— А есть ли еще тропинка, по которой можно подняться на гору, — спросил я, — кроме этой канавы?
— Есть, — ответил Биллали, — но это тайна. Ты можешь искать целый месяц тропинку и не найти ее. Она проложена больше года тому назад!
— «Она» живет там всегда? — спросил я, — или приходит сюда из-за горы?
— Да, мой сын, «Она» здесь и везде!
Мы находились теперь на равнине, и я залюбовался красотой тропических цветов и деревьев. Здесь были дубы и пальмы удивительной высоты и какое-то поразительно красивое дерево с блестящими медовыми цветами, усыпанное длиннокрылыми бабочками. Между деревьями и в траве копошилась масса дичи и зверя, от зайца до носорога. Я заметил носорога, буйвола, антилопу, страусов, которые бросились бежать, заслышав наше приближение.
В носилках лежала моя винтовка «Мартини». Заметив жирного оленя, я устремился за ним. Он подпустил меня к себе ярдов на восемь и повернулся, чтобы бежать. Я выстрелил. Животное подпрыгнуло и упало замертво. Носильщики остановились, вскрикнув от удивления. Биллали пришел в восторг.
Затем мы отправились дальше без всяких приключений, пока наконец не добрались до пропасти и не очутились перед входом в мрачный тоннель, который напомнил мне такие же сооружения в Европе, устроенные инженерами. Из тоннеля вытекал ручей. Мы остановились у входа и, пока люди зажигали лампы, захваченные с собой, Биллали вылез из носилок и вежливо, но твердо заявил мне, что «Она» приказала завязать нам глаза, чтобы мы не знали потайного пути через скалы. Я согласился на это, но Джон огорчился, полагая, вероятно, что это начало к церемонии раскаленного горшка. Он несколько утешился, когда я уверил его, что ни у кого нет с собой ни горшка, ни огня, чтобы накалить его. Что касается бедного Лео, то, промучившись несколько часов, он заснул тяжелым сном, и ему не надо было завязывать глаза. Нам надели на глаза кусок желтого полотна, закрепили сзади головы и концы завязали под подбородком, чтобы повязка не соскочила. Устане, не знаю почему, тоже завязали глаза. Потом мы тронулись, и по звуку движения носильщиков, по шуму воды я понял, что мы вошли внутрь ущелья. Это было странное ощущение — находиться в недрах горы, но я уже ничему не удивлялся. Я привык здесь ко всему, поэтому я лежал молча, прислушиваясь к мерным шагам носильщиков, к шуму воды. Люди запели какую-то унылую песню, которую я слышал в тот вечер, когда нас взяли в плен. Скоро и до того спертый воздух сделался таким удушливым и тяжелым, что я боялся задохнуться. Но вдруг носилки повернули куда-то, шум воды прекратился, свежий воздух пахнул мне в лицо. Снова поворот, еще и еще, я, хоть и с завязанными глазами, чувствовал себя прекрасно и старался представить себе этот путь, если нам придется бежать тут, но не мог.
Около получаса шли мы так, как вдруг я почувствовал, что мы вышли на открытое место и сквозь повязку увидел свет. Через несколько минут носилки остановились, и я услышал, как Биллали приказал Устане снять с нас повязки. Не дожидаясь ее, я развязал узел и сбросил тряпку.
Как я и полагал, мы прошли через пропасть и очутились на другом конце ее, на огромной скале, так что я мог различить мрачную линию утесов на противоположной стороне. Большая часть равнины была возделана и огорожена каменной стеной от вторжения скота в чудесные сады и зеленеющие поля.
У меня не было времени разглядывать окрестности, так как нас окружила толпа и с любопытством разглядывала. Затем под предводительством начальников появились вооруженные люди, которые держали в руках мечи. Одежда их состояла из шкур леопарда. Это был, как я узнал, отряд телохранителей королевы.
Начальник их подошел к Биллали, раскланялся и что-то спросил. Биллали’коротко ответил ему. Тогда стража повернула и направилась вдоль утеса, а наши носилки последовали за ними. Пройдя полмили, мы остановились у входа в ужасную и мрачную пещеру в 60 футов вышиной.
Биллали сошел с носилок и пригласил меня и Джона следовать за ним. Лео, конечно, был слишком болен для этого. Я повиновался и пошел в пещеру, наполовину озаренную лучами восходящего солнца. По стенам тускло мерцали лампы, словно газовые фонари на пустой лондонской улице.
Первое, что я заметил — рисунки на стенах, изображавшие охотничьи подвиги и мучения преступников под раскаленным горшком.
Последнее, вероятно, нередко практиковалось у дикарей. Сцен битвы встречалось очень мало, из чего я заключил, что этот народ нечасто подвергается нападению врагов, вероятно, в силу особенностей этой болотистой страны или собственной храбрости. Между рисунками я заметил странные надписи, но не мог разобрать их. Конечно, это были не греческие, не египетские, не еврейские и не ассирийские письмена, скорее всего они походили на китайские иероглифы.
Отряд телохранителей королевы остановился у входа в пещеру, чтобы пропустить нас туда. У входа нас встретил человек в белой одежде, который молча смиренно поклонился. Это был глухонемой.
