Итак, все само шло в руки, вложения приносили дивиденды, все складывалось благоприятно. Кроме одного: желанное блаженство почему-то не наступало. Более того, горячий, трепетный интерес к жизни начал угасать. Как будто сокровищница, в которую он привык наведываться, оскудела.
«Теперь у меня есть все, – думал Шахров. – А что же дальше? Неужели это конец?»
Встретив Ксению, он почувствовал, как у него снова просыпается интерес. Наверное, он еще не все узнал о жизни. Возможно, ее горизонты значительно шире, чем он предполагал. Оценивая художницу Миленко с позиции Силы, Егор Иванович вынужден был признать, что его подход в этом случае не работает. Ксения обладала чем-то другим. Она не была сильной в привычном понимании. И ей это было не нужно.
Последнее особенно поразило Шахрова. Оказывается, есть люди, которые не вписываются в рамки его представлений. И поэтому они притягивают к себе внимание. Егор Иванович все чаще ловил себя на мыслях о Ксении. Ему хотелось, чтобы она была рядом, говорила с ним или смотрела на него…
– Н-нельзя так задумываться, – вторгся в его размышления Берг. – Это вре… вредно.
Виталия Анисимовича окончательно развезло. Он то и дело икал и клонился головой на стол.
Шахров кликнул охранника.
– Вадим! Помоги господину Бергу добраться домой.
Виталий Анисимович промычал нечто невразумительное и махнул рукой.
– Видишь? Мы не можем отпустить его одного, – сказал Шах.
– А как быть с его машиной? – спросил Вадим.
– Пусть остается на нашей стоянке. Потом разберемся.
– Понял.
Вадим подхватил Берга под мышки и, несмотря на внушительный вес банкира, легко повел его к выходу.
Оставшись в одиночестве, Егор Иванович встал и начал прохаживаться по своему кабинету. На стене за ширмами висела «Синяя мозаика». Он подошел к картине и принялся ее рассматривать. Всевозможные оттенки синего и причудливые геометрические формы сходились к центру полотна, создавая нечто вроде воронки. Эта воронка уходила в бесконечность. У нее не было дна, Шахров это чувствовал. Если пройти сквозь нее, откроется новое, неизведанное и загадочное пространство… Был ли таков замысел художницы или подобное впечатление создавалось у него самого, Егор Иванович не знал. Но «Синяя мозаика» действовала на него подобно наркотику. Чем больше он смотрел на нее, тем сильнее становилось желание проникнуть в тайну, которую она хранила.
– Егор Иванович!
Шахров заставил себя отвернуться от картины. В кабинете стоял Вадим.
– Дверь была открыта… – начал оправдываться он. – Я стучал, стучал… Подумал, уж не случилось ли чего.
– Ты доставил Берга домой?
– Да. Все чин чином. Можете не сомневаться.
– Хорошо. Есть какие-нибудь новости?
– Ксения Миленко встречается с господином Чигоренко, – доложил Вадим.
Ему было поручено присматривать за художницей. На всякий случай. Шахров любил собирать информацию о людях, которые его интересуют. А Ксения его интересовала. Еще как!
– Чигоренко?
– Филипп Алексеевич Чигоренко, директор фирмы «Геополис».
– А-а, тот самый? Знаю. – Шахров помолчал. – Что у них за отношения?
– Точно не могу сказать, – развел руками Вадим. – Мне кажется, он за ней… ухаживает. Вроде того. Какие у них общие дела могут быть?
– Ладно. Все?
– Нет. Вы Рыбу помните? Ну, он нам товар возил.
– Сколько вас учить? – прикрикнул Шахров на Вадима. – Что это еще за «рыбы», «селедки», «караси»? Здесь вам не аквариум! Когда вы научитесь нормально выражаться? Говори толком!
Шахров разозлился. Он не хотел признаваться себе в том, что его взволновали встречи Ксении с другим мужчиной. Что это? Ревность? Шах считал ревность чувством, которое ему не присуще. Он действительно ни разу ничего подобного не испытывал. Охранник же принял раздражение шефа на свой счет и поспешил исправиться:
– Рыба – это Костя Рыбаченко. Прозвище у него такое… Он возил нам спиртное. Они с Андроном приятели.
– Допустим. И что?
– Разбился он…
– Это вы умеете! Из окна, что ли, вывалился, «колес» наглотавшись?
– Не-а… – покачал головой Вадим. – Костя в автокатастрофе погиб. Ночью ехал на скорости, врезался в грузовик. И кранты…
– Ясно. – Шахров сердито вздохнул. – Только зачем ты мне это рассказываешь? Кто там у нас вместо Андрона? Примакин? Вот ему и доложи.
– Примакин знает. Только…
– Ну что? Что? Не мямли!
– Рыба… то есть Рыбаченко не просто так разбился! – выпалил Вадим. – Он… стрелял в этого, Чигоренко. Гнался за ним. Убить хотел. Менты у него «ствол» нашли.
– Что-о? – опешил Шах. – Убить Чигоренко? Ты ничего не путаешь?
– Нет. У меня свои соображения на этот счет имеются. Рыбаченко хотел убить Ксению Миленко. Я думаю, она была в машине Чигоренко, а потом смылась. Мужик ее закладывать не стал. Ему и самому неинтересно лишнее трепать. Он женатый. Понимаете? Какой ему резон признаваться, что с ним баба ехала?
