи – с Мыскиным знались достаточно давно, и Андрей уже неоднократно бывал у него в гостях. Заместитель главврача Краевой клинической больницы Ставропольского края Иван Васильевич Мыскин жил в частном доме неподалёку от проспекта Карла Маркса, главной улицы Ставрополя.
Из гостеприимства он предложил загнать машину во двор да и оставаться на ночь, но Андрей сказал, что не будет настолько утруждать хозяев и поставил машину на улице.
Все вместе прошли в дом. Который, по сравнению с прошлогодним визитом, увеличился в размерах в полтора раза – появилась пристройка. Андрей вручил хозяину увесистый пакет со свиной шейкой, купленной по дороге, тот из приличия отмахнулся: «Что ты, ты меня ставишь в неудобное положение!», и тогда пришлось вручать гостинец жене хозяина, мол, нельзя являться в гости с пустыми руками.
Оставив Тишина в беседке, Мыскин повёл Андрея в погреб. Там, бродя между рядами стеллажей с винными бочками, они поговорили о делах.
– Давай тут всё обсудим – при шофере ты же не станешь говорить, – сказал Мыскин.
– Ну что вы, конечно!
Мыскин доложил, что хорошие времена закончились, он уже не распоряжается больничными деньгами, на бюджеты присела коммерческая структура – ООО «Педиатрия Ставрополья», директриса которой, некая Хомченко – бой-баба, да что там! – прямо конь с яйцами и мощными прихватами на самом верху. Непонятно каким образом, но эта фирма дербанит медицинский бюджет безо всяких тендеров.
Для Мыскина настали тяжёлые времена – ещё бы, всего год назад он спокойно перечислял финансы на Совинком, как авторизованному дилеру нескольких иностранных фирм, ему привозили обналиченные деньги за вычетом 25 % плюс приходные документы, главбух и старшая медсестра (были в доле вместе с главврачом) делали нужные проводки и всё путём. Конечно, расходные материалы закупались тоже, Мыскин не утрировал и обирал излишки. А сейчас почти всё то же самое делает Хомченко и компания.
– Я тебя сведу с ней, но она сразу поймёт, что я в доле и сделает наоборот, – почти обреченно вздохнул Мыскин. – Или будет отжимать по скидкам, чтобы мне ничего не досталось.
Ситуация была один в один как в Казани с фирмой «Парамита», «Таттехмедфарм» и прочими, ухитрившимися отнять у больниц и перетянуть на себя бюджетные закупки. Всё это отразилось на ценах, потому что конечный потребитель не собирался отказываться от комиссионных, пищевая цепочка удлинилась, а кушать-то хочется всем.
– А есть тут у вас такой буй – Жирноклеев, – Андрей вспомнил, что старый седой полковник, Иосиф Григорьевич как-то упомянул носящего эту фамилию чинушу с Госнаркоконтроля, чей отец занимает в Ставрополе высокий пост в силовых структурах.
– Пхе, – Мыскин поморщился и чихнул, он в этот момент сдувал пыль с огромной бутыли. – Это сожитель Хомченки.
– Неплохо сучара пристроилась. Но знаете, я ведь могу договориться на Джонсоне, чтобы Хомченку направляли на нас и не давали ей прямой контракт. Больше чем Совинком она не сможет продавать, а на Джонсоне не заинтересованы в том, чтобы ломать рынок. Зачем им это грызня между дилерами? «Педиатрия Ставрополья» станет субдилером и будет закупать у нас. Правда она будет забирать ту дельту, которая прежде вся доставалась вам.
Мыскин определился, какое вино надо взять.
– Знаешь, я согласен умерить аппетит, лишь бы мне хоть что-то перепадало. Врачей зажали ты не представляешь как! Эти новые, что пришли к власти, хапают так, будто последний день живут.
Он протянул одну бутыль Андрею, вторую взял сам:
– Этого нам хватит?
– Да что вы… – Андрей машинально оглядел длинное сводчатое помещение со стеллажами в три ряда, заставленными бочками и бутылями.
– Да ты не бойся, там наверху у меня ещё коньяк, а если вина не хватит – так мы ещё раз сюда спустимся.
Устроились в летней кухне. Её, как и пристройки, в прошлом году ещё не было.
– Да, бывали времена, а сейчас временишки, что раньше были писюны, то теперь хуишки, – Мыскин разлил по первой. – Знаешь, давай попробуй коньячку, а потом винишко.
Он разлил из массивного хрустального графина коньяк, для приличия предложил и Тишину, тот, конечно, отказался – за рулём, но ему плеснули на дно чисто чтобы понюхать. Мыскин объяснил, что данный напиток представляет собой самый настоящий коньяк, который принесли с Прасковейского завода в бочке, а то, что разливают в бутылки «для своих» – это уже не коньяк, а пойло для бомжей, ну а то, что поступает в продажу – это годится лишь для протирки стекол.
Андрей махнул сто грамм и даже не почувствовал алкоголя, настолько мягкий напиток, и хозяин предупредил: «Ты осторожней, он незаметно нахлобучивает и даёт по ногам». Отметив качество напитка, который был выше всяких похвал, Андрей поддержал тему о том, «что было раньше»:
– Вообще раньше… всё было лучше: доллар зеленее, пресс толще… писюн тоже, киска мокрее, водка алкогольнее, черная икра чернее, пиздюли крепче, а клиент всегда мертв.
Вспомнили неоконченное дело с мясокомбинатом, через который планировали провести взаимозачёт и выбрать оттуда крупную партию кровезаменителей. Такие грандиозные планы, столько возни, и всё впустую. Зато был повод каждую неделю ездить в Ставрополь.