Курувский водовоз Тевье постоянно сутулился от бесконечного сидения на козлах телеги с бочкой. И тем не менее его лицо не покидало мечтательное выражение, идущее вразрез с чуть печальной улыбкой и сухими, словно выплаканными глазами.
Профессия водовоза мало способствует мечтательному развитию характера. Конечно, бывали в работе Тевье минуты, когда, отпустив поводья и дав лошадке волю самой брести по давно известной ей дороге, он мог унестись мыслями в заоблачные дали.
Но сколько их там было, спокойных минут?! Начерпать полную бочку, а потом ведрами перетаскать воду в кадушки домохозяев – мокрое и хлопотливое занятие. Летом еще туда-сюда, а зимой, таская дымящуюся воду из полыньи, без конца разбивая ломом лед и пытаясь согреть дыханием стынущие пальцы, особенно не размечтаешься.
И знаете, сколько платят за эту каторгу? Чтоб нашим врагам всю жизнь так платили! Скудно жила семья Тевье, ни тебе обновок девочкам на Пейсах, ни сладостей в Пурим, ни справной обувки мальчикам перед Рош а-Шоне. Другой бы на его месте давно сник и погряз в заботах – другой, но не Тевье! Когда покупатели спрашивали:
– Ну, как сегодня настроение у пана водовоза?
Он всегда отвечал:
– Утром встал здоровым, поехал на работу, есть силы таскать ведра, – и хватит, и спасибо Всевышнему!
Вышло так, что основными заказчиками Тевье были поляки. Вы думаете, будто в Куруве жили одни евреи? Вовсе нет! Для проезжающих и проходящих Курув, безусловно, выглядел еврейским местечком, со всеми вытекающими отсюда достоинствами и недостатками. Но помимо полутора тысяч евреев в нем проживали еще две тысячи поляков, русских, русинов и украинцев.
Вот для них-то Тевье и возил воду. А что, иноверцы – люди не хуже евреев! Они точно так же хотели пить, умываться и варить. Почти все беднее бедного, под стать Тевье, тяжело добывали свой хлеб, с трудом расставаясь с медными монетками.
Работу свою он делал честно. Чтобы набрать самую чистую воду, Тевье уезжал далеко от города, вверх по течению Курувки. Когда-то он заплатил плотнику, и тот вместе с ним соорудил мостки, доходящие почти до середины речки. Ну, середина – громкое слово! Всей речки там было саженей десять, а глубина – до шеи, не утонешь.
Зато черпал Тевье воду без прибрежной тины, листиков и прочей мути. Чтобы наполнить бочку, приходилось не один десяток раз пробежать по мосткам туда и обратно. Но покупатели его ценили, предпочитая Тевье другим водовозам.
Увы, доходы от такого ремесла выходили не абы какие, и, если бы Тевье не работал от восхода до заката, не смог бы поднять семью. Даже в пятницу, когда евреи давно грели кости и чистили душу в бане, он еще громыхал на своей телеге или скрипел полозьями саней. Панам, паненкам и панночкам нужна была вода, много чистой, свежей воды.
Но и на это ярмо, на эту каторгу нашелся завистник. Жил в Куруве поляк Янек, бездельник и лоботряс. Любое дело, за которое он брался, валилось у него из рук. И после каждой неудачи он бежал в шинок заливать горе. Пил он не больше других, в Куруве и вокруг так пили все. От тяжелой работы и беспросветной жизни только и есть радости, что залить и забыться.
Денег у Янека сроду не водилось, и шинкарь, пан Юзеф, сначала наливал в долг, а потом стал снимать с него то шапку, то рукавицы, то полушубок. Подступала осень, а у Янека не осталось в чем выйти на улицу.
– Пане Юзеф, – взмолился он, когда лужи у шинка стали по утрам покрываться тонкой корочкой льда. – Верни одежку, я в твоем хозяйстве отработаю.
– Да, ты отработаешь, – презрительно хмыкнул шинкарь. – Себе дороже выйдет, наделаешь делов. На что ты пригодный, разве воду на тебе возить?
– Воду возить? – Янек встрепенулся, словно услышав зов далекой трубы. – А действительно, чем не работа? Налил, привез, вылил. С лошадью и телегой я управляться умею, черпать могу. Почему нет?
– А лошадь тебе кто доверит? – хмыкнул пан Юзеф.
– Да уж найду. Мир не без добрых католиков, помогут, не все ведь такие бессовестные дьяволы, как шинкари!
– Это я еще бессовестный! – возмутился пан Юзеф. – Другой бы на моем месте шкуру с тебя за должок спустил!
– А ты разве не спустил? – вскричал Янек. – Зима на носу, а ты оставил меня в одной рубашке. Жид бы так не поступил!
– Кстати о жидах, – заметил пан Юзеф. – Воду по Куруву развозит еврей Тевье. Почему? Пусть он своих вонючих соплеменников обхаживает, а не чистых католиков. Вот забери у него промысел, и будет тебе заработок со мной расплатиться.
– Да как его забрать? Жид годами воду возит, все к нему привыкли.
– Ну, это как раз не сложно, – хмыкнул пан Юзеф. – Могу научить.
И от щедрости натуры и хорошего настроения, осенившего благодаря пришедшей ему в голову мысли, он щедро налил себе и Янеку, хрустко заел соленой капустой, налил еще по одной и принялся излагать план действий.
