золото! Покатились, застучали по шляху колеса телег в Люблин на ярмарку, а обратно потекли в панский карман золотые монеты.
Возвел греблю, на ней соорудил мельницу, сбросил цену за помол, и со всей округи потянулись телеги, полные нагретого солнцем зерна. Мельница работала круглосуточно, и серебряный поток муки не останавливаясь струился в мешки.
– Не мука, а чистое серебро, – повторял Берко, подсчитывая выручку.
Вдоль Курувки тянулись заливные луга, поросшие светло-зеленой травой. Пологие холмы Галиции прятали их в своих ладонях, и когда выпадало жаркое лето, гречиха и кашка поднимались выше пояса. Берко построил коровник, завез голландских симменталок, начал косить сено на лугах и заготовлять его впрок. Сытые коровы стали доиться, хоть молоко выливай. Пришлось пристроить маслобойню и варить сыр.
Завел Берко и овец, отгрохал громадную овчарню – и повез на рынок шерсть и парную баранину. Все, к чему бы ни прикоснулись его руки, превращалось в золото.
И дочка у него получилась чистое золото, не зря Златой назвали. Красавица и праведница. С раннего детства мечтала выйти замуж за мудреца Торы и стать табуреткой, на которую он ставит ноги во время учения Талмуда. Вы спрашиваете, как рождаются такие девушки, откуда им на ум приходят подобные мысли? Даже не спрашивайте, существуют вопросы, на которые нет ответа. Иногда спускаются с Небес высокие души, одни воплощаются в мужское тело и становятся праведниками. А другие оказываются в женском…
Сам Берко не был большим знатоком учения. Правда, после хейдера он провел три года в ешиве, где учителя хвалили его за светлую голову и прекрасную память, но книжная жизнь ему не понравилась. Берко был человеком действий, а в ешиве поступком считался доскональный разбор сложного комментария. Нет, он ничего не имел против мудрецов Торы и даже соглашался поддерживать их деньгами, в разумных, разумеется, пределах, но зять ему был нужен иного склада. С дочкой Берко не спорил, а просто пропускал мимо ушей ее мечты.
Злата расцветала с каждым днем. Сваты Курува чуть ли не дрались между собой за право представить Берко претендентов на ее руку. Еще бы, не каждый день попадается богатая невеста, по-настоящему красивая и без позы праведная. Ждали, пока ей исполнится шестнадцать лет, ведь отец заранее объявил, что расстанется с дочкой не раньше, чем через четыре года после ее бат-мицвы.
Мать Златы умерла очень рано, успев родить только одного ребенка. На похоронах любимой жены Берко поклялся, что в его жизни больше не будет ни одной женщины. И, хоть раввины объясняли, что он поступает неверно, и что еврейский закон не поощряет аскетизм, и что для благополучия его и Златы он обязан жениться, причем как можно скорее, – Берко сдержал слово. А чтобы большой дом на пригорке возле пруда не пустовал, он пригласил свою многодетную вдовую сестру, и Злата выросла в обществе целой оравы двоюродных братиков и сестричек.
Однажды вечером Берко вышел прогуляться на берег пруда. День выдался душным, и набегавшийся с утра арендатор захотел подышать свежим воздухом. От воды шла прохлада, ночной ветерок приятно обдувал лицо. Пользуясь тем, что в темноте его никто не видит, Берко расстегнул рубаху и подставил ветерку вспотевшую грудь.
По наружности арендатор был рослым мужчиной, плотное, полное лицо, обросшее начинавшей седеть бородой, часто носило высокомерное выражение. Одевался он дорого и ходил враскачку, слегка выворачивая ноги, как ходят решительные, деятельные люди.
Прогулка доставляла ему необычайное удовольствие, и, сам того не заметив, он обогнул пруд и оказался возле могилы старого пана. Не иначе как черт его туда заманил.
На могиле сидел теленок, луна сверкала и переливалась в его глазах. Теленок жалобно мычал, пытаясь подняться, его ноги дрожали и подкашивались.
– Зачем ты сбежал из коровника, голубчик? – укоризненно произнес рачительный Берко, поднимая теленка. – Пойдем, дружок, я верну тебя в ясли.
Не успел он и трех шагов ступить, как луна зашла за тучу, теленок громко замычал и вдруг произнес человеческим голосом:
– Давай дружить, Берко.
Арендатор от изумления замер как столб, а теленок продолжил:
– Я выполню все твои желания. Только отпусти меня.
Берко изо всех сил ударил его кулаком по голове и швырнул в пруд. Он уже понял, кого взял на руки, и хотел дать деру, но ноги словно приклеились к земле. А теленок вместо того, чтобы утонуть, спокойно выбрался на берег и сказал Берко:
– За то, что ты с пренебрежением отнесся к моим словам, ждет тебя большое пренебрежение. А за то, что ударил, – получишь удар.
Замычал и скрылся в темноте.
Берко долго не мог прийти в себя. Очнувшись, он решил никому про теленка не рассказывать.
«Люди решат, что я рехнулся, – думал он. – А с сумасшедшим нельзя ни торговать, ни совершать сделки. Если бы мне рассказали такое про одного из моих компаньонов, я бы срочно свернул все общие дела. Поэтому надо молчать. Никто не должен знать о случившемся: ни сестра, ни дочь. Женщины легкомысленны, промолчат сегодня – проболтаются завтра, а слух не поймаешь, не посадишь в клетку. От дурной молвы нет спасения».
