Выйдя из кафе, они немного прошлись по террасе, нависающей над крутым волжским берегом, потом, не сговариваясь, перешагнув через гранитный бордюр, спустились по тропинке, и, оказавшись среди зарослей, остановились. Яркое летнее солнце озаряло и берег, и реку, и плавно плывущие, пышно округлые облака, похожие на воздушные шары, поднимающиеся к небу.
Спокойный, решительный, упрямый Ренат смотрел на Таню. Она немного качнулась, и он обнял её.
– Прости, Тань. Мне не нужно было упрекать тебя, я не считался с твоей чуткостью. Из-за этого произошло недоразумение. Я люблю тебя… очень сильно. Я всё продумал: давай уедем туда, где никто нас не знает… и забудем обо всём, что было. Только ты и я. Обещаю никогда ни слова не говорить о том, что было.
Он был так прямодушен и так искренен в своем признании, а его прикосновения так взволновали её, что она, повинуясь безотчетному желанию, прижалась к нему, и, запрокинув голову, закрыла глаза. Он впился губами в её губы, и она медленно, серьезно и страстно вернула ему поцелуй. Голова закружилась, земля ушла из под ног, и Ренат, услышав стон, жадно заработал губами и языком, страсть вспыхнула в нём с особенной яркостью, потому что до этого она сдерживалась мужественными усилиями, но теперь-то настал долгожданный час, когда ничто не помешает ни умалению её мощи, ни свободы проявления… вихрь мыслей пронёсся в его разгоряченном мозгу: пустая родительская квартира, ароматная ванная, презервативы на всякий случай – это будет самый бурный секс в его жизни… но тут он почувствовал, что держит в руках липкое от пота, вот-вот готовое упасть тело. Он сгреб её в охапку, подошёл к дереву, прижался спиной к стволу. Так он стоял, прижав к себе Таню, вдыхая терпкий запах её пота. Что делать: ждать, пока она очнется? Нести на руках вверх по склону – там на набережной есть лавочка?
Очнувшись от обморока, она обрела мышечное чувство и смогла держаться на ногах без посторонней помощи. Ренат ослабил захват, и она, уперевшись ладонями о его грудь, не глядя в глаза, тихо произнесла:
– У меня теперь такое часто.
– Что, на солнышке?
Она подняла взгляд.
– Нет, Ренат, я беременна.
Он непроизвольно вздрогнул. Он провёл много мучительных часов, переживая то, что она сбежала с Андреем, ему с очень большим трудом далось прощение и примирение с изменой. Но к такому известию он был совсем не подготовлен. Чувства Рената, его настроение моментально отразились на его лице. В его воображении вставали ненавистные, и, увы, слишком ясные картины, и будто железные зубы рвали его утробу.
Таня увидела взгляд друга, его жестокий и скорбный взгляд. Страдальческая складка обозначилась в уголке его губ. Таня вздрогнула и невольным движением, с такой непосредственностью выказала и удивление, и печаль, что он, собиравшийся сказать что-то индиффирентное, прежде чем озвучить какое-то решение, плотно сомкнул губы. Она увидела, как заиграли желваки.
Ей уже было известно, что, несмотря на внешнюю суровость, как легко он поддается отчаянию, как быстро утрачивает волю к желаниям. Она должна была что-то сделать, сказать, не дать ему уйти в безмолвие и горе.
Но она была слишком ошеломлена и удручена. И сама нуждалась в поддержке. Нет, сейчас она не сможет быть локомотивом отношений. Ещё месяц назад могла, а сейчас нет.
– Отведи меня домой, – вот и всё, что она смогла сказать.
Он помог ей взобраться на холм и перелезть через бордюр – так, как помог бы посторонней женщине, прикасаясь к ней ровно столько, сколько того требовалось для поддержки на крутом склоне. Когда оказались на террасе, он отпустил её руку. До дома – а это два квартала, пять минут ходьбы – дошли молча.
Напротив арки, ведущей во двор, остановились. Всё время, пока шли, Ренат лихорадочно думал, что сказать. Предложить руку и сердце… но для этого надо как следует подумать, взвесить все «за» и «против». Выяснить, наконец, про её отношения с Андреем… а вдруг она забеременела не от Андрея?! От неё всё что угодно можно ожидать.
Уже пришли, finita la comedia, и Ренат беспомощно выдавил:
– Прости… мне нужно свыкнуться с этой мыслью… – тут он непроизвольно посмотрел на её живот. – Давай поговорим… созвонимся… ещё раз…
Перед растерянной девушкой мрачно высился её друг – олицетворение беспредельной скорби, в этой скорби было много величия и начисто отсутствовал оптимизм. Таня молча покачала головой, повернулась и пошла домой.
Дома, на кухне, за обедом, состоявшим из щавелевого супа и паровых котлет, она рассказала матери, как прошло свидание с Ренатом. Мать и дочь сошлись во мнении, что его гримаса в момент, когда он узнал о беременности, явно указывала на то, что чужой ребёнок ему не нужен. Даже если бы недоразумение сгладилось и встречи бы продолжились, даже если бы Ренат соизволил жениться, то, рано или поздно стал бы припоминать и вымещать обиды. Пускай он хороший, это происходило бы на подсознательном уровне. Да и, в конце концов, нет таких мужчин, которые бы простили подобное. Те, кто прощают – не мужчины.
