— Это благоразумно, — воскликнул Умбези. — Мазапо, — крикнул он предводителю, — если ты хочешь сражаться, поступай, как знаешь. Я обещаю прилично похоронить павшего в бою. Только советую тебе поторопиться, так как Садуко уже далеко от крааля. У тебя и у твоих людей есть копья, и ворота открыты.
— Что же, мне идти, не поевши, чтобы разбить голову этой гиене? — спросил Мазапо с напускной храбростью. — Нет, он может подождать, пока я поем. Эй, люди, садитесь! Я говорю вам, садитесь. Скажи ему, Макумазан, что я скоро приду, и берегись, если ты с ним заодно, свалишься и ты в ту же яму, что и он.
— Я ему передам, — ответил я, — хотя и не знаю, кто сделал меня твоим гонцом. Но выслушай меня, человек громких слов и малых дел. Если ты посмеешь поднять хотя бы палец на меня, то я насквозь изрешечу твое огромное туловище.
Подойдя к нему, я взглянул ему прямо в лицо, в то же время похлопав по рукоятке большого двуствольного пистолета, заткнутого у меня за пояс.
Он отшатнулся, бормоча что-то себе под нос.
— Извинений не требуется, — сказал я, — только в будущем будь осторожен. А теперь желаю тебе приятно пообедать, предводитель Мазапо, и да будет мир над твоим краалем, друг Умбези.
После этих слов я вышел из крааля, сопровождаемый злобными возгласами разъяренной свиты Мазапо и тихим насмешливым смехом Мамины.
— Интересно, за кого из них она выйдет замуж? — размышлял я, направляясь к моим фургонам.
Подойдя к лагерю, я увидел, что волы впряжены, и подумал, что это сделано по приказу Скауля, который, вероятно, слышал о ссоре в краале и счел нужным быть готовым к отъезду, но я ошибся. Из кустарника вышел навстречу Садуко и сказал:
— Я приказал твоим слугам запрячь волов, инкузи.
— Ты приказал? Недурно! — ответил я. — Так может, скажешь мне, почему?
— Потому, что нам до ночи предстоит большой путь на север, инкузи.
— В самом деле? Мне казалось, что мой путь лежит на юго-восток.
— Бангу не живет на юго-востоке, — ответил он медленно.
— О, я совсем забыл о Бангу, — сказал я, делая слабую попытку увильнуть.
— Разве? — удивился он своим надменным голосом. — Я никогда не знал, что Макумазан принадлежит к тем, кто нарушает обещание, данное другу.
— Будь добр объяснить свои слова, Садуко.
— Разве нужны объяснения? — спросил он, пожав плечами. — Если только мой слух не обманул меня, то ты согласился пойти со мною на Бангу. Я набрал необходимых людей с разрешения короля. Они ждут нас там, — он копьем указал на густой лес, видневшийся внизу в нескольких милях от нас. — Но, — прибавил он, — если ты изменил свое решение, то я пойду один. Только в таком случае нам лучше попрощаться навсегда, так как я не люблю друзей, меняющих свои решения, когда начинают звенеть копья.
Не знаю, с умыслом сказал это Садуко или нет, но он не мог найти лучшего способа заручиться моим согласием, ибо я гордился тем, что никогда не нарушал слова, данного туземцу.
— Я пойду с тобой, — спокойно сказал я, — и надеюсь, что в схватке твое копье будет такое же острое, как твой язык, Садуко. Однако не говори со мной больше в таком тоне, иначе мы поссоримся.
Я увидел, как при моих словах лицо Садуко просветлело.
— Прости меня, Макумазан, — сказал он, схватив мою руку. — Но в сердце моем рана. Мне кажется, что Мамина хочет мне изменить, а тут еще эта история с собакой Мазапо. Умбези теперь меня возненавидит.
— Послушай моего совета, Садуко, — ответил я серьезно, — выбрось Мамину из своего сердца. Забудь ее имя, порви с ней. Не спрашивай меня, почему.
— Может быть, мне и не нужно спрашивать. Может быть, она влюбилась в тебя, и ты ее оттолкнул, как и должен был, конечно, поступить мой друг… Может быть, Мамина сама послала за этой жирной свиньей Мазапо. Я не спрашиваю тебя потому, что знаю, ты мне все равно не скажешь. Кроме того, это не имеет для меня значения. Пока бьется мое сердце, я не выброшу Мамины из него. Пока я жив, я не забуду ее имени. Более того, она будет моей женой! Прежде чем отправиться против Бангу, я пойду с несколькими воинами и заколю копьем эту жирную свинью Мазапо. Таким образом, я уберу его со своего пути, по крайней мере.
— Если ты сделаешь что-нибудь в этом роде, Садуко, то пойдешь против Бангу один, а я поверну сразу на восток. Я не хочу быть замешанным в убийстве.
— Хорошо, пусть будет так, инкузи. Если свинья сама не нападет на меня, то пусть ждет. Она станет еще жирней. А теперь отдай приказание двинуться в путь. Я покажу дорогу. Сегодня вечером нам нужно остановиться на ночлег в том лесу: там ждут меня мои воины. Там я расскажу тебе свой план. И там тебя ожидает гонец.