Если раньше Берко пропускал мимо ушей разговоры Златы о праведном женихе, то после случая с теленком стал думать по-другому. Мудрец Торы, понимающий в тайном знании, очень бы пригодился в хозяйстве для защиты от происков нечистой силы.
Как торговец, Берко хорошо знал, как устроен рынок. Выбирать хороший товар можно лишь на основе своих знаний и собственного опыта. Если полагаться на рекомендации продавцов, обязательно попадешь впросак. Поэтому жениха он решил экзаменовать лично.
Первым делом Берко отправился в Краков и провел две недели в обществе весьма уважаемого раввина. Тряхнув стариной, арендатор уселся за книги, словно много лет назад. Сейчас ему было проще, сейчас у него была совершенно определенная цель. Но вот почему уважаемый раввин решился уделить так много времени арендатору, лучше не спрашивать. Возможно, он благополучно разглядел в нем искреннее желание приблизиться к вере, а возможно, поверил в обещание арендатора приблизить его к желанному благополучию.
В поместье Берко вернулся вооруженный всеми необходимыми инструментами, позвал дочь и за каким-то пустячным разговором внимательно ее рассмотрел. Злате шел шестнадцатый год, и на привередливый вкус она была скорее привлекательной, чем красавицей, но грациозность движений, глубокие синие глаза и уложенные на лбу завитки иссиня-черных волос делали ее неотразимой.
«Вполне можно затевать чехарду со сватами», – решил Берко и тем же вечером написал письмо самому старшему из сватов Курува, реб Йослу. И завертелась, закружилась праздничная карусель женихов.
Берко поставил условие: прежде чем парень будет допущен до встречи со Златой, он должен поговорить с ним. Условие полностью в рамках процесса жениховства, никто не мог предположить, будто под невинной вывеской «поговорить» скрывается многочасовой экзамен.
Увы, ни одному из кандидатов так и не удалось познакомиться со Златой. Все до одного были безжалостно забракованы привередливым Берко.
Никто ведь не знал, что причиной для его дотошных придирок была не вредность характера, а страх перед нечистой силой. Арендатору требовался настоящий мудрец, который сумеет отыскать, как защитить его и семью. Поэтому вопросы были серьезными.
– Сколько раз закон в Талмуде устанавливается по мнению Реш-Лакиша, а не рабби Йоханана? – спрашивал Берко. И если жених отвечал, что шесть, ему тут же предлагали перечислить эти законы. На этом вопросе заканчивали свое жениховство почти все парни. Тех же, кто мог перечислить эти законы, Берко валил наземь требованием подробного разбора всех приведенных случаев.
Ребят, которые преодолевали и этот барьер, арендатор спрашивал о 14 законах, установленных совместно школой Шамая и Гилеля. Законы эти давно уже не применяются, и знать их может только подлинный знаток, человек, обладающий феноменальной памятью. Но такие ребята не приходили сватать дочь арендатора, подлинные знатоки хотели жениться на девушке из семьи мудреца Торы.
Сваты, поначалу заискивавшие перед богачом, понемногу стали переполняться раздражением, перераставшим в открытый гнев. Дело было даже не в упущенном заработке, а в том, что Берко сделал из них идиотов, людей, не умеющих сладить дело. Один из сватов, человек недалекий и недостойный, в запале решил отомстить заносчивому арендатору.
– Я сделаю так, – пообещал он самому себе, – что эта богатая красотка, эта жеманная праведница не только не получит мудреца, а вообще не сумеет выйти замуж.
Подлость отличается от доброго поступка тем, что ее куда проще совершить. Осторожно, избегая прямых высказываний, сват сумел пустить слух, будто красавица Злата закрутила роман с молодым Крашницким и дело будто бы уже дошло до разговоров о крещении и свадьбе в костеле.
Кто-то не верил, а кто-то понимающе хмыкал:
– Ну-ну, не зря Берко давно считает поместье своей собственностью, вот и решил окончательно наложить на него лапу.
Многие возмущались распространению столь оскорбительного и ничем не обоснованного слуха, но чем сильнее они возмущались, тем шире разлеталась весть. Очень быстро во всем Курувском повяте не осталось ушей, в которые не успели бы залить яд клеветы.
И сработало. Предложения от сватов резко пошли на убыль и вскоре исчезли совсем. И даже если появлялся в Куруве сват из другого города и начинал выяснять, как обстоят дела у первой невесты повята, – после многозначительно поднятых бровей и нескольких быстрым шепотом произнесенных фраз навсегда вычеркивал Злату из своего списка.
С кем только ни говорил Берко, к кому ни обращался! Ребе Михл посвятил Злате целую проповедь, укоряя тех, кто верит беспочвенным слухам, отравляя жизнь невинной девушке. Прихожане сочувственно покивали, но женихи от этого у Златы не появились.
Речь шла, разумеется, о достойных парнях. На богатое приданое, словно мухи на мед, со всей Польши слетались в Курув авантюристы и шарлатаны. Большая часть из них не удостаивалась даже разговора с Берко; окинув очередного проходимца беглым взглядом, арендатор сразу указывал ему на порог.