– Подожди… давай по порядку, – остановил его Шахров. – Значит, ты предполагаешь, что Чигоренко был в машине не один, а с Ксенией. И Рыбаченко стрелял именно в нее?
– Ага.
– Но почему?
– Психанул, наверное… Он при всех орал, что прикончит эту сучку. Из-за Андрона. Будто это она Якимовича довела до смерти. Вот и…
– Неубедительно.
Охранник согласно кивнул.
– Да. Я тоже полагаю, что была еще какая-то причина, более веская.
Когда Вадим ушел, Егор Иванович налил себе коньяка и выпил не закусывая. Он сел на диван, устроился поудобнее, закрыл глаза и начал думать.
Глава 20
«Слатар» тихо плыл в безбрежном космосе. И Осиан-айо, и Ансон неплохо освоили технику, чувствовали себя на корабле как дома. Фарий заметил их взаимную симпатию. Это было приятно. Жизнь становилась волнующей и разнообразной, что и составляло ее особую привлекательность. Все гости, недавно прибывшие на Цоуфис, уже успели ознакомиться с физическими законами. Теперь им предстояло обрести практический опыт.
«Пусть сегодняшний полет станет уроком для них, – мысленно решил Фарий. – В будущем им предстоит справляться не только со стихией, но и с тем, что выходит из-под контроля организующего разума Космоса».
– Этот механизм очень далек от совершенства, и его еще множество раз придется корректировать, – любил повторять Соллей. – Иначе…
Фарию ни разу не удалось услышать эту глубокомысленную фразу до конца.
Осиан-айо тоже думала о Соллее: ее удивило, что с момента встречи с кортиосцами он ни разу не объявился.
– Фарий, где Соллей? – спросила Осиан-айо.
Обернувшись, он внимательно посмотрел на нее и улыбнулся:
– Соскучилась?
Фарий немного помолчал, раздумывая, как ей объяснить отсутствие своего друга.
– Для великого множества обитателей этой Вселенной Соллея как будто нет, – наконец сказал он. – Кроме нас, никто его не видел и ничего о нем не знает. Соллей – одна из тайн, которые мы обязаны хранить.
– Соллей не такой, как все! – кивнула Осиан-айо. – И, согласно правилам игры, его здесь не должно быть?
Фарий рассмеялся. Чего-то такого он и ожидал от нее. Он знал, что Оси не любит все слишком запутанное. А его самого твердый мир привлекал именно множеством загадок. Фарию нравились сложные, головоломные игры. Чем труднее задача, тем больше удовольствия он получал, решая ее.
Внезапно он указал на самый крупный монитор «Слатара»:
– Смотрите!
Впереди в черном пространстве на пути корабля одна за другой плыли две грубые темные глыбы.
Осиан-айо, поразившись их размерам, зажмурилась от ужаса.
– И что с этим делать? – растерянно спросила она. – По отношению к этим махинам мы вместе со своим кораблем даже не песчинка! Мы просто ничто!
– Нет, милая, это они ничто по сравнению с нами, – серьезно возразил Фарий. – Не равняй эти куски материи с размерами своего тела. Они имеют границы, а дух безграничен.
Фарий подозвал обеих женщин поближе к монитору.
– Усаживайтесь, – распорядился он. – Вас ждет интересное зрелище. Сейчас я выведу корабль за пределы досягаемости тонких волн, действие которых вы сможете наблюдать.
Оси и Ансон, в ожидании чего-то особенного, во все глаза смотрели на экран, расположенный прямо перед ними. Обе замерли. Фарий оставался спокойным, управляя приборами «Слатара». Внезапно огромные неповоротливые гиганты начали оплывать, таять, испуская в пространство волны излучений. Через пару мгновений от них не осталось даже пыли. И только нестерпимо яркий золотой вихрь кружился на том месте, где только что находились массивные глыбы.
– Ну как? – Фарий обернулся. На его лице сияла довольная улыбка. – Понравилось?
Ансон застыла, потрясенная увиденным. Оси бессильно откинулась кресле, ее глаза были закрыты.
– Что случилось? – Фарий не сразу осознал происходящее.
Осиан-айо сильно порозовела, от нее шел жар. Ансон вскочила со своего кресла, переводя тревожный взгляд с Фария на свою подругу.
– Оси, открой глаза, – напряженным голосом приказал Фарий.
Она пыталась сделать это, но веки будто склеились. Несколько отчаянных минут она боролась с неведомой силой, сковавшей ее тело. Внезапно Осиан-айо ощутила спасительное дуновение прохлады и наконец смогла открыть глаза.
– Оси, нельзя так делать! В твоем теле могут наступить необратимые изменения!
«Как нельзя делать?» – хотела спросить Осиан-айо, но смогла только подумать это. Фарий уловил ее мысль и ответил:
– Нельзя мысленно воспроизводить процессы, происходящие во Вселенной. В момент взрыва выделяется столько энергии, что даже воображаемая картина наполняется ею и может убить. В лучшем случае тебя вынесет за пределы нашего мира, и ты можешь оказаться в самой отдаленной галактике, где я никогда тебя не найду!