На двадцать футов от входа в пещеру вправо и влево тянулась широкая галерея. У входа в левую галерею стояли два воина, из чего я заключил, что это, вероятно, вход в апартаменты королевы. Вход в правую галерею не был закрыт, и немой жестом пригласил нас последовать туда. Пройдя несколько ярдов по галерее, освещенной лампами, мы вошли в комнату с тяжелой занавесью у входа. Немой отвернул ее и провел нас в следующее помещение, вырубленное в скале, но ярко озаренное солнцем, к моему облегчению. В этой комнате находилось каменное ложе, сосуды с водой для мытья и леопардовые шкуры вместо одеял.
Здесь мы оставили Лео и Устану. Я заметил, что немой бросил на нее острый взгляд, как бы спрашивая: кто ты такая и зачем пришла сюда?
Затем он провел нас в следующую такую же комнату, которую занял Джон, а потом указал еще две, в которых разместились мы с Биллали.
Глава XII«Она»
Первой моей заботой было помыться и почистить одежду, которую мы не меняли со времени гибели шхуны. К счастью, все наше имущество и платье, находившееся в лодке, носильщики принесли сюда. Я был очень доволен, что наше платье сделано из крепкой серой фланели, так как она была весьма пригодна для путешествия. Простой жакет и пара штанов — все это очень тепло и удобно для тропической страны, хорошо предохраняет от лучей солнца и не охлаждается быстро при внезапных переменах температуры.
Никогда не забуду, как хорошо почувствовал я себя, когда помылся и переоделся в чистую фланель. Единственно, чего мне не хватало для полного комфорта, это куска мыла.
Я оделся, расчесал свою бороду, чтоб не походить совсем на обезьяну, как называл меня Биллали, и почувствовал голод. Поэтому я остался очень доволен, когда занавеска у входа в мою комнату без шума отдернулась и вошла немая девушка, которая знаками показала мне, что для нас приготовлена еда. Я пошел за ней в следующую комнату, где застал Джона, которого привела сюда, к его великому смущению, красивая и тоже немая девушка. Бедняга не мог забыть женщины с раскаленным горшком и подозревал в дурном намерении всякую приближавшуюся к нему особу женского пола.
Комната, в которую мы вошли, была большая и, вероятно, когда-то служила местом бальзамирования умерших. По бокам ее располагались большие каменные столы и отверстия для воздуха. Я заметил, когда рассмотрел их внимательно, что стол, находившийся слева, очевидно, предназначался для человеческого тела: на нем было сделано возвышение для головы. На рисунке, который украшал стены комнаты, были изображены смерть, бальзамирование и похороны старика с длинной бородой, вероятно, королевской особы или сановника страны.
Еще на одном рисунке были запечатлены похороны умершего.
Замечательные изображения! Я рассматривал их с живым интересом. Но вот мы сели за прекрасный обед, состоявший из козьего мяса и лепешек. Все это подавалось на чистых деревянных блюдах.
После завтрака мы пошли навестить бедного Лео, а Биллали ушел, сказав мне, что должен ожидать королеву и выслушать ее приказания. Лео был очень болен и бормотал что-то несвязное. Устана придерживала его. Я заговорил и мой голос, казалось, успокоил его, он стал спокойнее и согласился принять хинин. Около часу просидел я у него. Наконец, стало темно, и я едва различал его голову, лежавшую на подушке, которую мы устроили, завернув мешок в одеяло, — как вдруг явился Биллали и с важным видом сообщил мне, что «Она» выразила желание видеть меня — редкая честь, не часто выпадавшая на долю смертных. Мне кажется, он ужаснулся той холодности, с которой я принял это сообщение, но, по правде говоря, я не чувствовал особой радости при мысли о встрече с дикой и мрачной королевой людоедов, как ни была она таинственна, тем более, что голова моя была занята болезнью Лео. Я встал, чтобы последовать за Биллали, но в это время увидел что-то блестящее на полу. Возможно, читатель помнит, что в шкатулке Винцея вместе с обломком амфоры находилась скарабея с изображением гуся и иероглифа «Suten se Ra», т. е. «Царственный сын Солнца». Так как эта скарабея была очень маленькая, Лео вставил ее в массивное золотое кольцо. Это кольцо я и нашел на полу. Лео сбросил его на пол в пароксизме лихорадки. Опасаясь, чтобы кольцо не затерялось, я надел его на мизинец и последовал за Биллали.
Мы прошли левый коридор и вошли в коридор на другой стороне пещеры, где у входа, словно статуи, стояли два воина. Они склонили головы в знак приветствия. Мы прошли мимо них и очутились в ярко освещенной галерее. Нас встретили четыре немых человека — два мужчины и две женщины, которые поклонились нам; потом женщины встали впереди нас, а мужчины — позади. В таком порядке наша процессия двинулась вперед, миновала несколько входов с занавесами, похожими на наши, которые вели в помещение прислужников королевы. Еще несколько шагов, и мы дошли до конца галереи. Два стража в одеждах из желтоватого полотна также поклонились нам и пропустили в следующее помещение, где восемь или десять желтоволосых женщин, по большей части молодых и красивых, сидели на подушках, работая над чем-то вроде вышивки. Все они были глухонемые. В дальнем конце комнаты находился еще вход, завешенный тяжелым, в восточном вкусе, ковром, где стояли две очень красивые девушки. Когда мы подошли к ним, они отдернули тяжелый занавес. Тут Биллали проделал удивительную вещь. Этот почтенный старец лег на живот и в такой некрасивой позе, с волочащейся по полу длинной белой бородой пополз на четвереньках в следующую комнату. Я последовал за ним ногами. Взглянув через плечо, он заметил это.