Тем летом в Курув прислали нового ксендза. Старый, отче Михал, получил епископство. Он к евреям относился доброжелательно, иногда его даже видели прогуливающимся вместе с ребе Михлом на околице Курува, по длинной тенистой аллее, с которой начиналась дорога на Люблин. Что они там степенно обсуждали или о чем вежливо спорили – так и не стало известным. Но сам факт этих прогулок весьма благотворно влиял на атмосферу в городе, как и многочисленные шуточки по поводу сходства имен двух служителей разных вер.
И вот приехал новый ксендз, отче Вацлав, выпускник духовной семинарии в Пшемысле, воспитанник иезуитских наставников. Запальчивый и горячий, вылепленный совсем из другого теста, чем отче Михал, он с первого дня искал точку приложения своей истовости. Искал – и не находил. На этом и решил сыграть шинкарь.
И с размаху угодил на старую мозоль или открытую рану. Выслушав историю жида Тевье, отнимающего заработок у католика, отче буквально взвился.
– В моем приходе такого не будет! – повторял он, нервно бегая по комнате. – Я не допущу! Я не позволю!
Прошло четверть часа, пока отче Вацлав успокоился и взял себя в руки.
– Идите с миром, пан Юзеф, – сказал он, отпуская шинкаря. – И передайте Янеку, что святая церковь заботится о своих детях и не дает их в обиду.
В ближайшее воскресенье во время службы в костеле ксендз выглядел взволнованным. Перепрыгивая через ступеньки, он взлетел на кафедру для произнесения проповеди. Его черная сутана, схваченная вокруг тонкой талии фиолетовым кушаком, развевалась, точно флаг на мачте пиратского корабля.
– Братья и сестры! – поначалу голос ксендза дрожал и прерывался, но с каждым словом набирал силу. – Жизнь тяжела, а хороших христиан мало. Все мы погружены в свои заботы, дышим отдельным воздухом и почти не замечаем того, что творится вокруг. Но святая церковь стоит на страже, ее долг, ее обязанность – будить спящих, не давать будням стирать память о главном!
Ксендз сделал паузу и обвел внимательным взором притихшую паству. Прихожане воспринимали воскресную проповедь как перерыв в длинной литургии. Двадцать минут отдыха, когда под монотонный голос священника, толкующего о Езусе, долге, и еще, и еще, и еще, можно подумать о предстоящих делах, помечтать о чем-нибудь хорошем и добром или просто сладко вздремнуть. Но сейчас, судя по взволнованному тону ксендза и по зачину проповеди, предстояло нечто необычное.
– Я обязан всем напомнить, – продолжил отче Вацлав, вздымая правую руку так, словно в ней был зажат разящий меч. – Евреи и дьявол – тесные союзники. Кто из них хозяин, компаньон или слуга – не имеет значения. Поглядим правде в глаза и перестанем увиливать от прямого ответа. Скажем его хоть раз, самим себе: еврей – это дьявол. Вернее – дьявол и есть еврей. Многих христиан совратил он с пути истинного. Через пагубные советы евреев не одна душа низринута в геенну огненную.
Доказательства? Вам нужны доказательства – пожалуйста. В их же собственных книгах написано, что царь Соломон повелевал демонами. Это неоспоримый, всеми признаваемый факт. Евреи, будучи подданными Соломона, служили ему вместе с демонами. Сослуживцы, ха-ха-ха, – и ксендз демонически расхохотался.
Нет, сегодня на проповеди никто не спал, никому не пришли в голову сладкие мечты, и даже мысли о предстоящих завтра хлопотах тоже отодвинулись далеко в сторону.
– Вместе служили, – гремел ксендз, – многое переняли, многому научились. Поэтому, когда пришел настоящий искупитель, – голос ксендза поднялся ввысь, – они его не признали. Да и могло ли быть по-другому, разве может бес и его друг, сообщник, компаньон признать Езуса? И это первое мое доказательство.
Отцы церкви давно объяснили нам, что на земле существуют одновременно два царства: Езуса и дьявола. Все люди принадлежат либо к одному, либо к другому. И это не символическая аллегория добра и зла, а непререкаемая реальность. Скажите мне, добрые католики Курува, к которому из царств принадлежат евреи? Найдется ли среди вас хоть один, способный причислить их к царству Езуса?
Ксендз замолк и снова вопрошающе обвел взором паству. Все молчали, напуганные прытью нового священника. От предыдущего им никогда не доводилось слышать ничего подобного. Отче Вацлав призывно постучал костяшками пальцев по краю кафедры.
– Нет, ни одного не отыщется, – удовлетворенно произнес он и, тут же подняв голос до фальцета, продолжил: – Да и откуда ему взяться, если сами евреи категорически, открыто и на протяжении веков не признают Езуса! Сколько с ними бились, сколько пытались объяснить, доказать, заставить, наконец. И все бесполезно. Вот вам еще одно доказательство их сотрудничества с дьяволом!
Мы – чада Божьи, они же – вредоносные твари. Можете быть уверены: будь у них такая же власть над нами, как сейчас у нас над ними, ни один католик не прожил бы и года!
Кроме Люцифера нет у христиан более опасного противника, чем евреи. Не бывало еще достаточно широкого пространства, чтобы всего несколько десятков евреев не провоняли его своим зловонием и неверием. Да, они смердят, и мы все это хорошо знаем, воняют, как козлы. Они смердят потому, что предали Езуса, не уверовав в спасителя. И были наказаны зловонием за этот грех на веки вечные!