Ну и в плане карьеры. Ренат хороший исполнитель, но звезды с неба не хватает, он может работать на дядю, а надежды на то, что он сумеет сказать и собственное слово, окончательно рассеялись. Таня надеялась, что кандидатура Рената – это выход из сложившегося по сути дела тупика, но оказалось, что Ренат со своим гамлетизмом сам по себе – это символ перманентного экзистенциального тупика.
Приготовив дочери морковный сок, Арина велела отдохнуть, набраться сил, чтобы, мобилизовав актерское мастерство, провести на уровне следующее свидание – с Иосифом Григорьевичем Давиденко.
«Идеальный рогоносец и осёл, поделом тебе», – внезапно подумала она не без злорадства о своём бывшем любовнике, на которого когда-то возлагала надежды, и который с невероятной элегантностью, сумев сохранить дружеские отношения, эти надежды разрушил, погнавшись за малолетками. Чтож, сбылась мечта педофила – он женится на максимально молодой девочке, какую способен ещё закадрить… а заодно на всех её проблемах.
Развеселившись от этих мыслей, Арина решила повеселить и дочь, которой положительные эмоции были ой как нужны:
– Настоящей женщине нужны четыре зверя: соболь на воротнике, тигр в постели, ягуар в гараже, и осёл, который за всех платит.
Глава 136
Когда-то Таня использовала Живой Журнал для того, чтобы выразить всё, чего жаждало её воображение, создать вторую действительность, паралллельную её реальной жизни. Первым осмысленным текстом, содержавшим отражение жизненных реалий, стал пост следующего содержания:
Posted at provokatsia.livejournal.com
«У многих людей, я думаю, случается в жизни период депрессий, когда не спишь по ночам, думаешь о чем-то, сравниваешь людей и их положение, думаешь о себе, как о части большого потока людей, в очереди на эскалатор вниз. О чем мы тогда думаем, в нормальном состоянии и не вспомнишь. Скорее всего, о жизни, о своем месте в ней, о том, что надо что-то менять и к чему-то стремиться. А зачем? Ищем потом оправдания своим былым поступкам, пытаемся развеселить себя будущими планами, настолько нелепыми, что смешно и грустно одновременно. Было такое?
Иногда причиной этому может послужить недоверие, потеря дружбы, непонятное состояние, потеря любимого человека… У каждого свои условия. Условия этой недетской игры в прятки с самим собой. Просто не надо прятаться. Надо смело взглянуть в глаза себе – признать недостатки и жить дальше. Доверять надо больше сердцу, слушая при этом разум. Две составляющих успеха.
Кризис системы настигает все, что движется. Некоторые кончают с собой. Другие стимулируются, третьи выбираются из этого с новыми силами и эмоциями, с новым жизненным опытом не повторения своих ошибок.
Вы думаете, у сильных людей не бывает срывов? Они есть у всех, даже у Бога. Представьте себе только, выслушивать мольбы и просьбы всего человечества. Для Бога Земля как подружка в постоянной депрессии, с неудачами в любви с другими планетами, которых не так уж и много. У людей хотя бы есть огромный выбор. А у земли ограничивается планетами солнечной системы, с которыми и дружбы то не поостришь, они ведь так далеко.
Интересно, как Бог снимает стресс. Пьет? Может нюхает? Вряд ли…
Все это понимают, однако делают. Наверное, у него тоже есть свой сад для медитаций. Без людей и их примитивных ситуаций. Где он один сидит под старой сиренью, равной по возрасту ему. А может под дубом – это солиднее. Но ему все равно, по сути, что за дерево закрывает его от самой страстной звезды – Солнца. Может Земля дружит с Солнцем?
Эти рассуждения смешны. Но все человеческие отношения откуда-то идут. Кто придумал чувства и эмоции? Кто придумал соседей, в конце концов? Ну это так, для размышления на досуге.
Земля по-своему депрессует. Плачет – разливая реки, истерит – устраивая цунами, бесится – взрывая вулканы, дышит ядом – открывая зловонные скважины, кричит – устраивая грозу.
Наверное, влюбляется, очередной раз насылая весну на разные свои стороны…
Все это непонятно для кого-то. Кстати, не удивлюсь, если Бог – женщина, хотя утверждают, что скорее бесполое существо. Странно, вы не находите. Кто-то скажет, что мужчина – все так устроить, возглавлять на протяжении такого количества лет и ни ризу не попросить замены.
Впечатление, что только женщина может выдержать такие испытания, которые люди посылают на его Божественную седую голову…
Ему виднее. Он смеется надо мной сейчас. Она понимает. И оба любят.
Верующие люди живут по особому. Несмотря на это, они гораздо больше подвержены нападкам грехов. И им сложнее справиться.
А что интересно Бог делает в пятницу вечером? Также как я пишет в блог? Ведь друзей у него нет. Вряд ли тусуется со святыми. Это богохульство, возможно, то что я произношу, но это не со зла, это всего лишь мысли…
Крупные города, иногда, мне кажется, оставлена им. Наверное, Волгоград – самый проклятый им город. Сборище грехов, как ад на земле.