Глава VIЗасада
Шесть часов спускались мы по довольно скверной дороге, протоптанной скотом. Дорог в настоящем смысле этого слова в то время не было, конечно, в стране зулусов. Наконец мы достигли леса. Я хорошо запомнил эту ложбину, покрытую редкими невысокими деревьями, по которой извивалась речка, мелководная в то время года. На берегу ее, в кустах, водилось много цесарок и другой птицы. Это было приятное, пустынное местечко с большим количеством дичи, спускавшейся сюда зимой питаться травой, которой уже не было на холмах.
Мы расположились у реки, в месте, указанном нам Садуко, и принялись готовить себе ужин из мяса голубой гну, которую мне удалось подстрелить.
Ужиная, я заметил, что постоянно прибывали вооруженные зулусы партиями от шести до двадцати человек. Выходя из-за деревьев, они поднимали копья, приветствуя меня ли, Садуко ли, не знаю, и усаживались на открытом месте между нами и берегом реки. Трудно сказать, откуда и кто они. Они появлялись, как призраки, из кустов, но я счел нужным не обращать на них внимания, так как догадывался, что их приход подстроен заранее.
— Кто это? — спросил я шепотом у Скауля, принесшего мне мою порцию мяса.
— Дикий отряд Садуко, — ответил он так же шепотом. — Это люди его племени, живущие среди скал.
Делая вид, что я зажигаю трубку и курю, я украдкой разглядывал их. Вид они имели действительно очень дикий. Это были высокие, худые парни со всклокоченными волосами, в изодранных звериных шкурах, накинутых на плечи. У них, казалось, не было никакого имущества, кроме табака, нескольких циновок для спанья и большого запаса щитов, боевых палиц и метательных копий. Таковы были эти люди, которые молча сидели около нас полукругом.
Я продолжал курить и делал вид, что не замечаю их. Наконец, как я и ожидал, Садуко надоело мое молчание, и он заговорил:
— Эти люди из племени амангванов, Макумазан. Это те триста человек, которые остались в живых: когда отцы их были убиты, женщины спаслись с некоторыми детьми, в особенности из дальних краалей. Я их предводитель по праву крови и собрал их, чтобы отомстить Бангу.
— Я вижу, что ты собрал их, — ответил я, — но хотят ли они мстить Бангу, рискуя своей собственной жизнью?
— Желаем, белый инкузи! — раздался громовой ответ трехсот глоток.
— И признают ли они тебя, Садуко, своим предводителем?
— Признаем! — последовал ответ. Затем выступил вперед один из немногих седых стариков (большинство амангванов были в возрасте Садуко или даже моложе).
— О Макумазан, — сказал он, — я Тшоза, брат Мативани, отца Садуко, единственный из его братьев, который спасся в ночь великой резни. Не так ли?
— Так! — воскликнули ряды амангванов.
— Я признаю Садуко своим предводителем, и мы все его признаем, — продолжал Тшоза.
— Мы все его признаем! — повторили ряды.
— С тех пор, как умер Мативани, мы жили, как павианы среди скал, не имея скота, часто даже хижины, где мы могли бы укрыться. Но мы жили, ожидая часа возмездия. Теперь мы верим, что этот час настал, и все мы, как один, собрались отовсюду на клич Садуко. Пусть он ведет нас против Бангу, чтобы победить его или умереть. Не так ли, амангваны?
— Так, так! — грянул единодушный ответ, от которого затрещали листья на деревьях.
— Я понимаю, о Тшоза, брат Мативани и дядя предводителя Садуко, — ответил я. — Но Бангу очень силен и живет, как я слышал, в очень укрепленном месте. Но оставим это, ведь ты сказал мне, что вам терять нечего и что вы пришли победить или умереть. Но предположим, что вы победите. Что скажет Панда, король зулусов, вам и мне, на то, что мы затеяли набег в его стране?
Амангваны оглянулись назад, а Садуко громко крикнул:
— Выходи, гонец короля Панды!
Маленький, сморщенный человечек приблизился сквозь ряды высоких, худощавых амангванов. Он подошел, встал передо мной и сказал:
— Привет тебе, Макумазан! Ты узнаешь меня?
— Да, — ответил я. — Ты Мапута, один из членов королевского совета.
— Совершенно правильно, Макумазан. Король Панда послал меня, по просьбе Садуко, к тебе с поручением.
— Есть у тебя доказательство, что ты в самом деле послан королем? — спросил я.
— Да, — ответил он и, пошарив под плащом, вытащил что-то завернутое в сухие листья и передал мне со словами:
— Вот доказательство, которое прислал тебе Панда. Приказал он мне также сказать, что ты наверняка его узнаешь. Он просит: оставь его у себя, так как две маленькие пилюли сделали его очень больным, и он больше в них не нуждается.
Я взял вещественное доказательство и, рассмотрев его при свете луны, сразу узнал.
Это была коробочка с пилюлями из каломеля, на крышке которой было написано: «Аллану Квотермейну. По одной пилюле на прием». Должен пояснить, что я принял по предписанию одну пилюлю, а коробочку с оставшимися презентовал королю Панде, которому очень хотелось попробовать лекарство белых.
— Ты узнаешь, Макумазан? — спросил Мапута.
— Да, — ответил я серьезно, — и пусть король воздаст благодарственную молитву духам его предков, что он не проглотил трех пилюль, иначе в стране зулусов был бы уже другой правитель. Так что поручил тебе передать король?
Про себя же я подумал: как странно умели эти туземцы соединять, смешивать великое со смешным. Здесь решалось дело, которое могло повлечь за собою смерть многих людей, а самодержец посылает в виде доказательства подлинности своего гонца… коробку с пилюлями каломеля.